Сэйдж Блэквуд - Джинкс
Джинксу хотелось спросить, что с ними делают, но, взглянув на Софию, он понял: не стоит.
– Магия портит людей, – продолжала София. – Посмотри, что она сделала с Симоном.
– А он разве не всегда был таким? – спросил Джинкс.
Похоже, этот вопрос ее удивил:
– Каким?
Как на это ответить, Джинкс придумать не смог.
– Значит, ты одна из тех, что сидят в храме? Из ученых?
– Да. Я профессор урвальдоведения. – София улыбнулась. – Много лет изучала урвийский, но до знакомства с Симоном не знала никого, кто говорил бы на этом языке.
Она встала.
– Пойду, посмотрю, как он.
– Ты не похожа на них, – сказал Джинкс.
И этим удивил ее снова:
– На кого?
– На тех ученых, которые сидят там, читают книги, а на самом деле ничего и знать не хотят.
Он взял свечу, вышел за Софией из мастерской.
– Ну, не все они такие. Знать они хотят многое, просто дело в том, что… – она взглянула на стену, за которой скрывалась Самарра. Свеча отбрасывала на камень желтый круг света. – Я не хочу, чтобы ты возвращался туда, Джинкс. Пообещай мне.
– «Просто дело в том…» – в чем? – спросил он. – Что ты хотела сказать?
– Просто трудно изучать что-либо, когда все уже знаешь, – улыбнулась София. – В этом проблема ученых. Некоторых из них.
– А-а, – протянул Джинкс.
Он повернулся к кухонной двери, но София поймала его за руку:
– Ты не пообещал.
Джинксу хотелось спросить, почему он вообще должен что-то обещать. Но София смотрела на него так твердо, что ему удалось произнести лишь одно:
– Ладно.
– Словами, пожалуйста, – потребовала она тоном, в котором вновь зазвенело железо.
– Обещаю, – сказал Джинкс. А затем, поняв, что и этого недостаточно: – Обещаю не возвращаться в Самарру.
И словно дверь в просторный мир захлопнулась перед ним. Он пошел за Софией на кухню, чувствуя себя так, точно попал в ловушку.
Симон был еще жив. Он лежал без чувств на остывшей лежанке, и у Джинкса, увидевшего эту картину, засосало под ложечкой, как если бы все вокруг перевернулось вверх дном. А что, если Симон умрет?
– Я посижу с ним, – сказала София. – А тебе лучше пойти поспать.
Джинкс подумал – может, предложить посидеть вместо нее? Но вдруг у Симона снова пойдет кровь? Или он дышать перестанет? Что тогда делать? Джинкс этого не знал. И потому поднялся в свою комнату, в которой и не спал-то никогда, и присел на кровать. Облачко пыли взвилось над ней. Каменные стены комнаты наводили на мысль о гробнице. Когда-нибудь Симон, конечно, умрет, пусть и не сегодня. Умирают все. Такова главная несправедливость жизни. И он, Джинкс, тоже когда-нибудь умрет. Эта мысль заставила его встать и выйти из комнаты.
Он поднялся по винтовой лестнице к Дальновидному Окну. Небо уже светлело. За окном поплыла путаница древесных ветвей. Джинкс увидел внизу кравшегося по земле волка.
Все дело в том, что ненависти к Симону он не питал. И даже не злился на него по-настоящему. Надо бы, да Симон… ну, в общем, всегда был рядом. Трудно же злиться на человека, который все время рядом с тобой. Сказать по правде, Джинкс вроде как любил его.
Он попытался представить себе жизнь без Симона. Будет ли ему позволено остаться в этом доме? Но ему и не хотелось оставаться здесь – одному, с кошками. А София вряд ли переселится сюда, чтобы жить с ним. Может, она возьмет его к себе, в Самарру? Джинкс был бы не прочь снова увидеть ее, совсем не прочь. И сердился на Софию, которая заставила его пообещать, что он не попытается вернуться туда. Однако жить там – под жарким солнцем, без деревьев? И, что уж говорить, без магии?
В Дальновидном Окне показалась ватага троллей, бежавших по широкой тропе. Дорога троллей, Странники упоминали о ней. А ведет она к Стеклянным горам. Гор Джинкс никогда не видел. В Урвальде есть много такого, чего он не видел. Ну что же, если ему нельзя вернуться в Самарру, то можно, по крайней мере, увидеть побольше в родном лесу.
И не исключено, что где-то здесь – да, именно здесь – кроется способ узнать, что сделал с ним Симон, что именно отнял у него. Впрочем, это понятно и так – то, что Дама Гламмер называла чтением мыслей и великой магией Урвальда.
Ведь должен же быть какой-то способ вернуть ее. И если кому-нибудь, кроме Симона, он известен, сообразил вдруг Джинкс, так, скорее всего, Даме Гламмер. В конце концов, это она продала Симону корни.
