Дорофея Ларичева - Искры и химеры
– Что с ним? – испугалась Дора, подалась вперед и чуть не соскользнула с чересчур мягкого кресла. Между лопаток стало больно и зябко.
– Вроде с речью проблемы, координация движений нарушена. Почти все сенсы из Никиного центра помчались к нему. В столице, говорят, есть какая-то умная установка, которая помогает пилигримов из тела в тело перемещать. Будут пробовать пристроить несчастного в еще один клон. Оба твоих любимых профессора вызвались помогать.
– А я? – всполошилась девушка. Ланс там далеко, продолжает мучиться! По ее вине, между прочим! Позови она тогда на помощь, уберегла бы Ланса от Гаммы…
– Тебя некому проверять и контролировать. Я звонил Ноэлю. Он считает, что Дельту он убил, а тебе следует доверять. Однако, – Кощей поднял указательный палец, – оставшиеся здесь члены Комиссии предпочитают поостеречься. Но я, – он жестом предупредил рвущиеся у Доры возражения, – готов взять на себя такую ответственность. Мне нужен специалист по пилигримам, а в Никином центре я никого не знаю.
Кощей сделал эффектную паузу, наконец расплел руки – с облегчением, ведь он сказал все, что хотел, чего боялся. Он доверился девчонке – маленькой, дерзкой, из незнакомого ему мира. Он переступил через себя и сейчас даже рад, что не спасовал.
Дора засмотрелась на золотой перстень на его правой руке, на игру света в крупном зеленом камне. Кажется, тот назывался изумрудом и был невероятно дорог.
– После недавних событий в Комиссии открылись три вакансии. У меня на них есть свои люди. А из столицы сюда едет опасный для меня гость. Выясни, что у него на уме. Ты природный психолог, так?
Дора кивнула. Благодаря особым генам своего двойника она иногда чувствовала эмоции окружающих. Умение было неразвитым, требующим шлифовки и внимания со стороны наставников. Ника обещала начать обучение с сентября. Это было давно, целую жизнь назад. Причем не ее жизнь, а Дарьи Фелисии – ее зеркала. Попробовать стоит, это хотя бы даст ей шанс вырваться из тюрьмы, именуемой карантином.
– Сделаю все, что скажете, – вызвалась она.
– Хорошо! – Кощей явно обрадовался. Неожиданный гость волновал его гораздо сильнее, чем какая-то Дельта. – Тебе принесут одежду и проводят вниз. Я жду на крытой автостоянке слева от крыльца. Синий «фольксваген».
Неожиданно легко для своего возраста он вскочил со стула и вышел вон, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Да! – тихо выдохнула девушка.
Наконец-то какие-то события! Наконец-то она нужна другим. Ей этого так не хватало и на родине, и восемь дней здесь. И у нее появится шанс узнать что-то про Ланса.
Она буквально выхватила из рук молоденькой медсестры пакет с одеждой. Натянула джинсы прямо на короткие шорты. Белый свитер с колючим воротником-стойкой оказался в самый раз. Туфли слегка жали, но разве стоило обращать внимание на подобные мелочи, когда вот она – свобода!
Через минуту она уже прижималась лбом к машинному стеклу, силясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь тугие ливневые струи. Но видела лишь огромные серые крылья воды, распахивающиеся из-под колес.
Кощей монотонно бурчал:
– В офисе тебя уже ждет моя секретарша. Столичного гостя встречать, а выглядишь замарашкой! Наташка тебя сводит в магазин, одежду поприличней подберет, в салон красоты зайдете. Знаешь, – вдруг произнес Председатель, – уж лучше бы к нам инопланетяне пожаловали, чем вы, пилигримы.
– Ну, извините, не оправдала надежд, – насупилась Дора. Скорей бы Ника вернулась! Рядом с наставницей девушка чувствовала себя куда уверенней.
Москва. Вероника Ильина
Ника с любопытством вертела в руках коробочку. Через прозрачную пластиковую крышку разглядывала шоколадную розу – хрупкую и невероятно красивую. На темных тонких лепестках светились капельки росы из белого шоколада.
– Даже есть жалко. Она подняла глаза на улыбающегося Роберта Ноэля. – Ты меня избаловал. То съедобные цветы, то лучший китайский чай пуэр, то мой портрет из янтаря и малахита. Привыкну, не ровен час.
Улыбка профессора стала еще шире. В строгом костюме, в своих невероятных очках, которые уже включили в состав обязательной формы всех специальных военных подразделений страны, Ноэль умудрялся выглядеть уютным, домашним. И оттого Ника начинала его бояться. Бояться ответственности за чужую привязанность, чувства и мысли. Оказывается, за годы одиночества она позабыла – как это: впустить в свою жизнь любимого, но далекого для тебя человека, подстраиваться под него, учитывать его желания.
