Александр Пересвет - Затерянные в истории
Уже вгрызаясь зубами в мясо, Саша понял, что Алине вождь ничего не предложил! Вот скотина! Да и он хорош!
И, с усилием отодвинув ото рта кусок — уже всё же не целый, зубы сами отцапали от него долю — мальчик протянул его своей подруге.
Мужики удивлённо посмотрели на него.
— Да! — с вызовом ответил Саша на невысказанное их недоумение. — Может, у вас, как у дикарей, все лучшие куски только мужчинам достаются. А у нас всё поровну!
Если бы Алина не была так занята разрыванием мяса, она бы непременно хихикнула. Как у дикарей! А они-то кто, Гуся ты лапчатый?
Вождь, похоже, понял. Он протянул Сашке ещё один кусок, а потом, поколебавшись, следующий Алине. Которая, как оказалось, уже сидела снова с пустыми руками, но главное — уже и с пустым ртом.
Герой Сашка, однако, снова стерпел голод. Взяв мясо в руки, он кивнул в сторону Антона и вопросительно посмотрел на вожака. Тот покачал головой и показал на женщину, которая лечила друга. Та тоже покачала головой и закрыла глаза.
Пусть спит, поняли её жест ребята.
И принялись за еду…
* * *
Урок языкознания был забавным.
Сашка хлопнул себя в грудь и произнёс по слогам:
— Са-ша.
Затем показал на Алину и снова раздельно проговорил:
— А-ли-на.
Потом упёр палец в вожака.
— Гррхм, — сказал вождь.
— Че-го? — нахально протянул Сашка. — Это что — имя?
Сценка повторилась. Но вождь назвал другое слово:
— Дыррх.
— Так, — констатировал окончательно освоившийся, сытый Гуся. — Заперлись в танке. Ладно, повторим.
Он снова показал на себя:
— Саша.
На Алину:
— А-лина.
На пещеру, в глубине которой лежал Антон:
— Ан-тон.
И снова на вождя:
— А тебя как?
Вождь, кажется, понял:
— Кыр.
— А он? — не отставал неумолимый Гуся, указывая на второго мужика.
— Гых, — ответил понятливый ученик.
Второй мужик закивал и осклабился.
— А он? — перевёл перст указующий Саша.
— Корл.
— Вот звуки, а? — поделился мальчик с Алиной. — Как в этой, старой фантастической повести. Со всякими там добрыми Аэлитами и злыми повелителями планет.
Алина ничего подобного не читала, но сочла необходимым вступиться за хозяев пещеры:
— Ну, эти пока что добрые. Вон, и полечили Антошку, и нас накормили…
— А могли бы и съесть, — ввернул склочный Гуся. Всё он понимал, оказывается. Что до дикарей касательно…
— А его как зовут? — показал он на четвёртого мужика, самого молчаливого.
Вождь чуть посоображал — видно, не сразу переключился от процесса внимательного вслушивания в диалог гостей.
— Рог, — ответил он, наконец.
— О, хоть какое-то человеческое имя! — обрадовался Сашка.
Молчаливый Рог произнёс несколько слов в адрес вождя, в которых прозвучало смутно знакомое — "уламр".
Вождь Кыр показал поочерёдно на детей:
— Сашха… Арина… Ан-тонр…
И добавил заинтересованно-вопросительно:
— Уламр?
Нет, точно, была в его тоне обеспокоенность!
— Мы? — понял Сашка. — Не-е, мы — люди.
Может, на их языке "уламр" и означало то же самое, что "люди", но на это вот беспокойство хозяев необходимо было обратить внимание. И на всякий случай, до выяснения обстановки, причастность к ним отрицать.
Третий собеседник, с тем самым диким именем Корл, покатав морщины на лбу, снова сказал:
— Уламр?
Вождь ему что-то ответил, но потом всё же решил и сам ещё раз удостовериться. Он снова поочерёдно ткнул пальцем в направлении каждого из ребят, потом обвёл всех троих одним жестом и требовательно повторил:
— Уламр?
Саша энергично помотал головой из стороны в сторону:
— Нет! Мы, — похожим жестом обведя детей, — люди! Лю-ди!
— Рюди, — повторил вождь.
Похоже, звук "л" ему, слово японцу, давался с трудом. Но "уламр" он произносил чисто, через "л".
Кто такие эти уламры?
Алина едва не хлопнула себя по лбу. Ну, конечно! "Борьба за огонь"! Первобытные люди из той старой растрёпанной книжки, что ещё в собственном детстве украл из библиотеки её папка. По собственному его рассказу. А теперь он-де замаливает грех, время от времени отдавая в ту же библиотеку постоянно накапливающиеся дома прочитанные книги.
