Виктория Хенли - Замок целителей
Будучи свободнорожденным, Девин еще не имел шрамов на лице и шее. Лорд Индол строго придерживался распорядка в клеймении, выделяя для этого занятия в каждом месяце лишь одно утро. Как было известно Маэве, прочие лорды у себя дома придерживались других обычаев и покрывали ранами шеи своих рабов по собственной прихоти, превращая их в сетку сросшихся лоскутов. Нанесение ран не доставляло удовольствия лорду Индолу. Однако печальный для Девина день был уже не за горами.
Когда Девин опустил полотенца на полочку возле стола, запах роз успокоил разволновавшийся желудок Маэвы. Розы… это неправильно… благородные лорды предпочитают пачули… или кедровый аромат, иногда даже запах бергамота… Маэва попыталась взглядом дать знак Девину. Исчезни. Здесь не безопасно. Но он только улыбнулся, кивнув головой в сторону занавески.
Находившийся на столе человек внезапным движением вскочил на ноги. Ни слова не говоря, он схватил свой патриер, а потом ухватил Девина за халат, развернул мальчишку лицом к себе, и Маэва заметила, что взгляды их соприкоснулись; округлившиеся глаза Девина казались беспомощными перед пронзительным взглядом лорда. Патриер резанул по лицу Девина, оставив глубокий, на всю жизнь, порез.
Оставив клеймо раба.
Маэва с криком бежала, призывая Орло.
Орло появился немедленно, но действовал он осторожно. Он знал свое место. Лорд Морлен зашел чересчур далеко, оставив метку на рабе другого господина, находясь в его же бане. Тем не менее опасно приближаться к любому лорду, когда у него в руках патриер, и уж тем более к лорду Морлену.
Проклятье ему, нарушившему здесь мир, подумал Орло. Обычно лорды не решались преступать закон столь открытым образом, однако Морлен никогда не оказывался виноватым. Желающих бросить обвинение этому человеку, как говорят, более богатому, чем сам император Долен, не находилось.
Отодвинув в сторону занавеску, Орло заметил нож лорда Морлена, занесенный надо лбом Девина. Мальчик рыдал, кровь стекала по его щекам.
— Мой господин! — Орло попытался внести в свой тон подобающую нотку смирения и вместе с тем добиться, чтобы его услышали.
Морлен поглядел на него:
— Что тебе?
— Мой господин, простите, что вас оскорбили, но вы помечаете ножом нового раба лорда Индола.
— Надеюсь, что тебе дорого собственное место, — проговорил лорд Морлен. Отпустив Девина, он толкнул мальчика на пол. — Этот юнец совершенно неотесан.
Сердце Орло колотилось, едва ли не вырываясь из грудной клетки.
— Простите, мой господин.
Оставалось только надеяться, что Морлен не причинит других бед.
Девин скулил, прижимая руки к лицу. Маэва наклонилась к нему, обхватив за плечи, а Орло занялся ранами. Внутрь заглянули шедшие мимо рабы, бросившиеся наутек, заметив лорда Морлена, вытиравшего свой патриер.
Маэва согнулась на теплом полу, обнимая Девина.
— Эта девица тоже новенькая? — услышала она.
— Маэва родилась в доме лорда Индола, господин мой Морлен, — ответил Орло.
Лорд Морлен! Маэва покрепче обняла мальчишку. Орло мог бы и предупредить ее. Среди рабов много рассказывали о лорде Морлене — о его богатстве и жестокости. Утверждали, что он умел доводить своих врагов до безумия, не прикоснувшись к ним рукой. Маэва хотела вскочить, убежать, спрятаться где-нибудь, пока лорд Морлен не уедет из замка. Однако теперь он находился между нею и занавеской.
— Почему на ней нет меток? — спросил Морлен.
— Не знаю, господин. Мне этого не говорили, — ответил Орло.
— Я обращусь с официальной просьбой о продаже. Я хочу купить и ее, и мальчишку.
Купить ее! «Нет, нет, лорд Индол никогда не продаст меня», — сказала себе Маэва, стараясь не закричать в голос.
— Лорду Индолу неоднократно предлагали продать ее, — проговорил Орло.
— В самом деле? Будешь говорить, только когда я спрошу твоего мнения, олух. А теперь подай мне халат.
Орло помог лорду облачиться в шелковый наряд, подал ему патриер. Морлен ушел.
Маэва, дрожа, пыталась утешить Девина ласковыми словами, которые ничего не значили сейчас для нее. Она посмотрела на узор, выложенный розовыми и красными плитками на стене, потом на широкое лицо Орло, на покрывавшую белую кожу черную щетину. Она погладила Девина по голове, вспоминая взгляд лорда Морлена и то, как глаза ее остались открытыми, когда она хотела закрыть их; вспоминая липкую серую грязь, которую ощутила, прикоснувшись к его коже руками.