Они встретились на пороге больницы. Ника еще раз взглянула на подарок и аккуратно положила его на сиденье машины. Неприятные предчувствия с утра мучили Веронику Ильину, заставляли оглядываться, прислушиваться к окружающим, чутко реагировать на малейшие изменения общего энергетического фона.
Вот и сейчас чей-то тяжелый, неприятный взгляд заставлял ее сводить вместе лопатки, держать ровнее спину. Взгляд провожал Нику с малолюдной узкой улочки внутрь больницы, ужом полз по коридорам. Хамелеона нельзя увидеть, но почувствовать – реально. Интересно, охраняют важного пациента или больницу целиком? О собственной важности Вероника не задумывалась. Кому она тут может понадобиться, раз в мире творятся столь глобальные и удивительные события?
Вчера, когда в Москве было шесть утра, какой-то немец выложил в Интернет неясным способом добытые данные о мигрантах, теперь повсеместно называемых пилигримами, сенсах, клонировании. Много информации, вплоть до имен конкретных людей. Это была не первая попытка рассказать миру правду, но самая удачная. Уже к девяти часам новость на всех языках разлетелась по Сети. Власти совершили ошибку – принялись отчаянно все отрицать, опровергать, объявлять неудачной мистификацией, чем только раззадорили журналистов. Ранее мелькавшие только в бульварной прессе сведения вызвали шквал комментариев.
А к ночи в Японии появилась публикация, что глава одной из самых крупных азиатских корпораций – пилигрим, пришелец из иного мира. К правдивым документам приплели короб домыслов и компромата. Несколько правительственных чиновников потребовали народного расследования, привлекли прессу. В результате утром начался обвал на Токийской фондовой бирже. Экономисты уже прогнозировали затяжной мировой кризис, красовались в телевизоре, рисуя сценарии развития событий один кошмарнее другого.
Нынешний день только выглядел солнечным. Любой сенс или природный психолог мог почувствовать, как закручиваются, завязываются в узлы темные энергии, ожидания чего-то недоброго, неизбежного.
Ника мотнула головой, растрепав аккуратно уложенные волосы. Прочь все лишнее, она пришла навестить ассистента Роберта и своего бывшего воспитанника. Вчера вместе с шестью сенсами они пересадили сознание Ланса в новый клон (невиданное дело для научного сообщества!). Час назад передали – юноша очнулся.
– Как он? – спросила она у Роберта, поднимаясь следом за ним по лестнице.
Ощущение тяжести за спиной, казалось, вдвое усиливало гравитацию земли, вдавливало в пол. До чего же сильный охранник, она не думала, что такие бывают!
– Переведен из реанимации. Открыл глаза, попросил воды, напился и уснул, – покачал головой Ноэль. – Что-то подсказывает мне, – он постучал по висящим на вороте рубашки очкам, – что на этот раз все получилось. Тех жутких багрово-черных всплесков энергий вокруг мальчика я не разглядел.
Ника промолчала. С Лансом она намучилась. То ли обгоревшее тело не отпускало душу, то ли прежний клон вышел неудачным, потребовалась новая пересадка. Со страхом она приближалась к палате.
Пусть Роберт не чувствовал ее эмоций, не нацепил на длинный нос свои чудо-очки, он все понял. И взял ее за руку. Вероника была благодарна ему за эту поддержку, в ответ сжала теплые пальцы Ноэля и толкнула дверь.
Ланс лежал на широкой кровати бледный, абсолютно лысый, даже без бровей и ресниц (второй клон готовили в ускоренном порядке).
К голой груди парня и к голове крепились датчики. Провода уходили под одеяло. Всю стену за кроватью занимал диагностический комплекс – приборы, мониторы, сканеры состояния, прямо выставочный стенд последних достижений в медицинской технике. Показания снимались ежесекундно и передавались в соседний кабинет, где круглосуточно дежурила бригада врачей.
Слева от Ланса у стены в путах капельниц лежало обгоревшее тело, закутанное в бинты, точно мумия. На всякий случай, вдруг что-то пойдет не так.
Нике до жжения в глазах стало жаль мальчика. И какая разница, сколько ему лет накопилось за многочисленные миграции, все равно мальчик. Ланс давным-давно не тот инспектор, который отправился мстить убийцам своей семьи. Он проживал жизни ребенка, взрослел и вновь оказывался в детском теле. По мнению Ники, за эти годы он так и не повзрослел.
