Адаме Л. - Черепашки-ниндзя. Бэтмэн и Волшебник
Профессор Олдри верил в свою удачу.
Торопливо собравшись, он вскоре уехал на своей машине. Но у него не было никакого намерения ехать к жене. Милли может проговориться или Бэтмэн сам догадается, где искать профессора, и все закончится печально.
У него была в городе небольшая квартира, он ее снимал уже десять лет. Тайно от других, а главное — в стороне от своих сотрудников профессор Олдри оборудовал лабораторию, в которой проводил опыты.
Он пытался с помощью приборов прочитывать сны спящих людей. Ему хотелось переводить человеческие сны на видеопленку и смотреть их затем, как обыкновенный фильм. Это была его следующая задача — овладеть не только мечтами людей, но и снами. Тогда люди будут в полной его власти.
В этих поисках профессор пока не очень преуспел. Может, причиной этому были его пациенты — люди, которых он превращал в подопытных животных.
В городе было полно бездомных и нищих бродяг, которые за определенную плату соглашались поспать с датчиками на голове в доме профессора.
Особенно легко на опыты соглашались алкоголики. За бутылку виски они готовы были спать сколько угодно. Но им снились такие сумбурные сны, что на экране дисплея возникали одни пятна, которые бешено кружили, оставаясь бесформенными.
Сны бродяг и пьяниц были лишены глубоких эмоций, поэтому на приборы поступали слабые сигналы, и профессор не мог добиться нужного результата.
Вот если бы на месте этих отбросов общества оказался Джонни!
Профессор Олдри, действительно, хорошо знал свою дочь. Не успел он отъехать на две мили, как девочка схватила телефонную трубку и торопливо набрала номер.
— Джонни! — закричала она, когда на том конце провода послышался настороженный голос мальчика. — Я не виновата! Я не хотела!
В ответ была тишина. Джонни понимал, что если ответит, то завяжется разговор. Он будет упрекать ее, она заплачет. И все кончено! Джонни простит Милли, потому что он не выносит девичьих слез.
Вот почему Джонни мужественно молчал. Но и трубку класть на место не торопился, потому что хотелось послушать голос Милли.
Он ничего не мог поделать, эта капризная девчонка нравилась ему по-прежнему. Но клятва — это не пустяк. Джонни не мог ее нарушить, тем более, что дал слово Бэтмэну, который спас его от верной гибели два раза.
И каждый из этих двух случаев произошел по вине Милли. Это она отправила Джонни в морскую пучину а затем и в королевство Аркодора.
— Если бы ты мог простить меня, Джонни, — жалостно говорила Милли, — то я больше никогда не поступила бы так. Это все из-за того, что мне надоедало слушать. Но этого больше не будет. Я готова тебя слушать день и ночь. Лучше я усну от скуки, но не прогоню тебя. Ой, что я говорю? Как я могу уснуть от скуки?
Девочка лепетала, голос ее дрожал, она искренне винилась, а Джонни молчал, потому что он был хоть и маленьким, но мужчиной и знал цену клятве.
— Ответь же мне, Джонни! — просила Милли. — Ты слышишь?
Чувствуя, что не выдержит молчания,
Джонни положил трубку, быстро собрался и вышел на улицу. Он решил прогуляться по парку, чтобы не слышать, если телефон снова затрезвонит.
Чтобы отвлечься, Джонни стал по привычке сочинять. Ему представилась какая-то незнакомая страна. Она ему пока виделась смутно, однако не это было важно. В этой стране находился трон. Тому, кто садился на этот трон, открывались все истины. Такой уж это был чудодейственный трон!
Джонни с удовольствием оказался бы в этой неизвестной стране, чтоб посидеть на том троне хоть немножко, хоть чуточку, ровно столько времени, чтобы понять, как можно помочь Милли, которая делала зло, сама того не желая. Он представил, как хорошо было бы тогда коротать время с Милли, которая уже не отправляла бы его всякий раз в мир фантазий.
Славно было бы дружить с девчонкой, с которой он не чувствовал бы себя в опасности!
Джонни знал наверняка, что без своих фантазий он не сумеет жить — будет слишком скучно. А фантазии свои он хотел бы рассказывать Милли.
Но если после каждого рассказа придет- ся барахтаться в волнах посреди океана или быть усыпленным, то желание фантазировать само собой отпадет. А Джонни этого не хотел.
Ему явно не хватало трона, который открывает истины. Но такой трон не может пустовать. Это же ясно как белый день.
На том троне сидит старик в красной накидке и молчит. Он молчит, потому что все понял. А если он все понял, то представляет собой для кого-то опасность. В этой стране должен быть враг.
