Мартин Райтер - Последние Врата
— Так вы боитесь, что я вас сожгу? — Генрих рассмеялся. — Перестаньте! В Большом Мидгарде не принято сжигать противников. А тем более если бы я хотел вас убить, так мог сделать это уже тысячу раз! Вы ведь не ярл, зачем мне перед вами хитрить?
— Все равно, — буркнул старик Эйвинд. — Многомудрый Один нас учит:
Прежде, чем в дом
войдешь, все входы
ты осмотри,
ты огляди,
ибо как знать,
в этом жилище
недругов нет ли [2].
— Одна морока с вами, — вздохнул Генрих. — Пойдемте в ванную, сами увидите, что там костер негде развести, разве что весь дом поджечь.
Генрих первым вышел из комнаты, старик задумчиво почесал бороду, потом обреченно махнул рукой и сказал:
— Учтите, я не герой, и, если вы вдруг измыслили коварство, я буду громко кричать и осыпать вас проклятиями. Вы боитесь проклятий?
— Еще бы! Как любой современный человек, — серьезно ответил Генрих. Олаф Кауфман при этих словах только хмыкнул.
Лекция по поводу откручивания и закручивания кранов длилась не меньше получаса. Все это время Эйвинд из Норддерфера непонимающе заглядывал то под ванну, то под умывальник. Когда газовая колонка включалась — в доме Олафа было не электрическое, а газовое отопление, старик испуганно вздрагивал и бормотал заклинания.
— А кто качает воду? спросил он, разобравшись наконец с системой кранов. — Рабы?
Объяснять жителю Малого Мидгарда принцип водопровода было занятием совершенно бесполезным, поэтому Генрих кивнул головой. Старик успокоился.
— Не вздумайте кушать мыло, а главное, когда будете мылить голову, плотно закрывайте глаза — шампунь щиплется. Потом лицо быстренько ополосните.
Через полчаса разрумяненный Эйвинд из Норддерфера — чистый, аккуратно причесанный — живо уминал теплые, только что из духовки, чесночные булочки. При этом он качал головой с видом ценителя и размышлял вслух:
— Хм. Хлеб, начиненный снадобьем. Кто бы мог подумать, что это так вкусно?
Генрих тоже жевал булочку, но не потому, что был голоден, а потому, что старик Эйвинд из опасения быть отравленным заставил его проглотить кусок. Свободной рукой Генрих меланхолично листал атлас мира. Питер Бергман свернулся калачиком на диване.
— Я тут отбросил все эти запутанные нагромождения кеннингов, драконов и карликов, а оставил, на мой взгляд, самое существенное, — сказал вдруг Олаф, направляясь к Генриху. — Посмотри, что осталось.
На листке бумаги довольно корявым почерком было написано:
«Имеем:
— Пересечения трех рек.
— Одна река бурная и быстрая, другая тихая и медленная, третья — неясно.
— Цвет двух рек в месте слияния заметно отличается друг от друга.
— В месте слияния рек находится город или поселок.
— Там. же возвышается гора или холм.
— На вершине горы должно быть что то вроде замка или крепости.
— Из крепости виден город, а из города, наверное, видна крепость.
— Возле горы или по горе проложена «лестница».
— Следует подняться на сто пятьдесят три ступеньки.
— В землю должна быть врыта «дверь» или что- то вроде этого.
— Летом, в определенное время суток, на эту дверь падает свет, но, возможно, дверь светится и сама по себе».
— Тут ошибка, — сказал Генрих. — В последнем пункте. Не в «определенное время суток», а только ночью.
— Да, верно, — согласился Олаф. — Исправь.
— Теперь все правильно, — возвращая ручку, заключил Генрих. — Описание довольное подробное, хотя пользы от этого нам не прибавилось. У тебя случайно нет еще атласов?
— Атласов нет, но есть карта мира, — ответил Олаф. — В другой комнате на стене висит.
— Тогда ты поищи там города на пересечении рек, а я в этом атласе гляну. Ты возьми себе обе Америки, я же поищу в Европе. Потом надо будет просеять Африку и Азию...
— Эй, Питер! А ты что скажешь? Вот послушай... — Генрих собрался было прочесть составленный Олафом перечень, но, услышав Питера, обреченно махнул рукой.
— Вы что, решили замучить меня? — жалобно простонал Питер, пытаясь накрыть декоративной подушечкой голову. — Я всю ночь не спал. Совесть имейте...
— Придется искать вдвоем, — пожал плечами Олаф. — После Америки и Европы примемся за Россию, Австралию, Восток... Эх, дай бог, чтоб хоть за неделю управились...
— Одного я боюсь, — сказал Генрих. — Вдруг искомый нами город окажется даже не селом, а деревушкой в пару дворов. Такую мелочь ни на одной карте не отыщешь...
