Рик Риордан - Сын Нептуна
— Это просто дощечка, — сказал он. Он не мог понять, почему бабушка ведет себя так, будто это не деревяшка, а бог знает что.
Ее глаза сверкнули.
— Фай, ты знаешь о пророчествах? Ты знаешь о богах?
От этого вопроса Фрэнку стало не по себе. Он подумал об этих дурацких бабушкиных золотых статуэтках — китайских бессмертных, о ее суевериях: она неизменно настаивала на том, что мебель должна стоять в строго определенных местах, избегала несчастливых номеров. Пророчества напомнили ему печенье-гаданье, которое было даже и не китайским — ну, не совсем китайским, — но школьные задиры дразнили его из-за этого дурацкого печенья: «Конфуций сказал…» — ну, в общем, приплетали всякую такую ерунду. А Фрэнк даже в Китае никогда не был. Он не желал иметь с этим ничего общего. Но бабушка, конечно, и слышать не хотела.
— Немного, бабушка, — сказал он. — Самую малость.
— Большинство людей посмеялись бы, узнав историю твоей матери, — провозгласила она. — Но я не смеялась. Я знаю о пророчествах и богах. Греческих, римских, китайских — все они переплелись в нашей семье. Я не стала сомневаться, когда она рассказала мне о твоем отце.
— Постой… что?
— Твой отец был богом, — напрямик заявила она.
Будь у бабушки чувство юмора, Фрэнк подумал бы, что она шутит. Но бабушка никогда не дразнила его. Может, она впадает в старческое слабоумие?
— Прекрати на меня пялиться, — отрезала она. — Голова у меня в порядке. Ты никогда не задавался вопросом, почему твой отец ни разу не появился здесь?
— Он был… — Фрэнк запнулся. Потеря матери была для него тяжелой утратой. Он не хотел сейчас думать и об отце. — Он служил в армии. Как и мама. Пропал без вести. В Ираке.
— Ну да, пропал! Он был богом. Он влюбился в твою мать, потому что она была прирожденным воином. Она была похожа на меня — сильная, смелая, добрая, красивая.
Сильная и смелая — в это еще Фрэнк мог поверить. Но представить бабушку доброй и красивой было куда труднее.
Фрэнк все еще думал, что у нее, наверное, поехала крыша, но все же спросил:
— Каким богом?
— Римским, — ответила бабушка. — А больше я ничего не знаю. Твоя мать не желала говорить. А может, и сама не знала. Неудивительно, что бог влюбился в нее — ведь она из такой семьи! Он, наверно, знал, что она древней крови.
— Постой… мы — китайцы. Зачем римскому богу встречаться с канадской китаянкой?
Бабушка рассерженно засопела.
— Если бы ты дал себе труд познакомиться с историей нашей семьи, Фай, то не спрашивал бы! Китай и Рим не так уж и непохожи, не так уж далеки друг от друга, как ты, наверно, думаешь. Наша семья происходит из провинции Ганьсу. Из города под названием Ли Цзень. Но важнее этого… как я сказала, древняя кровь. Кровь царей и героев.
Фрэнк смотрел на нее непонимающим взглядом.
Она вздохнула.
— Нет, этот глупый недоросль не понимает слов — я только даром трачу на него время! Правда станет тебе известна, когда ты будешь в лагере. Может быть, твой отец признает тебя. А пока я должна объяснить тебе про эту головешку.
Бабушка ткнула пальцем в сторону большого камина.
— Вскоре после твоего рождения у нашего очага появилась гостья. Мы с твоей матерью сидели вот на этом самом диване, где теперь мы сидим с тобой. Ты еще был совсем крохой, лежал, завернутый в синее одеяло, и она баюкала тебя на руках.
Это вроде бы было теплое воспоминание, но бабушка говорила о нем с горечью, словно уже и тогда знала, что из Фрэнка вырастет большой ленивый олух.
— У огня появилась женщина, — продолжала она. — Белая женщина — гвай по — в синем шелке и странной накидке из козьей шкуры.
— Козьей? — глупо переспросил Фрэнк.
Бабушка сердито посмотрела на него.
— Прочисти уши, Фай Чжан! Я слишком стара, чтобы дважды повторять одно и то же. Эта женщина с козьей накидкой была богиней. Такие вещи всегда сразу видишь. Она улыбнулась ребенку — тебе — и сказала твоей матери на идеальном китайском, ни больше ни меньше: «Он замкнет круг. Он вернет твою семью к ее корням и принесет тебе большую славу».
Бабушка фыркнула.
— Я не спорю с богинями, но, вероятно, эта не очень четко видела будущее. Как бы там ни было, но она сказала: «Он отправится в лагерь и там восстановит вашу репутацию. Он освободит Танатоса из его ледяного плена…»
— Погоди-ка, кого?..
