Лорен Оливер - Прядильщики. Магические приключения девочки Лизы и ее брата Патрика
— Верно. Вы оказались умнее, чем я решил, судя по вашему запаху.
Девочка взвизгнула от радости. В этот момент ей было наплевать на то, насколько глупой ее можно посчитать, если судить по запаху.
— Ура! Трам-парам-парам! Мы можем идти! — затанцевала на месте Мирабелла. Она поправила свой парик — он опять съехал на сторону — и двинулась к мостику.
— Минуточку. — Крот поднял вверх обе лапы и загородил Крысе дорогу. Для слепого он передвигался с поразительной проворностью. — Я еще не сказал, что вы можете идти. Вы еще не заплатили пошлину.
— Но вы сказали… — ахнула Лиза.
— Я сказал, что вы должны пройти испытание, — холодно улыбнулся крот, вновь показывая острые зубы, — но кроме этого вы должны заплатить пошлину.
— Но у нас нет денег, — проговорила девочка, сжимая кулаки, которыми ей ужасно хотелось ударить крота по его уродской белой морде. — У нас вообще ничего нет. Была щетка, но ее перекусил пополам змеиный корень, у Мирабеллы была коробка для завтраков, но она ее потеряла…
— Моя сумочка, — чопорно поправила Лизу Крыса.
— Да, ее сумочка. У меня туфля и то всего одна…
— В таком случае, боюсь, вам не повезло, — сказал крот. Он по-боксерски согнул передние лапы, шире расставил задние и приготовился защищать вход на мостик.
Девочка сунула руки в свои карманы, пошарила в них. Там по-прежнему лежал бейсбольный мяч Патрика, носок, который она отобрала у Мирабеллы, и завернутые в него отцовские очки. Лиза вытащила все свои сокровища и протянула их кроту.
— Это все, что у нас есть, — безнадежным тоном произнесла она. — Пожалуйста, забирайте.
Патрик простит ее за свой все равно уже потерянный мяч. И за носок тоже. А отец о своих очках вообще никогда не узнает.
— Барахло! — презрительно фыркнул крот. — Я требую пошлину, настоящую пошлину, а вы суете мне под нос это вонючее человеческое барахло! Убирайтесь отсюда, пока я не позвал на помощь морибатов.
— Пошли, Лиза, — тихо сказала Мирабелла. — Здесь нам не прорваться.
Девочка почувствовала, как на ее глаза навернулись жгучие слезы. Она положила носок, очки и мяч назад в карман и тут наткнулась кончиками пальцев на семена надежды.
— Погодите! — воскликнула Лиза. Она порылась в кармане и вытащила из него несколько семян. Девочка не знала, хватит ли этих семян, чтобы заплатить пошлину, но на всякий случай протянула их кроту. — Раскройте свою лапу.
Когти у крота были очень острыми и грязными. Стараясь не задеть их, Лиза положила в середину мягкой подушечки лапы три семечка.
Внезапно пасть крота отвисла, затем медленно сложилась в улыбку. Крот любовно погладил второй лапой семена и тихо проговорил:
— Семена надежды… О, я никогда не думал…
И крот погрузился в молчание, бесцельно поводя по сторонам своими слепыми молочно-белыми глазами и продолжая нежно поглаживать лежащие у него в лапе семена.
Затем, кажется, вспомнил о Лизе и ее спутнице, отступил в сторону, прокашлялся и торжественно объявил:
— Все в порядке. Вы можете идти.
И девочка вместе с Мирабеллой направилась по Мосту Вздохов, оставив за спиной счастливо лепечущего над своими семенами слепого крота.
Глава 14
Накрытый стол
Мост был сделан из очень старого дерева, и Лиза боялась, что прогнившие доски в любой момент могут обломиться. Он был таким узким, что идти по нему можно было только друг за другом — впереди, как обычно, шагала Мирабелла. Мост скрипел и раскачивался, поэтому девочке приходилось все время держаться за ветхие разлохмаченные веревочные поручни.
Лизе не терпелось попасть на этот мост, но когда она, наконец, оказалась на нем, ей стало страшно. Вершина второй горы-близнеца казалась такой далекой, а под ногами у них была пропасть — сотни и сотни метров пустоты до текущей где-то далеко внизу реки Познания.
Теперь Лиза поняла, почему этот мостик назывался Мостом Вздохов — весь воздух вокруг был наполнен негромкими жалобными звуками, казалось, что тысячи невидимых призраков оплакивают идущих над пропастью путников.
— Не люблю высоту, утерпеть ее никогда не могла, эту гадость, — нервно бормотала Мирабелла.
— Просто не нужно смотреть вниз, — бодро посоветовала ей девочка, хотя на самом деле сама боялась высоты не меньше, чем Крыса. Мостик резко качнулся, Лиза вскрикнула и крепче вцепилась руками в перила.