Картина за окном изменилась снова. Теперь оно показывало идущую по Пути девочку. Джинкс наклонился в кресле. Да, это та самая девочка, в красной шапочке и в накидке. В руке у нее корзинка, за плечами вещевой мешок. Отправилась путешествовать. Походка ее говорила Джинксу, что девочка скорее взволнована, чем испугана, – ей не терпится узнать, что ждет ее впереди.
– Хотел бы и я уйти в Урвальд, и чтобы ничто меня здесь не держало, – сказал Джинкс.
– Хочешь – так иди, – прозвучал в его голове голос девочки.
И Джинкс понял: она права.
Глава двенадцатая
Ссора
Назавтра Симон был жив, бодр и сварлив. Джинкс отмыл полы от крови. В кухню он старался не заглядывать, из-за присутствия Симона в ней стало тесновато. Джинкс ушел в Урвальд, зарылся пальцами ног в землю, прислушался.
То, чего боялись деревья, приблизилось, и сильно. Джинкс мысленно спросил их: «Что это? Костоправ?» Деревья не ответили.
Он вернулся в дом. София сидела на лежанке – не очень близко к Симону. Вокруг них лежали книги. Одна была раскрыта на рисунке, изображавшем внутренности пронзенного мечом человека.
– Я должна вернуться в Самарру, – сказала София.
– Не уходи, – попросил Симон.
Джинкс очень надеялся, что она не уйдет. Он собирался покинуть дом, а не сидеть в нем, ухаживая за Симоном.
– Они заметят, что меня нет, – и им это не понравится.
– Да и шут с ними, – сказал Симон.
Джинкс вглядывался в них. До «бутылочного» заклинания он мог точно сказать, что думает каждый. Теперь не знал, да, похоже, и сами они не знали.
– Я верну книги на место, – сказала София. Она собрала их и ушла по коридору в потаенную часть дома.
Джинкс приблизился к лежанке. Симон лежал как раз на уровне его глаз.
– Тебе стоило бы извиниться перед ней, – сказал Джинкс.
– Большое спасибо за полезный совет, – съязвил Симон. – Я уже шесть раз извинялся. А вот тебе следует извиниться передо мной.
– За что? – Джинкс и так со слишком многим мирился, чтобы спокойно выслушивать подобную ерунду. Собственно говоря, он был уже сыт по горло – распоряжениями, тем, что его то и дело называли дурачиной, что у него отняли магию, да вообще всем.
– Я не просил тебя приходить за мной! И пока ты не пришел, мне ничто не грозило.
– О, и ты сумел бы найти дорогу назад, к моему дому, не так ли?
– Очень может быть! Но кто сказал, что я хотел вернуться сюда? Я не обязан жить здесь! Не обязан торчать в доме, делать за тебя всю работу и дожидаться, пока ты наложишь на меня очередное заклятье.
– Я учу тебя магии, а большинство людей готово заложить ради этого душу.
– Ты забрал мою магию! И это намного хуже, чем заложить душу, что бы оно ни значило. Забрал и даже согласия моего не спросил!
Джинкс спрыгнул с лежанки и кругами забегал по кухне. Внутри у него все горело от гнева, он не мог ни сидеть, ни стоять.
– Тише! Я не забирал твоей магии. И не говори об этом Софии.
– Не волнуйся! – завопил Джинкс. – Ты для того и прогнал ее, знал, что ей это не понравится, но если я скажу ей, она снова уйдет, а мне придется ухаживать за тобой.
– Скажешь что? – София вошла в кухню.
Джинкс уставился на нее, силясь что-нибудь придумать.
– Скажи правду, это сэкономит нам время, – попросила София.
– Мальчишка разозлился из-за того, что я ему не плачу, – сказал Симон. – Ну, так я заплачу.
– Я не из-за этого разозлился! И никакая плата мне не нужна! – Джинкс огляделся, выбирая, что бы такое пнуть ногой, и выбрал каменную стену. Ногу он зашиб, ну и ладно. Он снова начал нарезать круги.
– Тогда что тебе нужно? – спросила София. – Ты должен заплатить ему, Симон. Я всегда это говорила. Нельзя покупать человека за серебряную полушку и…
– Он меня не покупал! – перебил Джинкс. – Не отдал он за меня ни единой полушки. Он предложил Бергтольду полушку, а после призвал троллей, и те его утащили.
София наставила на Симона грозный взгляд:
– Так ты действительно убил его!
– Я не звал троллей. Его отчим вызвал их сам.
– Не мог он их вызвать! – заявил Джинкс. – Он ничего не смыслил в магии!
– Жадные, ожесточенные люди притягивают троллей, как кровь притягивает волков. Думаю, они просто учуяли твоего отчима.
Об этом Джинкс прежде не слышал. Может, оно и правда. Но разве Симону можно верить? Джинкс продолжал в ярости ходить по кругу.
– Так или иначе, он отвел тебя в лес, чтобы бросить там, поэтому не лей о нем слезы, – сказал Симон.