— Не будем о плохом. Я пошел... — на пороге Олаф вдруг обернулся: Ой, дед... э... бражку будешь?
— Чего? — не понял Эйвинд из Норддерфера.
— Ну, эль, вино, брагу, хмель, мед, пиво — я не знаю, как у вас это называется...
— Пиво?
— Да. Будешь?
— На слюне готовили или как?
— При чем тут слюна? — растерялся Олаф.
— Ну как же, всем известно, что забродившая слюна — лучшее средство для изготовления хмельного питья.
У Олафа отвалилась от удивления челюсть, Генрих недоверчиво уставился на старика.
— То есть... вы хотите сказать, что делаете пиво из слюны?
— А вы из чего? Есть, конечно, и другие рецепты, — старик пожал плечами. — Но самый вкусный напиток выходит из забродившей слюны. Народ собирается и плюет в чан, потом слюна бродит. Что ж тут удивительного? Еще боги так делали.
— Боги? — переспросил Олаф.
— Хм. Какой забитый народ обитает в Большом Мидгарде! — поморщился Эйвинд, Скальд Ярлов. — Когда боги, асы, помирились с ванами, они собрались и наполнили огромный чан слюной. Потом, когда дела были улажены, а слюны еще много осталось, боги сотворили из этой закваски Квасира.
— Это про него вы говорили «кровь Квасира»? — спросил Олаф.
Старик кивнул.
— А про кого ж еще? Квасир был один. Другого не было и быть не могло. Потому что в соединении мудрости двух величайших народов заключалась невероятная сила. Вот почему Квасир был наимудрейшим в мире — не существовало вопроса, на который он не мог бы дать ответ.
— Гений, — усмехнулся Олаф.
— Что такое гений, я не знаю, — сказал старик. — Но уверен, что Квасир был все равно умнее. Он занимался только тем, что странствовал по свету, и у него боги и люди спрашивали совета. Однажды мудрого Квасира пригласили к себе два карлика. Он пришел к ним, а они его убили.
— Зеленые? — спросил Генрих. — Зеленые карлики?
— Нет, обыкновенные, древние. Звали их Фьялару и Галару. Они слили кровь Квасира в чаши и котел Одрерир, добавили мед, и получился у них волшебный медовый напиток. Если хлебнет того напитка даже последний тупица, так он тут же сделается или великим скальдом, или редкостным мудрецом. Богам же карлики сказали, что Квасир захлебнулся в собственной мудрости. С тех пор поэзия и зовется «кровью Квасира» или «питьем карликов».
— Весьма занимательно, — сказал Олаф. — Так вы будете пить пиво? Мы сейчас пойдем купим.
— Что вы говорите? — Эйвинд почесал затылок. — А яд вы мне не подмешаете?
Прошло полчаса, час. Старик допивал пятую бутылку пива. Генрих, наклонясь над атласом, с ужасом чувствовал, что засыпает. В глазах у него уже троилось от речек и городов. Из другой комнаты вышел взлохмаченный Олаф.
— Ерундой мы занимаемся, — со злостью сказал он. — Там тысячи речек, и все они имеют притоки с оттоками, с ума можно сойти.
Генрих вздохнул:
— Я думаю, какая-нибудь информация имеется. Или поискать на компакт-дисках с картами. А так, «вручную», это то же самое, что искать иголку в стоге сена, — Генрих в сердцах повысил голос: — Три речки! А что, если они давно высохли или стали ручейками, которые ни на одну карту не нанесены. Вполне возможно, что из грех осталась одна или две речушки. А цвет воды мог от времени измениться. Во всем мире насчитается несколько тысяч городов, которые стоят на пересечении речек, возле гор, а на вершине гор — крепости. И эти проклятые ступеньки! Они что, ведут к крепостной стене?
— К ней, глухо, из-под подушки прозвучал голос Питера. — Дался нам этот Пассау. Нашли время географию обсуждать, нет, чтоб делом заняться. Спать своими криками не даете. Эх, просил же — тише.
— А почему ты решил, что мы говорим о Пассау? — осторожно спросил Генрих.
— Так вы ж заладили: гора, ступеньки к крепости тянутся, внизу город, реки... — Питер зевнул. — Красиво там... У меня дед Томас в Пассау живет. Старый уже совсем. Еле ходит... Вы дадите человеку поспать или мне в другую комнату перейти?
Олаф присвистнул.
— Ну и дела... Как сказал бы призрак господина барона: будь я проклят, если этот болван на диване не прав! — Олаф усмехнулся. — И реки там есть, и вода в них действительно разная по цвету, а на горе крепость стоит. Как же я сам не догадался?
