Ева Ибботсон - Мисс Ведьма
Но матушка Бладворт, будучи весьма упрямой старой ведьмой, не допускала никаких возражений. Она во что бы то ни стало намеревалась добиться своего.
Арриман тяжело вздохнул.
– Лидбеттер, прикажи всем разойтись. Пусть соберутся через час. Мне придется спуститься в лабораторию. И пришли туда своего племянника. Мальчуган – отличный помощник, а мне не помешает дополнительная пара рук.
Мистер Лидбеттер повел ведьм обратно в лагерь, а Теренс, сияя от гордости, помчался вслед за Арриманом и Лестером в лабораторию, где в тиглях шипели расплавленные металлы, а в колбах, бурлили черные зелья.
– На самом деле что-то вроде телефонного справочника для принцесс существует, – пояснил колдун. – Это «Готский альманах». Сбегай за ним в библиотеку. Как войдешь, вторая полка справа, большая книга в золотом переплете.
Теренс обернулся в мгновение ока. Его глаза горели от восхищения.
– Ну что, – сказал Арриман, – посмотрим. Был, помнится мне, испанский род, ведущий начало от Карла Великого. Да… отлично, похоже, есть наследница. В Германии наверняка тоже повезет. Подошел бы род Гогенштифтерблацев, в их жилах течет королевская кровь.
– Как насчет английской принцессы? – поинтересовался Лестер.
Но Арриман лишь покачал головой:
– Безрассудство, – и продолжил листать страницы. – Не очень-то богатый выбор. Ладно, за работу.
Битый час маг колдовал. Он бормотал заклинания, размахивал палочкой, ходил взад-вперед от бутылочек с зельями к кипам толстых пергаментов и обратно. В какой-то момент он поднял голову:
– Странно. Я ощущаю присутствие незнакомой силы. Работа движется намного быстрее обычного.
Теренс лишь обменялся взглядом с Лестером и промолчал. В его кармане сидел Ровер, но ради победы Белладонны силу червяка необходимо было сохранить в тайне.
– Вот и все, – наконец объявил Арриман. – Можно все убирать. Последняя принцесса только что прибыла.
Они вернулись в итальянский дворик – и потеряли дар речи от изумления.
Вокруг фонтана живописно расположились семь принцесс. Арриман сдержал слово: в жилах всех семи текла королевская кровь. Но большего он сделать не мог. Мягко говоря, не все принцессы оказались прелестными юными особами. Принцесса Ольга Зерчинская, племянница одного из последних русских великих князей, была девяноста двух лет от роду, страдала ревматизмом и не могла самостоятельно передвигаться, так что Арриману пришлось перенести ее во дворик прямо в инвалидной коляске. А крошечная африканская негритяночка, наследница самого царя Соломона, крепко спала в резной эбеновой колыбельке. У испанской принцессы, наряженной в кружевную мантилью и платье с глубоким вырезом, к несчастью, оказалась деревянная нога, а краснокожую наследницу индейских вождей едва было видно в облаке дыма: она не расставалась с трубкой мира. Молоденькая принцесса из Америки (ее предки покинули Францию после свержения Луи Филиппа) носила джинсы и футболку с надписью «Я – подружка Бэтмэна», а нос пожилой австрийки доставал ей до подбородка – та была из династии Габсбургов, знаменитых своим уродством: Последней оказалась восточная красавица в шелковых шальварах – и мистер Чаттерджи, моментально потеряв голову, пулей выскочил из бутылки.
Меж тем матушка Бладворт начала свое выступление.
– Я ПРЕВРАЩУ СЕМЬ ДЕВИЦ КОРОЛЕВСКОЙ КРОВИ В СЕМЬ ЧЕРНЫХ ЛЕБЕДЕЙ! – Помолчав, она решила добавить для пущего эффекта: – Йо-хо-хо. – Что должно было, по ее мнению, означать коварный и жестокий хохот.
Затем она скрылась за статуей бога Пана и вернулась с грубо сработанной, потрепанной метлой в руках. Матушка Бладворт сама связала ее из хвороста, собранного на задворках лагеря. Все оживились, понимая, что ведьма будет колдовать верхом на метле. Она станет носиться вокруг жертвы все быстрее и быстрее, пока у несчастной не закружится голова от мельтешения и особых заклинаний, и превращение завершится. Магия старомодная, но очень сильная.
Матушка Бладворт приблизилась к фонтану, продула брешь в туче мух, чтобы видеть принцесс, и опустила морщинистую руку на плечо испанки в кружевной мантилье и бирюзовом платье.
– Ты первая! – Ведьма потащила принцессу к дорожке.
Арриман загипнотизировал дам сразу по прибытии, так что принцесса Хуанита с невидящим взглядом покорно поплелась за старой каргой. Ее деревянная нога поскрипывала.