Только там уламры были хорошие — там так "наши" назывались, племя людей. А здесь, очевидно, это плохие. Или злые духи, или злые люди.
Надо же! Бывают разве такие совпадения? Книжка — и настоящая первобытная пещера с настоящими первобытными людьми!
Или? В душе девочки снова проснулись давние подозрения. Или они всё же из-за этого камня летают по неким книжным мирам? Которые существуют лишь в их воображении? Что-то слышала она по телевизору, что австралийские аборигены верят в "Страну Сновидений". Откуда все якобы появляются и куда уходят после смерти. Может, аборигены не так уж далеки от истины? Они ж тоже первобытные, они ещё всякими позднейшими верованиями и религиями не пришлёпнуты… И вот оказалось, что есть такая страна на самом деле, а они втроём в неё каким-то образом попали. А теперь раз — и надо проснуться!
Но она вспомнила кровь, пульсирующую из ран Антона и подавила в себе эту мысль. Сновидения сновидениями, но раны были настоящими. Голод был настоящий. Колкая трава под ногами была настоящей. И ящеры… Как срывались капли воды с тех зверюг, в море, — это было слишком как во сне, чтобы быть как во сне…
Но всё же она решила попозже, если будет минутка, поделиться этими соображениями с Сашей. Если и у него есть ощущение сна, то…
Ну и что?
Ой, непонятно всё как…
* * *
Этот "урок иностранного" произошёл после двух важных событий.
Первое — уже описанный "ужин". После которого в животах у ребят стало тепло и уютно. И второе — признание новыми знакомыми "прав и полномочий" троицы.
Собственно, еда и была таким признанием: Алина где-то читала, что для раннеисторических обществ гостеприимство было не свойством доброты душевной и не признаком сострадания или благожелательности. Вкусить совместно пищу означало стать — пусть и на время — членами одного рода, одного племени. Стать своими, проще говоря. А свои не выдадут, не нанесут удар в спину, не убьют, наконец, если это покажется выгодным.
Так что, в общем, Сашка, видать, большое уважение внушил своим рассказом, коли вождь первобытных решил таким вот образом обеспечить лояльность пришельцев.
Ещё больше это подчеркнула последовавшая затем сцена. Выглядела она очень ритуально, да, похоже, такой и была.
После еды предводитель первобытных встал и обратился к Саше. Теперь, после того как схлынуло напряжение первым минут знакомства, речь его уже не казалась набором одних горловых согласных. Конечно, она не стала плавной и гладкой. И ни один вменяемый человек, не сравнил бы её с песнею. Но какая-то ритмика в словах мужика была. И звуки сейчас как-то странно напоминали звуки природы. Было и вот это самое "грр-грх", словно перекатывание камней, и шипение, как звук дождя, и присвист, похожий на птичий.
Ну да, сообразила Алина, так, наверное, и должно быть. Эти люди проводят же на природе всю жизнь. И язык их не может не отражать звуки, с которыми они имеют дело. А природе не больно-то услышишь звонкие согласные типа "м" или "н". Разве что "мяу" от кошки. Но кошку в этой пещере явно ещё не приручили.
Девочка мимолётно вздохнула по своей ласковой Ксюше. Ксюша, правда, была зверьком своенравным, и Альку старалась своими царапками держать на расстоянии. После того, как та её затискала, ещё будучи сама малышкой. Но всё же часто Ксюша сама вспрыгивала на колени и принималась урчать, делая мир вокруг себя уютным и тёплым. И уж в этом-то мире, куда они так нелепо и неожиданно попали, то её мурлыканье кажется вообще едва не самым лучшим, что бывает…
Как-то она там, Ксюша? Вспоминает ли?
Тем временем вождь речь свою закончил. Копьё, что взял до этого в руки, положил перед собою на землю. Выпрямился. Расставил руки в стороны.
Какой же здоровущий лось, а!
Голову вождь при этом закинул назад, не забывая, впрочем, следить за Сашкой через опущенные глаза. Потом приложил обе руки к груди, наклонился, поднял копьё и протянул его мальчику, повернув остриём к себе. Жесты были понятны без слов: вот, дескать, стою я перед тобою с открытой грудью, беззащитный. А потом и вовсе отдаю тебе своё оружие. Коли, если хочешь, а я тебе доверяю!
Сашка, молодец, догадался. Бывает он тугодум на уроках, но тут не сплоховал. Он точно так же положил копьё на землю (правда, перед этим его пришлось поднять, поскольку беззаботный Гуся и не думал держать его при себе). Затем вновь положил. Точно так же, как и хозяин пещеры, постоял, раскинул руки, запрокинув голову. Затем прижал руки к груди. Снова наклонился, поднял своё заслуженное копьё в потёках ящеровой крови и протянул его вождю.