И этот враг — Хогго.
Имя пришло в голову Джонни быстро и легко, но он пока не представлял себе этого злодея.
Джонни азартно стал сочинять дальше и вдруг остановился как вкопанный. Он снова фантазирует! Это может кончиться плохо! Если Бэтмэн узнает...
Но, с другой стороны, — Джонни сочиняет про себя, молча и никто о его фантазиях не узнает. Это совсем даже не опасно — сочинять про себя. Особенно, когда без вымысла становится невыносимо скучно.
Что это за тип — Хогго?
Во-первых, он только и мечтает спихнуть с трона Старика и занять его место. Но сделать это не так просто.
Если человек, сидящий на троне, все понял, то уж наверняка знает способ, как избавиться от злого Хогго. Старик всесилен своими знаниями, а Хогго могуч своим коварством и дикой злобой.
В той стране идет нешуточная борьба. И все складывается драматично, можно даже сказать, — трагически, потому что Старику скоро исполнится девяносто девять лет. Это почтенный возраст и жить мудрецу осталось немного.
А так случилось в силу объективных причин, что замены ему нет. Хогго может еще подождать немного и без труда занять трон. Но он не был бы самим собой, если бы обладал терпением. Хогго слишком долго боролся со своим противником, чтобы дать тому спокойно умереть.
Полному ненависти Хогго хочется унизить Старика за его олимпийское спокої - ствие и заставить признать, что знания ничего не дают. Сила человека в оружии, которое Хогго держит в руках! Никакой другой силы он не признает.
У него был неизменный попутчик по имени Чирри. Бывает так, что за тигром увяжется шакал. Этому шакалу всегда перепадает кусочек от обильного стола могущественного тигра. Обычно тигр не оставляет себя без ужина или завтрака. А значит, и шакал будет сыт. При этом не надо самому охотиться. Тебя покормят, если ты похвалишь хозяина.
А у Чирри с детства язык был хорошо подвешен, поэтому лестные слова он находил легко и без всякого напряжения мозгов.
Этому Чирри и сказал Хогго:
— Я не дам Старику умереть своей смертью.
— О, как мудро! — закричал Чирри. — Как исключительно мудро!
Даже сам Хогго, непомерно любивший лесть, на этот раз поморщился:
— Что уж такого мудрого я сказал?
— Да как же, всесильный! Еще никто на свете так не говорил — умереть собственной смертью. Другой бы выразился так — умереть по старости. А ты, мой господин, сумел выразить всю суть.
— Суть именно в том, — важно закивал Хогго. — Подданные нашей великой страны должны воочию убедиться, что лучше оставаться дураками.
— Изумительно! — закричал Чирри. — Я падаю от восторга! Держите меня. Как здорово сказано — подданные. Это какое надо иметь воображение, чтобы так сказать! До сих пор я думал, что в нашей стране живут только трое — этот противный Старик на троне, лучезарный Хогго и я, единственный подданный. Теперь я вижу себя во множественном числе! Чирри — это народ. Уважайте и любите Чиори!
Что-то я не совсем понимаю, — напряг мысли, с которыми у него было туго, узколобый Хогго. — А кто тебя должен уважать? Может быть, я?
— И тебе не помешало бы... Все таки я — народ.
В следующий миг Чирри почувствовал, что летит вверх тормашками. Этот грубиян Хогго пинался, как чемпион по футболу, и частенько принимал Чирри за обыкновенный мяч. Единственное, чего боялся Чирри — приземления на камни. В прошлый раз он угодил в лужу. Какое блаженство!
У Чирри была одна беда — иногда его заносило, от унизительного славословия он мог в один миг перейти к самовосхвалению. Из-за этого недостатка ему частенько доставалось от Хогго, будь он неладен. Как бы мозги не расшибить о камни!
Приземление на этот раз было удачным. Однако это уже был Джонни. Он так задумался, что споткнулся о корни дерева и оказался на земле, чуть не расквасив нос.
Джонни поспешно вскочил и отряхнул костюм от пыли. Еще не хватало, чтобы кто-то увидел его падение! Оглянувшись, Джонни увидел только древнего старика, который куда-то брел, явно забыв — куда. Уж не тот ли это Старик? Уж не прогнал ли Хогго его с трона? И если Хогго завладел троном мудрости, то чем это грозит человечеству?
Промелькнувшая мысль о Джонни очень взволновала профессора. Он не знал ни одного такого фантазера, как этот мальчишка. Должно быть, и сны Джонни отличались яркостью, красочной и зримой силой.
