Наталья Щерба - Часодеи. Часовое сердце
— Конечно нет. — Отец раздраженно мотнул головой и встал с кресла. — У Астрагора всегда было много учеников. К счастью, только родственники на особом счету. — Он зло усмехнулся. — Здесь великий Дух основал Орден Непростых — тех, кто не подчиняется правилам, созданным для доверчивых простаков, и создает собственные законы.
Василиса вспомнила, что ровно то же говорил ей и Астрагор.
— Если вы не подчиняетесь законам, то вы — преступники! — не выдержала она. — Фэш рассказывал, что Астрагор обучает очень страшным вещам… Запретным!
— Фэш — своевольный мальчишка, убежавший из дома, — с раздражением произнес Нортон-старший. — В силу своей юности он делает неправильные выводы и, что хуже всего, совершенно не хочет подчиняться.
— Значит, ему самое место в Ордене Непростых, — заметила Василиса. — Вы ведь все делаете точно так же.
Отец с удивлением уставился на нее и вдруг громко расхохотался.
— Действительно, — сквозь подступившие слезы произнес он. — Как я раньше не подумал… Надо будет сказать Астрагору, чтобы не наказывал парня слишком сильно, когда тот вернется.
— Фэш не вернется, — упрямо сказала Василиса, сама не зная, почему так защищает друга. — Он точно не хочет, — добавила она чуть тише.
Нортон-старший хмыкнул.
— Время на нашей стороне, — туманно изрек он. — Но что-то я не услышал ответа на собственный вопрос. Принимаешь ли ты мой подарок?
— А что случилось с Ольгой Михайловной? — неожиданно спросила Василиса. — Моим тренером по гимнастике! Почему она попала в больницу?
Скривившись, будто от зубной боли, Нортон-старший встал и круто повернулся к окну.
— Мне это неизвестно, — сухо произнес он, следя за игрой света на черных шторах.
— Я тебе не верю!
— Имеешь право, — скучающим голосом ответил отец. — Но, прежде чем спрашивать, куда вежливее с твоей стороны было бы ответить на мой вопрос.
— Тогда… — Василиса шумно вздохнула. — Ладно, я согласна. Но с условием.
Отец слегка повернул голову, глаза его недовольно прищурились.
— И каким же?
Василиса переступила с ноги на ногу, медля с ответом.
— Я принимаю твой подарок, если ты возвращаешь Ольгу Михайловну в лагерь.
— Каким образом, позволь спросить?
— Уверена, ты знаешь как. Изменишь какую-нибудь временную ветку в прошлом… Или отменишь то, что сам сделал… Не знаю.
Нортон-старший развернулся и, вопросительно подняв бровь, довольно долго смотрел на дочь. И наконец сказал:
— Хорошо.
Василиса, не ожидавшая, что он согласится, растерянно заморгала.
— Надеюсь, это все условия на сегодня?
Василиса собралась с духом.
— А что случилось с Мартой Ми…
— С Мартой Михайловной все отлично, — перебил ее Нортон-старший. — Она получила крупное вознаграждение за свои труды и теперь живет за границей в собственном коттедже со своими настоящими внуками. Со здоровьем у нее тоже все в порядке.
— Это что, все правда?
— Клянусь своим именем.
Василисе стало грустно. Не очень-то приятно узнать, что ее воспитывали за деньги. С другой стороны, хорошо, что с опекуншей все в порядке.
— Что тебя еще интересует?
— Ну-у, если можно, тогда еще один вопрос… — Прежде чем продолжить, Василиса сделала глубокий вздох. — Про мои крылья… Что означает этот красный цвет?
— О, это просто, — облегченно произнес отец. — В тебе течет немного духовной крови… Может, когда-то в нашему роду были Духи. — Он криво улыбнулся. — Поэтому у тебя может обнаружиться некий скрытый талант…
— А черные пятна?
— С этим сложнее. — Неожиданно в глазах отца вспыхнул интерес. — Возможно, ты сама поведаешь мне о чем-нибудь необычном. Например, не происходило ли с тобой чего-нибудь странного, любопытного до знакомства с часовым миром? Судя по твоему виду на семейном посвящении, тебя просто распирало от некоей тайны. Ты явно что-то скрыла от нас.
Не выдержав его пристального взгляда, Василиса скосила глаза в сторону. Она раздумывала, стоит ли говорить отцу о часовом флере.
— Ну и? — поторопил отец. — Не забывай, остальные ключники ждут тебя. Да и неизвестно, когда мы вновь увидимся. Возможно, в следующий раз я не буду столь благодушен и уж точно — столь откровенен. — Уголок его рта чуть заметно дернулся.
