Джулия Бертанья - Водный Мир
— Куда ты опоздал? — спрашивает Мара, восторженно разглядывая высокие стройные стволы, окружающие руины здания, которое когда-то стояло в центре острова.
— На Восход. Я должен был его вести.
Мальчик торопливо поднимается вверх по холму, мимо небольшого садика, в котором растут чахлые яблони, к роще, темнеющей в верхней части острова. Мара спешит следом, но, как только они оказываются под сенью густых ветвей, замирает, пораженная величием древних деревьев.
— Они такие прекрасные, — шепчет она, вдыхая живительный аромат зелени и осторожно поглаживая прохладную, но живую колонну — древесный ствол.
Горбалса уже не видно, но всё еще слышно, и Мара идет на шуршание его пакетов. Потом она слышит, как он извиняется перед кем-то, а сделав еще несколько шагов, видит, что он стоит, окруженный какими-то людьми. Очевидно, до прихода мальчика люди эти — числом около двадцати — сидели вокруг дымящегося, уже прогоревшего костерка, разложенного посреди маленькой полянки. Как и Горбалс, они одеты в обрывки пластиковых пакетов — все, кроме одной очень старой женщины, оставшейся сидеть у костра. Похоже, что ее одежда сплетена из мхов, листьев и трав.
— Да погодите же! — взывает Горбалс к собеседникам, которые уже начинают растворяться между деревьями. — Я всю ночь работал над солнечной поэмой! Я так углубился в поиски слов, что забыл о времени, а потом заснул на траве и проспал. Останьтесь и послушайте, ну пожалуйста! А потом, у меня для вас есть кое-что еще. Смотрите, что я нашел!
— Некогда, Горбалс, оставь это до Заката, — смеется симпатичная девушка с сонным младенцем, висящем в большом пакете у нее за спиной. В следующее мгновение девушка видит Мару и изумленно застывает на месте.
— Бессмысленно оставлять ее до Заката, — возражает Горбалс. — Это поэма для Восхода!
— Бессмысленно не это, мальчик, — сухо говорит старуха в наряде из трав. Она такая же иссохшая, как старая яблоня, и лицо у нее бледное как луна. — Бессмысленны твои опоздания. Нам нужен такой поэт, на которого можно положиться. Ты же вечно опаздываешь, опаздываешь, опаздываешь…
Тут и она замечает Мару, и тоже смотрит на нее удивленно, настороженно.
— Кто это?!
— Я больше не буду опаздывать, — суетливо бормочет Горбалс. — Обещаю. Просто, когда я ухожу в слова, я забываю обо всем на свете. И где я, и…
— Кто? Этот? Человек? — сурово вопрошает старуха. Её немигающий взгляд пугает Мару.
Остальные люди, громко шурша пакетами, возвращаются на поляну.
— Да, я нашёл человека! — восклицает Горбалс. — И это другая причина, по которой я опоздал.
Шуршащие люди окружают Мару. У них, как и у Горбалса, большие круглые глаза и мертвенно-бледные лица.
Они напряженно замирают вокруг, окутанные полумраком и похожие на духов Нижнего Мира.
— Это Мара Горькая, — сообщает Горбалс. — И это не место. И она не из небесных жителей. Я так и не понял, откуда она…
— Мара Бэлл, — поправляет его Мара.
— Бэлл? — удивленно переспрашивает старуха.
Девушка с младенцем подходит поближе, чтобы рассмотреть Марину куртку. В полумраке ее глаза, аккуратные темно-русые косы и даже кожа кажутся зеленоватыми, под стать траве и листьям.
Она робко дотрагивается до рукава куртки.
— Она такая нежная и мягкая, как пух, и блестит как лунный свет. — В круглых глазах девушки вспыхивает жгучее любопытство. — Из чего она сделана?
— Кажется, из нейлона, — говорит Мара. Ее куртка, да и все остальные вещички тоже — старые, потрепанные, ношеные-переношеные. Все они были изготовлены задолго до того, как изменился мир.
— Нейлон? — девушка морщит лоб.
Мара пытается вспомнить, что Тэйн рассказывал ей о материалах погибшего мира.
— Это материал, который люди изготавливали давным-давно, так же, как и вашу пластиковую одежду.
Девушка трогает свой пакетный наряд, который, в отличии от лохмотьев Гор6алса, аккуратно облегает её ладную фигурку.
— Мы находим одежду на деревьях, среди развалин и в воде, — говорит она. — В ней хорошо, когда идёт дождь, но плохо в жару. А где ты нашла это?
— В шкафу у себя дома, — улыбается Мара. — Это бабушкина куртка. Она очень старая.