— Орло, ты сказал, что лорду Индолу уже предлагали продать меня? — Тот кивнул, девушка заметила, что грудь Орло до сих пор ходит ходуном. — Но что, если лорд Морлен предложит ему больше всех остальных?
Орло отрицательно качнул головой:
— Если бы лорд Индол отдал тебя в сентесанки, собратья лорды обеспечили бы ему императорский доход. Нет, в твоем случае речь идет не о золоте. Однако говорят, что, если лорд Морлен чего-нибудь хочет, он добивается поставленной цели.
— Тогда я должна умолять лорда Индола, Орло… Умолять, чтобы он не продал меня. — На лице Орло появилось сомнение. — Позволь мне выкупаться и переодеться в чистое платье?
Орло кивнул, и она заметила слезы в его глазах.
Лила понимала, что умирает. В последние дни перед глазами ее нередко начинали кружить звезды. Иногда ей хотелось, чтобы видение задержалось и звезды проводили ее до следующего мира. Но тогда она принималась думать о дочери, о своей драгоценной Маэве, и вновь бралась за работу, за бесконечный, длившийся уже столько лет труд, превращая очередной отрез ткани в одежду для лорда Индола и его родных.
«Все, что осталось у меня… моя дочь и память о ее отце. Маэва, дивного певучего голоса которой никогда не услышит лорд Индол. И Кабис, ушедший в море и не вернувшийся».
Некогда Лила мечтала о побеге, о лучшей жизни за океаном. Теперь она едва могла пересечь швейную мастерскую, а крошечная иголка сделалась тяжелой для ее пальцев. Она тихонько вздохнула. По щеке женщины прокатилась слеза, оставившая пятнышко на темном атласе, лежавшем у нее на коленях. Слеза удивила ее — Лила думала, что давно уже утратила способность плакать.
Неделями, кроя рубашки и платья, Лила думала над тем, как скажет все это своей дочери. Маэва не должна стать рабыней. Время пришло; платье для Маэвы, которое она шила тайно, наконец было готово. На шитье ушел почти год. Лила крала нитки с иголками, умышленно кроила платья с запасом, чтобы воспользоваться лоскутами, после того как приходилось обрезать лишний шелк. Она даже говорила, что в доме лорда Индола носят слишком много синего цвета, зная, что матрона Хильда, особа надменная, услышав подобное, будет подсовывать ей больше синего шелка. А потом Лила перестала скрывать собственную слабость, и все решили, что вместе с телом ослабел и ее разум.
Никто не заподозрит больную, занимающуюся в уголке каким-то делом. «Сегодня я должна все сказать Маэве. Больше ждать нет сил».
Косые вечерние тени легли на пол швейной мастерской, возвестив об окончании очередного рабочего дня. Со всегда недовольным выражением на лице матрона Хильда дала женщинам знак, что они могут уйти. Лила отложила иглу и повлекла свое исхудавшее тело вверх по лестнице.
«Жизнь оставляет меня. Наступил мой отлив, которому никогда не смениться приливом».
Наконец она добралась до двери находившейся в башне комнатушки, которую делила с Маэвой. Скользнув внутрь, она повалилась на тонкий матрас. Маэвы еще не было. И Лила принялась копить силы, экономя на каждом дыхании, чтобы только дождаться дочери.
Маэва быстро ополоснулась в тепловатой воде жалкой запруды, устроенной для приписанных к бане рабов. Переодевшись, она спросила, где Девин. Но Орло уже отослал мальчишку в постель — в сиротский дом для рабов лорда Индола.
Маэва пересекла летний садик, находившийся между баней и господским домом. А потом заторопилась вверх по лестнице, ожидая, что ее вот-вот остановят матроны, которых обыкновенно полно в коридорах. Однако в доме было тихо. Она поднялась еще на один пролет. Никого. Остановилась перед дверью в кабинет лорда Индола. Никто не появился.
Постояв возле двери, чтобы набраться отваги, она постучала. Никто не ответил. Движимая страхом перед Морленом, она повернула ручку. Дверь открылась.
Босые ноги Маэвы сразу же погрузились в толстый ковер. Слуг в кабинете не оказалось, хотя было то самое время, когда лорд Индол раскуривал свою трубку и выпивал вечернюю рюмку бренди. Маэва огляделась, пахло табаком. Выстроившиеся вдоль двух стен полки занимали книги в кожаных переплетах. Вдоль другой стены расставлены деревянные сундуки и комоды. Тяжелая мебель располагалась перед неразожженным очагом — сегодня камин можно не топить, выдался теплый летний вечер. Масляные лампы прогоняли сумрак, вливавшийся сквозь восточные окна. На полированном дубовом столе возле двух кубков стоял графин с бренди… значит, ее хозяин ожидал гостя. Что, если этот гость лорд Морлен?
