Ойзин Макганн - Магическое перо
Хруч хотел выпрыгнуть из фургона вслед за остальными, но охранник грубо затолкал его обратно. Шешил проходил по другой статье. Оглядев пленников и сверившись с записями в блокноте, человечек в шинели объявил:
— Мое имя Мангрет. Я помощник его превосходительства Рак-Эк-Наймена. И у меня к вам только один вопрос, ничтожества. Если я получу на него удовлетворительный ответ, то все отправятся по домам, если нет — то в тюремные камеры. Там у вас будет время подумать… Вопрос следующий. Я ищу человека по имени Шешил Хруч. Есть такой среди вас?..
Наступила полная тишина. Пленники недоуменно переглянулись. А через секунду разразился шквал протестов. Каждый принялся выкрикивать, кто он такой и откуда и что его арестовали по ошибке.
Глядя на всеобщее смятение, Хруч решил, что пора признаться. Эти люди не должны страдать из-за него.
— Я Шешил Хруч! — закричал он. — Вот он я!
К несчастью, Мангрет находился на другом конце двора и в общем шуме не расслышал его крика. Хруч хотел крикнуть еще раз, но неожиданно получил жестокий удар в лицо и отлетел в угол фургона. Из носа полилась кровь, а из глаз брызнули слезы. Все было как в тумане. Чья-то железная рука прижала его к решетке, а около уха раздался зловещий шепот:
— Ты останешься со мной, насекомое! Ни слова больше, иначе я раздавлю тебя и твою подружку прямо здесь. Я же сказала, что ты мой!
Для пущей убедительности женщина-воин по имени Гралкия ткнула его кулаком под ребра. Хруч скорчился от боли, хватая ртом воздух.
Тем временем остальных пленников погнали в бараки.
Мангрет уже понял, что среди них нет того, кого он ищет, но для надежности решил подержать их в тюрьме еще пару деньков. Хруча и Джил выволокли из фургона и потащили в противоположном направлении, к другому бараку.
Хруч с ужасом увидел, что среди его конвоиров находится Гралкия. Не женщина, а сущий дьявол. Теперь она не отстанет от него, пока не отомстит.
Ах, как он теперь жалел, что судьба дала ему шанс вырваться за стены исследовательского центра!
Лучше бы никогда не встречаться ни с этими проклятыми детьми, ни с Джил! При одном воспоминании о чайнике, которым он огрел Гралкию, беднягу самого била дрожь.
Получив пинок в спину, Хруч кубарем скатился по крутой каменной лестнице и оказался в темном и мрачном тюремном коридоре, а затем в маленькой комнатке. Перед ним сидел человек с таким же грубым лицом и мозолистыми руками, как у других воинов, но без доспехов. Человек перебирал какие-то бумаги, которыми был завален его стол.
— Это еще что за фрукт? — поинтересовался он у охранников.
— Он посмел напасть на норанского воина! — заявила Гралкия.
— Что-что? Этот доходяга напал на солдата? Может, он был вооружен?
— Он был вооружен чайником!
Чиновник за письменным столом согнулся пополам и зашелся от хохота. Даже Хруч не смог сдержать улыбки.
— Чайником?! — едва мог выговорить чиновник. — С чайником напал на воина, а когда тот был повержен на землю, добил его бутербродом с ветчиной? — продолжал он, немного отдышавшись. — Я правильно понимаю? Это, наверное, было весьма печальное зрелище: воин, лежащий в луже чая! Ха-ха-ха!
— Ваши шутки здесь неуместны, господин главный надзиратель, — огрызнулась Гралкия.
— Что же заставило его совершить это дерзкое нападение? — спросил чиновник.
— Вы что, издеваетесь надо мной, господин главный надзиратель? — прорычала Гралкия, заметив, что и двое других охранников покатываются со смеху.
— Подождите, не говорите, — попросил чиновник. — Я сам попробую угадать… Наверное, он оборонял стратегические запасы соленых огурцов? Ха-ха-ха! Хотел бы я посмотреть на эту картину! Так вы говорите, он бился чайником насмерть? Хорошо еще, что ему не пришло в голову запустить в вас банкой с яблочным вареньем… Ха-ха-ха!..
Придя в бешенство, Гралкия нависла над чиновником и, схватив его за плечи, так хватила об стену, что посыпалась штукатурка. Хохот мгновенно прекратился.
— Брось его в камеру! — завопила она. — И ни слова больше, если не хочешь, чтобы я вышибла из тебя дух!
Потрясенный надзиратель покорно снял с крючка огромную связку ключей и сделал знак следовать за ним.
— Посади его в самую мерзкую камеру! — сурово потребовала Гралкия, подталкивая в спину Хруча.