— Я же объясняла тебе, Бруми-ло[4], — скрипит старуха в одежде из трав. — Я ведь рассказывала тебе и про нейлон, и про пластик, и про все остальные искусственные мерзости. Но ты не слушаешь меня, не слушаешь глупую старуху, которая, по-твоему, ничего не смыслит в окружающем мире. А я говорю, что надо пользоваться натуральными дарами Земли.
Старуха одаривает ее недовольным взглядом, и Бруми-ло заливается краской.
— Но… но все вокруг — это дары Земли, — настаивает она, не отрывая глаз от Мары и ее одежды. — Ведь все эти вещи берутся не из пустоты.
Старуха сердито фыркает и продолжает сосредоточенно рассматривать Мару. Неожиданно, встретившись с девочкой взглядом, она громко ахает.
— Да хватит тебе, Бруми-ло, — говорит Горбалс. — Мара не такая, как мы. Она странная.
— Я не странная! — возмущается Мара.
— Для нас странная, — улыбается Горбалс. — Даже очень. Мы никогда ничего подобного не видали. — Он касается ее носа. — Коричневое лицо с рыжими пятнышками на носу.
— Пятнышками? — Мара ощупывает свой нос, но ничего не чувствует. — Это ты про веснушки?
Бледнолицые люди разражаются смехом. «Веснушки, веснушки!» — повторяют они на разные лады.
— А что такое веснушки? — со смехом спрашивает Горбалс. — Веснушки, веснушки… Какое тёплое, весёлое слово.
— Они появляются от солнца. — Неожиданно Мара понимает, почему у этих людей такие совиные глаза и бледные лица. Им попросту не хватает солнечного света. — Веснушки — это маленькие солнечные пятнышки.
Люди взволнованно переговариваются, шуршат пакетами. Старуха поднимается со своего места у костра.
— Так ты из внешнего мира? — резко спрашивает она. — Из солнечного мира?
Мара кивает.
— С острова на севере отсюда.
— С острова за пределами стены?! — Старуха вся дрожит.
— Да. С острова под названием Винг, в Атлантическом океане.
Все громко ахают.
— Мы думали, что в мире не осталось таких мест, кроме нашего, — объясняет Горбалс, бросая взгляд на городскую стену. — Раньше, давным-давно, наши люди пытались пробраться за пределы большой стены, чтобы посмотреть, что там. Некоторых схватили небесные жители, ну а те, кто выбрался — те уже не вернулись.
— Думаю, теперь там действительно больше ничего нет, — тихо говорит Мара. — Мой остров ушел под воду…
В глазах окруживших её людей читается жалость.
— Много лет никто уже не проникал за ворота, кроме крысоедов, — вставляет женщина с длинными-предлинными темными волосами. Они заплетены в толстую косу, свисающую чуть ли не до земли.
— Крысо…? — Мара морщит лоб. — Вы имеете в виду водяную шпану? Одичавших детей?
Старуха делает шаг вперёд и медленно протягивает Маре свою скрюченную руку. Мара берется за нее — рука теплая и крепкая, хотя и дрожит немного.
— Добро пожаловать, Мара Бэлл с острова Винг в Атлантическом океане. Добро пожаловать на Голубиный Холм, родной остров древогнездов. Я — старуха Кэндлриггс[5]. Мы тебя давно ждем.
Мара испуганно отшатывается.
— Меня? Извините, но вы ошибаетесь. Я попала сюда совершенно случайно, просто чудом. Всё висело на волоске…
— На каком волоске? — спрашивает Горбалс, с интересом разглядывая ее волосы.
Старуха Кэндлриггс жестом велит Горбалсу умолкнуть. Она смотрит на Мару сияющими глазами, и голос ее дрожит от волнения.
— Камень предсказал, что ты однажды появишься. — Она поворачивается к остальным. — Вы только взгляните на нее! Видите?! Это же Лицо на Камне, та самая, которую мы ждали. Древогнезды, время пришло. Предсказание начинает сбываться!
Все древогнёзды, не отрываясь, смотрят на Мару. А Мара смотрит в древние совиные глаза Кэндлриггс и содрогается еще до того, как та произносит следующую фразу.
— Камень рассказал нам о тебе, Мара Бэлл. Теперь, когда ты здесь, предсказание сбудется.
Предсказание
Чтобы не встречаться с благоговейными взглядами древогнездов, Мара поворачивается к Горбалсу. — Что за предсказание? — тревожно спрашивает она.
Но Горбалс смотрит на нее не менее восхищенно, чем все остальные.
— Это ошибка, — говорит им Мара. — Я не та, за кого вы меня принимаете. Я потеряла дом, семью, всех людей, которых любила, и оказалась здесь только потому, что мне больше некуда было деваться. В мире за стеной у меня ничего не осталось.
— Извини что упал на тебя, — приглушенным голосом говори Горбалс. — Я же не знал, кто ты…
Мара отступает назад, мотая головой. Кэндлриггс мягко кладет руку ей на плечо.