— Ладно, — буркнула Василиса. Чтобы собраться с духом, она выпрямилась в струнку, положив руки на колени. — В каждое полнолуние, почти с детства, — нехотя начала она, — происходит одна непонятная вещь. Ни с того ни с сего вокруг меня появляются цифры — золотые, серебряные, огненно-красные… всякие. — Василиса видела, что в глазах Нортона-старшего что-то промелькнуло — легкий блеск, отражение скрытой мысли. Интересно, плохой или хорошей? Волнуясь, она заговорила быстрее: — Я не знаю, почему так, но каждый раз это происходит само собой. Появляется, и все! Эрик называл это часовым флером.
Услышав имя сына, отец поморщился:
— Эрик… Вот уж кто всегда много болтал. Наверное, поэтому так и не смог разбудить свой часовой дар. Василиса, — он подошел к ней ближе, присел на корточки и, облокотившись на подлокотник ее кресла, глянул снизу вверх, — советую никому больше не рассказывать об этом.
— Но что этот флер обозначает? — горячо спросила она. — Я должна знать!
Отец резко поднялся и раздраженно взмахнул рукой, словно хотел отогнать муху.
— Если ты научишься управлять этими цифрами, то сможешь делать занятные вещи. Например, путешествовать во времени безо всяких часовых механизмов и приспособлений. Вот, кстати, почему ты смогла пройти по часовому мосту, — протянул он, словно обращаясь сам к себе. — И легко справилась с огненной лестницей. Да. Это весьма… забавно.
Помолчав, он вновь обратился к Василисе.
— Никому не рассказывай об этом. Особенно, — его голос стал жестче, — Черной Королеве.
— А Белой? — вдруг спросила Василиса. — Белой Королеве тоже не рассказывать?
— Да, и ей тоже. Мало того, советую больше не стараться увидеться с матерью.
— Значит, Белая Королева действительно моя мама?
Василиса глянула на отца с ненавистью. Ее сердце бешено колотилось в эту минуту, кровь прилила к вискам, дыхание стало прерывистым — она не чувствовала ничего, кроме горькой и жгучей обиды. Сейчас девочке хотелось только одного: броситься на него и бить, бить его по надменному лицу, пока хватит сил.
Она крепко зажмурилась, борясь с собственными чувствами.
— Зачем ты спас меня? — Чтобы не выдать волнения, Василиса вновь принялась рассматривать каменные плитки пола. — От Елены? Ты ведь знал, что она рано или поздно нападет на меня. Захочет… убить. — Она вздрогнула, не сумев справиться со страхом, и тут же обняла себя за плечи, словно бы желая защититься от прошлых и будущих угроз.
От отца это не укрылось.
— Елена больше не нападет на тебя, — сухо произнес он. — Я приказал ей, она больше не посмеет.
Василиса хотела возразить, что один раз госпожа Мортинова его ослушалась, поэтому вряд ли ей можно доверять, но, взглянув на отца, передумала.
— Вот почему я не хотел брать тебя в дом.
Нортон-старший заложил руки за спину и снова отвернулся от нее. Девочка видела, как крепко он сжал пальцы в замок.
— Я знал, что в этом случае у меня не будет выбора и придется отправить тебя к Белой Королеве за Рубиновым Ключом. Она бы ни за что не отдала его мне или моему сыну… Вот почему пришлось силой забрать твой Ключ. Я не хотел подвергать тебя опасности — быть ключником совсем непросто.
— А Норта, значит, хочешь подвергать опасностям? — Василиса скептически хмыкнула.
— Признаться, из вас двоих я больше доверял бы Норту. Во-первых, он — мальчишка, — сказал отец со значением. — Он сильный, ловкий, хитрый, амбициозный. Немного трусоват, но с возрастом это проходит… Правда, — продолжил Нортон-старший, — я абсолютно не подозревал, что ты окажешься такой безрассудной и продолжишь борьбу за Ключи. Но признаюсь, меня мучает любопытство. Зачем ты согласилась стать ключницей? Незнакомый мир, такой волшебный и таинственный, безусловно, притягателен, не спорю. Но только до первой опасности, до первой встречи с настоящим врагом лицом к лицу. Лишь почуяв малейшую угрозу собственной жизни, люди обычно разворачиваются на сто восемьдесят градусов и бегут, бегут прочь, только пятки сверкают… Зачем тебе это, Василиса? — повторил он. — Какая тебе лично разница, если Эфлара погибнет? Ты выросла здесь, на Земле, на Остале… Для тебя часовой мир — абсолютно чужая земля. Что на самом деле движет тобой?
Где-то раздался бой часов. Девочка начала машинально считать их: раз… два… три… четыре. Выходит, только что пробило четыре часа.
— Ничего не движет, — пробурчала она. — Я просто решила, что все-таки хочу стать часовщицей.
