Серж Брюссоло - Принцесса и свинцовый человек
Несмотря на всеобщее веселье, происходящее выглядело настолько странно, что поневоле вызывало тревогу. Я успела заметить, что некоторые люди, беспрерывно хохотавшие, уже начинали задыхаться от смеха — их лица приобретали жуткий синеватый оттенок, и они корчились на земле, хватаясь руками за горло. Другие просто падали в изнеможении, не в силах больше пошевелиться. Часть горожан уже просто лишились сознания, но даже упав в обморок, продолжали неосознанно смеяться. На них никто не обращал внимания, и плясуны то и дело беззаботно пинали их ногами. Грохот от множества ног, в такт ударяющих о землю, стоял просто оглушающий.
— Смотри! — показал мне Себастьян. — Эти люди водят хоровод уже так долго, что напрочь стерли подметки башмаков и разбили себе ноги в кровь! А самое худшее, что они этого даже не замечают. Как зачарованные...
И в самом деле, эта чрезмерная жизнерадостность наводила на мысль о наведенных кем-то чарах.
Опасаясь, как бы нас тоже не втянули в один из этих безумных хороводов, мы продвигались вперед, прижимаясь к стенам. Никому из нас не хотелось стать участником безудержного веселья, которое заставит скакать до полного истощения сил.
— Может, лучше повернуть назад? предложил Себастьян. — Вряд ли мы можем считать себя здесь в безопасности. Эпидемия счастья может поразить и нас тоже.
— Нет, — уперлась я, — давай дойдем до дворца, я хочу увидеть короля.
Как мне вскоре пришлось убедиться, это была далеко не лучшая идея...
С трудом протолкавшись через толпу, мы добрались до ограды королевского парка. Ликующие зеваки висели на ней чуть ли не гроздьями, в то время как сам монарх прохаживался по аллеям, заливаясь смехом. За ним следовала стайка придворных, все были в том же развеселом настроении. Меня поразил вид садовых шпалер и цветников: все цветы были просто огромными. Такими огромными, что в них появлялось что-то угрожающее. Заполонявшие прежде окрестности дворца вороны превратились в многоцветных попугаев, которые порхали среди деревьев, распевая приятными баритонами арии из опер.
— А мыши и крысы, снующие в подземельях замка, надо полагать, преобразились в горностаев и соболей! — хмыкнул Себастьян. — Только взгляни на дворец: крыша как будто из золота, а окна — из алмазов... Бред какой-то.
Я снова и снова задавалась вопросом, были ли эти превращения реальными, или мы все оказались во власти иллюзии, наведенной на нас состоянием короля. В конце концов, разве нельзя предположить, что король Кальдас, сам того не зная, является сильнейшим гипнотизером, который заставляет нас видеть мир таким, каким он его себе воображает? Увы, у меня не было никакой возможности проверить свои подозрения.
— Ладно, — вздохнула я, — пожалуй, я насмотрелась. Антонин ничуть не преувеличивал. Нет смысла здесь задерживаться, пойдем назад.
Именно в этот момент и пришла беда. Свернув с аллеи, король склонился над клумбой, чтобы сорвать розу и насладиться ее ароматом; сделав неловкое движение, он уколол палец о шип, и капелька крови сбежала по стеблю цветка. Окружающий мир отреагировал мгновенно. Король поморщился, чертыхнулся... и тут же солнце померкло, яркие краски цветников поблекли, попугаи вновь обернулись глухо каркающими воронами, цветущие кусты увяли...
Горожане в одно мгновение перестали веселиться, и город погрузился в тревожную тишину. Королевский дворец в одночасье растерял все золотое и алмазное великолепие и принял свой обычный вид весьма запущенного замка, с осыпающейся черепицей и недостающими стеклами в окнах.
— Бежим отсюда! — шепнул Себастьян, схватив меня за руку. — Дальше будет хуже. Только взгляни на Кальдаса!
Боль от укола стерла блаженное выражение с лица монарха. Он уже не смеялся, а хмурился от страдания и гнева. Его великолепные одеяния превратились в истрепанные лохмотья, и его придворные выглядели ничуть не лучше. Создавалось впечатление, что вместо напудренного парика каждый из королевских сановников нахлобучил себе на голову дохлую кошку!
Не задерживаясь более, мы двинулись в обратный путь. Люди на улицах оставили свои пляски и ошеломленно рассматривали собственные окровавленные ноги. Оркестры прекратили играть, а некоторые из детишек уже начинали хныкать.
Мы поспешили выбраться на окраину города прежде, чем печаль короля ударила по нам в полную силу.
