Нил Гейман - Одд и ледяные великаны
Он протопал за лисом на холм, потом с холма — вниз было труднее, учитывая снег и больную ногу с костылем, несколько раз Одд падал, — и снова вверх до середины следующего склона, где, подобно гнилому зубу, торчала сухая сосна. Рядом с мертвой сосной росла серебристая береза. И тут лис остановился.
Их приветствовал скорбный рев.
В стволе сухой сосны было дупло — в таких часто селятся пчелы и разводят мед. В деревне Одда из меда готовили медовуху, жители употребляли ее, отмечая возвращение своих викингов из похода, или день середины зимы, или другой какой праздник — мало ли их, был бы повод выпить.
Это был огромный бурый медведь. Его передняя лапа застряла в дупле.
Одд хмуро улыбнулся. Понятно, что тут произошло.
Береза мешала попасть в дупло. Медведь надавил на дерево всем весом, отодвинув в сторонку. Но когда полез в дыру, давление на березу ослабло, и она вернулась в прежнее положение. Ловушка захлопнулась, зажав лапу.
Зверь снова издал утробный, раздраженный рев. Выглядел он скверно, но нападать вроде не собирался.
Одд осторожно приблизился к дереву.
Над ними кружил орел.
Одд снял с ремня топор и обошел сосну вокруг. Срубил длинную, крепкую ветку и немного раздвинул деревья, используя ее как рычаг, чтобы не покалечить медведю лапу. Потом точными, короткими ударами стал подрубать березу. Дерево было крепким, но понемногу стало поддаваться — вот-вот сломается.
Одд взглянул на медведя. Медведь глядел на Одда большими карими глазами. Одд сказал вслух:
— Я не могу бегать. Так что при желании стану легкой добычей. Но об этом надо было раньше беспокоиться, правда? Теперь-то чего.
Он вдохнул побольше воздуха и последний раз ударил топором. Береза обломилась и упала, медведь моргнул и вытащил из дупла лапу. С нее капал мед.
Он слизнул его ярко-розовым языком. Голодный Одд взял с края дупла кусок медовых сот и отправил в рот вместе с воском. Мед медленно потек по горлу, Одд закашлялся.
Медведь фыркнул. Он залез в дупло, выудил остаток сот и прикончил их в два укуса. Потом встал на задние лапы и зарычал.
Одд подумал, что настал его смертный час, видно, мед был просто закуской перед обедом, но медведь опять опустился на все четыре и продолжал опустошать дупло.
Начинало темнеть.
Одду пора было в обратный путь. Он пошел вниз по холму и был почти у подножия, когда вдруг сообразил, что не имеет ни малейшего представления, где его дом. Сюда-то он пришел за лисом, но лис не собирался провожать его обратно. Он постарался прибавить шагу и споткнулся, костыль взлетел в воздух, а сам он приземлился лицом в колкий, жесткий снег.
Он пополз к костылю, и пока полз, ощутил на затылке горячее дыхание.
— Привет, медведь, — бодро сказал Одд. — Давай, съешь меня, хоть какая-никакая польза будет. Все лучше, чем бестолково замерзнуть до смерти.
Но медведь, похоже, не испытывал желания есть Одда. Он сел перед ним на кочку и сделал лапой пригласительный жест.
— Серьезно? — не поверил Одд. — Ты не собираешься меня есть?
Медведь издал какой-то недовольный звук. Звук, впрочем, скорее ворчливый, а не голодный, и Одд решил: была не была. Ну до того уж странный день, дальше некуда.
Он залез медведю на спину, в одной руке держа костыль, другой цепляясь за медвежий мех. Медведь медленно поднялся, убедился, что мальчик держится, и рванул большими прыжками сквозь густеющие сумерки.
Медведь бежал все быстрее, холод стал просачиваться сквозь одежду и скоро пробрал Одда до костей.
Впереди мчался лис, сверху парил орел, и безумная мысль промелькнула в голове Одда, безумная и радостная: Я совсем как храбрый лорд из маминых баллад. Только вместо коня, пса и сокола — медведь, лис и орел.
Затем он подумал: Жаль, не расскажешь никому: не поверят. Да я бы и сам не поверил.
Сбитый с веток снег летел в лицо, но мальчик только смеялся. Вышла луна, огромная, бледная и холодная, страшно холодная, но Одд хохотал пуще прежнего, потому что его ждал дом, потому что он был непобедимым лордом верхом на медведе, и потому что был он все-таки немного «одд», а «одд», как вы помните, по-английски — «странный».
Медведь остановился перед хижиной, и Одд наполовину слез, наполовину свалился с медвежьей спины. Встав на ноги при помощи костыля, он сказал:
— Спасибо.
Медведь как будто качнул головой, а может, Одду просто почудилось в неверном лунном свете.