— Не смотри вниз, не смотри вниз, только вперед. Поспешай вперед, если не хочешь опоздать, если хочешь вообще живой до конца дойти, — продолжала бубнить Мирабелла, и с каждой секундой ее бормотание подбиралось все ближе к истерике.
— Пожалуйста, — сказала Лиза, у которой от веревочных перил на ладонях уже появились мозоли. — Прошу вас, Мирабелла, замолчите.
— Тсс, тсс, — тихо принялась напевать себе под нос Крыса.
Наконец впереди показалась угольно-черная стена второго из пиков-близнецов. Лиза едва сдержалась, чтобы не броситься к ней бегом, но вовремя подумала, что от ее бега гнилые доски мостика уж точно не выдержат и развалятся прямо у нее под ногами. Так что они с Мирабеллой продолжали идти вперед медленно и чинно, как на прогулке в парке. Сердце девочки бешено колотилось под ребрами, горели ободранные о шершавые веревки ладони.
«Еще десять метров, — твердила самой себе Лиза. — Всего каких-нибудь десять метров». Она представила себе стоящего на противоположном конце моста Патрика. Вспомнила его лицо, сосредоточила свое внимание на трех веснушках, украшавших кончик его носа — летом веснушек становилось больше, а сами они делались крупнее.
Мост продолжал скрипеть и раскачиваться под ногами девочки, вокруг все сильнее вздыхали призрачные голоса, которым подвывал ветер.
А затем сквозь ветер Лиза услышала еще один, новый звук. Поначалу она подумала, что ей почудилось, и она приостановилась, чтобы вслушаться.
Нет, ей не почудилось. Кто-то смеялся в темноте, скрытый пеленой тумана, и, возможно, это был не один, а сразу несколько голосов. Смех катился над пропастью, отражаясь от каменного склона горы. Затем кроме смеха Лиза расслышала колокольчики и бьющие вдали барабаны, и ей сразу вспомнилось, как несколько лет назад они с родителями поехали в сочельник к их знакомым, и она уснула, а затем посреди ночи проснулась от приглушенного смеха, негромкой музыки и шороха. Лиза тихонько спустилась по скрипучим ступенькам и увидела, как ее мать спит на кушетке, а в соседней комнате несколько человек продолжают танцевать, шаркая по полу босыми ногами, а ее отец играет им на гитаре. Это был один из самых странных моментов в ее жизни, одновременно удивительный и пугающий. Между прочим, до того времени Лиза вообще не знала, что ее отец умеет играть на гитаре.
Вот и сейчас, в этом запретном месте, произошло нечто похожее — долетавший издалека смех и музыка наполняли девочку трепетом и страхом.
Она настолько сосредоточилась на странных звуках, что даже не заметила, что мостик под ее ногами больше не шатается. Они дошли до твердой земли.
— Отлично, — сказала Мирабелла, поправляя свой парик. — Чудненько, прекрасненько. А что, это было интересно. Хотя я все равно не люблю мосты. Терпеть их не могу. Паршивая вещь — шатаются, качаются…
— Тсс, — вновь оборвала ее Лиза. — Я пытаюсь расслышать.
Мирабелла что-то пробормотала себе под нос о «праве голоса», но девочке было не до Крысы. В воздухе появился какой-то новый запах, она принюхалась и поначалу сама не поверила себе.
— Пахнет… — произнесла она, вдохнула глубже и почувствовала, как у нее забурчало в животе. — Не может быть… Нет, я думаю, что это все-таки пахнет…
Неожиданно Мирабелла широко распахнула глаза, и в них блеснули искры.
— Мясо! — воскликнула она. — Мясо!
Мирабелла опустилась на все четыре лапы и побежала вперед по тропинке.
— Подождите меня! — крикнула ей вслед Лиза и тоже побежала так быстро, как только могла, из-под ног у нее полетели мелкие камешки, они скатывались с обрыва и летели к бегущей по долине реке.
Нога, на которой не было туфли, болела, но девочка не могла ни остановиться, ни замедлить свой бег. Она вдруг поняла, что такой голодной, как сейчас, она не была еще никогда в жизни. С каждым шагом аромат зажаренного на углях мяса становился все сильнее, и теперь к нему начинали примешиваться новые восхитительные запахи — горячего хлеба, густого кленового сиропа, куриного бульона, запеченных с сыром макарон, горячих, только что вынутых из кипящего масла и политых шоколадом пончиков.
Тропинка завернула за угол и вывела на широкую ровную площадку — казалось, что часть горы здесь аккуратно срезали ножом, чтобы получилось что-то вроде чаши с ровным дном и каменными стенками. В центре площадки стоял длинный деревянный стол, ломившийся от угощений. Кроме тех блюд, запах которых успела различить Лиза, здесь виднелись еще и жареные индейки, покрытые аппетитной коричневой хрустящей кожицей, и роскошные ветки с крупными лиловыми виноградинами, блестевшими в свете зажженных на стенах вокруг всей площадки факелов и придававшими столу какой-то особенный, очень торжественный и праздничный вид.