Выходит, действие смешной истории, которую мы похитили из арсенала, и в самом деле подходило к концу. Чтобы перебить веселье короля, хватило всего одной розы и одного шипа.
— Зато Антонин будет доволен, — вздохнула я. — У него снова появится работа.
— Этот бездарный шут! — буркнул Себастьян. — Что ж, по крайней мере, он уберется с нашего двора. Мне уже надоело смотреть, как его шайка торчит перед нашей харчевней. Только постояльцев отпугивают!
Я ничего не ответила. Я уже заметила, что стоило мне упомянуть имя молодого трубадура, как Себастьян тут же начинал ревновать, и меня это, признаюсь, забавляло.
Мы ускорили шаг, потому что окружающая обстановка стремительно менялась... и не в лучшую сторону! Нам это было уже знакомо: безобидные кролики превращались в крыс, певчие птицы — в летучих мышей-вампиров и так далее. Мне хотелось поскорее добраться до нашего постоялого двора, пока все вокруг окончательно не разладилось.
— Вот не повезло-то! — ворчал Себастьян. — Все шло слишком уж хорошо. Хотелось бы знать, какие еще неприятности нам грозят.
В конце концов нам удалось добежать до нашей хижины прежде, чем дела пошли совсем плохо. Встревоженная бабушка Кэти поджидала нас на пороге.
Вместе с бродячими актерами мы набились в обеденный зал, забаррикадировав окна и двери и дожидаясь, когда настроение короля прояснится.
Пока мы напряженно ждали в полумраке, меня терзал один вопрос — сколько еще времени мы будем пленниками этого сумасшедшего мира? Быть может, нам стоит прямо сейчас принять решение навсегда покинуть внутреннее пространство дерева? Мне совсем не хотелось оставаться здесь навсегда. Я-то мечтала вести спокойную размеренную жизнь, научиться какому-нибудь стоящему ремеслу, а вместо этого опять угодила в очередное невероятное приключение.
Пользуясь темнотой, Себастьян осторожно взял меня за руку. Я не стала противиться. Хотя, честно сказать, я так и не решила, как к нему относиться, ведь бабушка и Синий Пес неустанно предостерегали меня на его счет.
Мы просидели так часа два, прислушиваясь к проникающим снаружи звукам. Ожидать можно было самого худшего: если печаль короля усиливалась, это влекло за собой целую кучу неприятностей, вроде ворон, становящихся вампирами, кроликов, превращающихся в гигантских кровожадных крыс, и так далее.
— Будем надеяться, что Кокенпот даст ему понюхать щепотку смешливого порошка, — вздохнул Себастьян. — От этого ему должно сразу полегчать.
Вероятно, именно так и случилось, потому что тяжелая атмосфера внезапно развеялась, небо вновь засияло лазурью, а кролики перестали отращивать чешую и рожки.
Бабушка наконец распахнула ставни, впустив в помещение солнечный свет. Похоже, катастрофа миновала нас в самый последний момент.
Спустя два часа на дорожке, ведущей к нашему постоялому двору, показались три всадника. Первый из них, закутанный в черный плащ, прятал лицо под белой картонной маской. Это был Гуриан — один из наемных убийц на службе у премьер-министра[3]. В прошлом он был шутом, пока сильнейшая судорога не исказила навеки мышцы его лица так, что с тех пор он пользовался своим исключительным безобразием, чтобы убивать своих жертв. Ходили слухи, что вид его сделался столь ужасен, что ни один человек не мог взглянуть ему в лицо, не рухнув тут же замертво от страха. Разумеется, его появление не предвещало ничего хорошего. Даже не потрудившись спешиться, он заявил:
— Вас ожидает премьер-министр, поэтому прошу следовать за мной, не чиня препятствий. Пожилая дама может остаться, ибо возраст освобождает ее от исполнения возложенной на вас миссии. С настоящей минуты вы все связаны обязательством хранить происходящее в тайне. Речь идет о государственной безопасности.
Мне ужасно хотелось послать куща подальше и его, и все его бредовое королевство, но, увы, преимущество было не на моей стороне. В любом случае, я хорошо сознавала, что сложившаяся в стране ситуация становится невыносимой и что необходимо предпринять нечто радикальное. Нельзя же постоянно жить вот так, подчиняясь малейшим капризам настроения короля Кальдаса.
Поэтому я оседлала лошадь и посадила Синего Пса в одну из седельных сумок. Себастьян последовал за мной. По пути я пыталась расспрашивать Гуриана, но он не пожелал мне отвечать.
К тому времени, как мы въехали за ограду королевской резиденции, она уже постепенно оправлялась от последнего приступа монаршей депрессии.