Они двинулись по коридору. Надзиратель позвякивал связкой ключей. Гралкия с ненавистью посматривала на ученого. Они миновали не один десяток зарешеченных дверей в камеры, прежде чем надзиратель остановился и загремел ключом в замке. Дверь со скрипом отворилась.
— Вот самая мерзкая и глубокая камера из всех, — сказал он со вздохом. — Стены мокрые от сырости, деревянные нары прогнили и изъедены жучком…
— Отлично, — удовлетворенно кивнула Гралкия. — Подходит!
* * *Женщина-воин устроилась на отдых в казарме. В то время как другие солдаты хлебали брагу или играли в кости, она лежала в своем углу, ворочаясь с боку на бок. Мысль о ненавистном пленнике не давала покоя. Какой ужас: над ней потешались ее собственные товарищи, а надзиратель и вовсе поднял на смех! Завтра состоится суд, и на судебном разбирательстве снова всплывет вся эта история. Гралкия опять будет выставлена на посмешище.
Эту историю нужно во что бы то ни стало замять. Конечно, товарищи по казарме уже знают; они были свидетелями ее бесчестия. Но они так или иначе сочувствуют ей. Другое дело — публичное разбирательство. Тогда о произошедшем станет известно всему городу.
Гралкия представила, как горожане будут тыкать в нее пальцами, хихикать у нее за спиной. Этого нельзя было допустить; она этого не перенесет. Служба в норанской армии и так не сахар. А тут еще этот сумасшедший с чайником!.. Суд не состоится. Пленник погибнет от несчастного случая. И его девчонка тоже. Ей тоже не мешает заткнуть рот. Но сначала Хруч.
Гралкия спустила ноги с койки и стала натягивать сапоги.
* * *В камере отвратительно пахло мышами и плесенью. Хруч сидел на гнилых досках, обхватив колени руками. Из решетки на потолке тянуло могильным холодом. Шешил чувствовал, что еще немного — и он окончательно закоченеет. Одна половина его лица опухла от удара, разбитый нос мучительно чесался, но из-за боли к нему нельзя было притронуться. Голова раскалывалась. О том, чтобы немного поспать, нечего было и думать.
Вдруг Хруч вспомнил о каплях, которые ему дала Джил. Может быть, они действительно немного снимут боль? Вытащив из кармана синий пузырек, он посмотрел его на просвет. Сколько их нужно было принимать, этих капель, у него совершенно вылетело из памяти. И неудивительно, учитывая его плачевное состояние. Он вытащил пробку и, запрокинув голову, накапал на язык шесть или семь капель. В следующую секунду у него помутилось в глазах, и мир, вспыхнувший ярко-оранжевым светом, словно перевернулся вверх дном. Потеряв сознание, Хруч повалился со скамейки на пол.
Через какое-то время, немного придя в себя, он с трудом разлепил веки и беспомощно пошарил глазами по камере. Только теперь припомнилось, как нужно было принимать капли. Не по шесть-семь, а по две, не больше. И не на язык, а под него…
Что правда, то правда — Хруч не чувствовал никакой боли. Но он вообще ничего не чувствовал. Более того, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Полный паралич. «Если я так и буду лежать на полу, — подумал он, — то скоро промокну насквозь…» Он словно утратил ощущение времени и пространства.
Вдруг дверь скрипнула и медленно отворилась. Хруч был рад хоть какой-нибудь перемене. По полу прошлепали чьи-то шаги. Шешил почувствовал, что его подняли и, как мешок с картошкой, вскинули на плечо. Он не успел заметить, кто это был, но, уткнувшись лицом в спину неизвестного, сразу узнал этот запах. Женщина-воин Гралкия собственной персоной. Она пришла одна. Поняв, зачем его выносят из тюрьмы, Хруч содрогнулся от ужасного предчувствия.
Гралкия что-то шептала ему, но, находясь в полубессознательном состоянии, он не мог ничего разобрать. Слова сливались не то в зловещее рычание, не то в хрюканье.
Они миновали тюремный двор и, кажется, стали подниматься на одну из сторожевых башен. Хруч пытался считать ступеньки, но скоро сбился со счета. Он давно потерял ориентацию, его слегка подташнивало.
Наконец они оказались на открытом воздухе, и у него в голове немного прояснилось. Гралкия сбросила его на пол, словно тот же мешок с картошкой. Хруч ничего не почувствовал, но понял, что, когда его тело снова обретет чувствительность, ребра будут жестоко болеть. В желудке словно образовался тугой узел. Это был легкий спазм, но в дальнейшем он не сулил ничего хорошего.
На шпиле башни, качаясь на крючке, горел масляный светильник. Треугольные зубцы бойниц на фоне темно-фиолетового ночного неба казались золотыми. Внизу была бездонная пропасть.