— Танатоса, — нетерпеливо ответила бабушка. — Это греческое название Смерти. Может быть, ты больше не будешь меня прерывать? Богиня сказала: «Кровь Пилоса по материнской линии сильна в этом ребенке. Он будет иметь дар семейства Чжан, но будет обладать и силой своего отца».
Внезапно семейная история Фрэнка перестала быть скучной. Он отчаянно хотел спросить, что все это значит: силы, дары, кровь Пилоса. Что это за лагерь? И кто его отец? Но Фрэнк не хотел еще раз прерывать бабушку. Он хотел, чтобы она продолжала.
— Но за всякую силу приходится платить, Фай, — сказала бабушка. — Прежде чем исчезнуть, богиня показала в камин и сказала: «Он будет самым сильным в вашем клане и самым великим. Но парки провозгласили, что он будет и самым уязвимым. Его жизнь сгорит ярко и быстро. Как только догорит этот кусочек дерева — вот тот, что лежит в камине с края, — твой сын умрет».
У Фрэнка сперло дыхание. Он посмотрел на шкатулку у себя на коленях, на угольную пыль у себя на пальце. Эта история представлялась ему нелепой, но неожиданно деревяшка в шкатулке показалась ему более зловещей, холодной и тяжелой.
— Вот эта… эта…
— Да, олух мой, — кивнула бабушка. — Эта самая деревяшка. Богиня исчезла, и я тут же выхватила эту деревяшку из огня. С тех самых пор мы и храним ее.
— Если она сгорит, то я умру?
— В этом нет ничего необычного. Римляне, китайцы… судьбу человека нередко можно предсказать и иногда, по крайней мере на какое-то время, защититься от опасностей. Теперь эта деревяшка у тебя в руках. Храни ее. Пока она цела, цел и ты.
Фрэнк покачал головой. Он хотел возразить, сказать, что это только глупая легенда. Может, бабушка пытается напугать его — отомстить за то, что он побил ее фарфор?
Но она смотрела на него с вызовом, словно говоря: «Не веришь — сожги ее».
Фрэнк закрыл шкатулку.
— Если это так опасно, то почему не уложить деревяшку во что-нибудь негорючее? Например, в металлическую коробку. Почему не поместить ее в ячейку в банке?
— Что случится, если мы уложим деревяшку в какой-нибудь другой материал… — сказала бабушка, словно размышляя. — Может быть, ты задохнешься. Не знаю. Твоя мать не хотела так рисковать. Она не могла расстаться с этой деревяшкой — боялась, что-нибудь пойдет не так. Банк могут ограбить. Здание может сгореть. Когда хочешь обмануть судьбу, могут происходить странные вещи. Твоя мать считала, что эта дощечка находится в безопасности, только когда у нее в руках. Но потом она ушла на войну. Эмили была глупенькая. — Бабушка горько вздохнула. — Отправилась воевать. Хотя, думаю, я всегда знала, что это ее судьба. Она надеялась снова увидеть твоего отца.
— Она думала… она думала, что встретит его в Афганистане?
Бабушка развела руками, словно это было выше ее понимания.
— Она ушла. Погибла героической смертью. Она считала, что семейный дар защитит ее. Наверняка именно так она и спасла этих солдат. Но нашей семье этот дар никогда не давал безопасности. Не помог он моему отцу. И ее отцу. Не помог он и мне. А теперь ты вырос, стал мужчиной. И сам должен идти этим путем.
— Но… каким путем? И что у нас за дар — стрельба из лука?
— Далась тебе эта твоя стрельба из лука! Глупый мальчишка. Скоро все узнаешь. Сегодня после похорон ты должен отправляться на юг. Твоя мать сказала, если она не вернется с войны, то Лупа пришлет своих посланников. Они проводят тебя туда, где детей богов готовят к исполнению их судьбы.
Фрэнк чувствовал себя так, словно в него стреляют из лука и сердце его разлетается фарфоровыми осколками. Он мало что понял из сказанного бабушкой, но одно ему было ясно: она изгоняет его из дома.
— И ты отпускаешь меня? — спросил он. — Своего последнего родственника?
Губы бабушки дрогнули. Глаза у нее вроде повлажнели. Фрэнк был потрясен, увидев, что она готова заплакать. Ее муж давно умер, потом погибла дочь, а сейчас она собирается расстаться со своим единственным внуком. Но она поднялась с дивана — высокая, как всегда, с прямой спиной.
— Когда доберешься до лагеря, — сказала бабушка, — ты должен будешь поговорить с претором наедине. Скажешь ей, что твой прадед был Шень Лунь. После того случая в Сан-Франциско прошло много лет. Надеюсь, они не убьют тебя за то, что он сделал, но, возможно, тебе придется принести извинения за его действия.
— Так… все лучше и лучше, — пробормотал Фрэнк.
— Богиня сказала, что ты замкнешь круг нашей семьи. — В голосе бабушки не слышалось ни малейшего сочувствия. — Она определила твой путь много лет назад, и он будет нелегким. А теперь нам пора на похороны. У нас есть обязательства. Идем. Машина ждет.