Раздалось хлопанье крыльев, и неподалеку на снег приземлился орел. Он склонил голову набок и глядел на Одда медовым глазом. На месте второго глаза зияла пустота.
Орел подошел к двери. Лис уже был тут как тут, сидел по-собачьи. Медведь тоже передвинулся поближе к хижине.
Одд переводил взгляд с одного животного на другое.
— Что? — попытался он сыграть дурочка, хотя было яснее ясного, чего они ждут. Поэтому он довольно быстро сдался: — Ладно, заходите, — и открыл дверь. И они вошли.
Глава 3
Ночной разговор
Одд рассчитывал, что лосося хватит ему на неделю сытой жизни, а то и больше. Но и медведи, и лисы, и орлы — все, оказывается, не прочь отведать копченой рыбы в знак благодарности за то, что доставили до дому. Они трапезничали, пока лосось не кончился, но только Одд и орел наелись досыта. Лис и медведь явно могли бы продолжить.
— Завтра найдем какой-нибудь еды, — сказал Одд. — А сейчас спите.
Животные смотрели на него с интересом. Одд сел на соломенный матрас, аккуратно поставив костыль к стене, чтобы утром опереться, вставая с постели. «Постель больше не пахнет отцом, — понял он, укладываясь. — Только сеном». Одд закрыл глаза и провалился в сон.
Ничего путного ему не снилось. Все какие-то обрывки, лоскуты сновидений — не за что уцепиться усталому уму. И вдруг сквозь дрему донесся гулкий бас:
— Я не виноват.
Голос повыше сказал с издевкой:
— Ну, разумеется. Я говорил тебе не трогать это дерево. Ты не послушал.
— Я был голоден. А этот мед так пах! Ты не представляешь. Вкуснее медовухи. Вкуснее жареного гуся. — И тут басовитый голос, до того низкий, что у Одда загудело в животе, сменил тон: — А вообще, кто бы говорил. Не тебе меня судить. Из-за кого мы попали в передрягу?
— Мнится мне, что был промеж нас уговор не мусолить эту тему. Подумаешь, пустяшное недоразумение.
— Пустяшное?!
Тут третий голос, высокий и резкий, проскрипел:
— Тихо!
Стало тихо. Одд повернулся. Угли в печке еще не погасли, этого приглушенного мерцания хватило, чтобы убедиться: кроме него, в хижине никого не было. Если не считать лиса, медведя и орла…
«Не знаю, кто они, — подумал Одд, — но человечиной, похоже, не питаются».
Он сел на кровати, прислонился к стене. Медведь и орел подчеркнуто не обращали на него внимания. Зеленый лисий глаз опалил его быстрым взглядом.
— Вы разговаривали, — сказал Одд.
Животные переглянулись и уставились на Одда. Нет, они не сказали «Кто? Мы?», но это отчетливо читалось в их позах и по выражению на мордах.
— Кто-то же разговаривал, — сказал Одд, — и это точно был не я. Никого другого тут нет. А значит, это вы, ребята. И не спорьте.
— Мы не спорим, — сказал медведь. — Потому что мы не умеем разговаривать. — Потом он сказал: — Упс.
Лис и орел посмотрели на медведя, который со стыда прикрыл глаза лапой.
Одд вздохнул.
— Кто из вас хочет объяснить, что тут происходит? — спросил он.
— Да ничего, — бодро сказал лис. — Подумаешь, несколько говорящих зверей. Было б о чем беспокоиться. Такое каждый день случается. Утром уйдем, делов-то.
Орел посмотрел на Одда единственным глазом. Потом повернулся к лису:
— Говори!
Лис нервно заерзал.
— Почему я?
— Даже не знаю, — сказал медведь. — Может, потому что это ты во всем виноват?
— Ну уж это слишком, — ответил лис. — Все сваливать на одного нечестно. Я же не нарочно. Такое с каждым из нас могло случиться.
— Что могло случиться? — раздраженно спросил Одд. — И почему вы говорящие?
Медведь встал на четыре лапы, произведя немало шума, и изрек:
— Мы можем разговаривать, о дитя смертного, но ты не должен бояться, потому что под этой звериной шкурой мы носим… ну, не шкурой, в смысле, не только шкурой, мы ведь и в самом деле медведь, лис и большая птица, вот ведь беда какая, в общем, мы… на чем я остановился?
— Боги! — проскрипел орел.
— Боги? — переспросил Одд.
— Ага, боги, — вздохнул медведь. — Я как раз к этому и вел. Я Тор, Бог Грома. Орел — Бог Один, Всеотец, величайший из богов. А этот назойливый, ушастый коротышка-лис…
— Локи, — спокойно сказал лис. — Кровный брат богам. Самый умный, самый острый на язык, самый блестящий из обитателей Асгарда,[1] по крайней мере, так говорят…