Матушка Бладворт кряхтя оседлала метлу, еле перекинув скрюченную ногу через рукоять, смазанную топленым жиром бешеного скунса, и принялась нарезать круги вокруг испанской гранд-дамы.
Ты скачи, моя метла,
Чтоб принцесса обмерла!
– пронзительно вопила матушка Бладворт.
Скорость все возрастала, капюшон мантии свалился ведьме на плечи, седые космы растрепались по ветру, а туча мух отчаянно пыталась поспеть за ее разгоряченным лицом и вздымавшейся грудью.
Ведьма казалась такой безумной, такой старой и усталой, что никто не ожидал успеха. И напрасно. Невероятное, ужасное превращение уже затронуло принцессу Хуаниту.
Ее мантилья взметнулась вверх и испарилась… Голова замерцала… покрылась перьями… Пухлые, надутые губы вытягивались и превращались в птичий клюв!
– Получилось, Теренс! У матушки Бладворт получилось! – обрадовалась Белладонна, наблюдавшая из беседки.
Матушка Бладворт заложила последний вираж вокруг обреченной принцессы, слезла с метлы и оглядела свое творение.
– Вот черт! – вырвалось у нее.
Хоть ей и удалось превратить принцессу в птицу, птица эта отнюдь не напоминала лебедя. Она была уткой. Более того, поскольку у принцессы было не все в порядке с ногой, – хромой уткой.
Зрители угрюмо смотрели на зачарованную птицу. Та, крякая, хромала к воде. Сложно объяснить, почему принцесса-лебедь лучше принцессы-утки. Так принято считать, и все тут. Эта утка, похоже, была из породы крякв. В такую ни за что не влюбится принц, распознав в ней заколдованную деву.
Но матушка Бладворт ни капли не смутилась. Оставив утку хмуро пялиться на заросли тростника, она вернулась с метлой в руках к фонтану и вывела вперед восточную принцессу в блестящих шальварах и золотистой тунике, прелестную, как орхидея.
– О, дивная!… – простонал мистер Чаттерджи. Он не был женат, ибо не знал, уживется ли его супруга с ним в бутылке. А принцесса Шари казалась воплощением его грез.
И вторая принцесса послушно последовала за старой ведьмой, и вновь матушка Бладворт взвилась вверх на метле, бормоча заклинание.
– В этот раз обязательно получится, – шепнула Белладонна Теренсу. – Смотри, перья чернеют! Вот увидишь, из нее выйдет очаровательный лебедь!
Затаив дыхание, они наблюдали, как матушка Бладворт останавливает метлу и спешивается.
– Судьба насмехается надо мной, – пробормотал Арриман Ужасный, а мистер Чаттерджи взвыл от отчаяния.
К озеру ковылял жирный, гладкий, глупый пингвин, похожий на перекормленного чиновника.
На мгновение матушка Бладворт растерялась. Но быстро собралась и, откашлявшись, так что из ее рта посыпались дохлые мухи, натерла метлу свежей порцией жира и вытащила вперед немецкую принцессу с соломенно-желтыми косичками, в платье с облегающим лифом и широкой юбкой в складку.
Только на принцессу Вальтраут Гогенштифтерблац гипноз почему-то не подействовал.
– Отфратительно! – возмущенно шепелявила она. – Ви жделать из нас посмешище! Префратите меня ф лебедя, а то я буту писать в хазету!
Но и ей было не суждено стать лебедем. Прапраправнучка гунна Атиллы, дурашливо, как все попугаи, даже немецкие, твердившая с ветки: «Вальти хотшет петшенье. Дайте Вальти петше-нье», оказалась, пожалуй, самым жалким зрелищем за весь день.
Белладонна уже поняла, что сейчас произойдет. Матушка Бладворт выронила метлу. Ее плечи поникли. Туча мух притихла.
– Не надо! – взмолилась Белладонна. – Пожалуйста, матушка Бладворт, только не это!
Но было поздно. И попугайчик удивленно перелетел на странный предмет с четырьмя ножками, вдруг появившийся у озера.
Упырь проснулся и сообщил: «Плесень!» Мистер Чаттерджи печально покачивал головой. Ар-риман Ужасный рывком поднялся с кресла.
– Никто не обвинит меня в недостатке усердия во имя колдовства и тьмы, – заявил он, – но одного я делать не собираюсь – брать в жены кофейный столик!
И, поглубже запахнув мантию, вне себя от ярости, колдун зашагал прочь.
Глава двенадцатая
Накануне выступления мадам Олимпии Теренсу снился сон. И не просто сон, а кошмар: будто он вновь очутился в приюте «Солнечная долина», где видел лишь жестокость и страдания.
Во сне Теренс что-то искал. Что-то очень важное, только он не знал, что именно, и, охваченный нарастающей тревогой, бежал сквозь череду грязных холодных комнат, распахивая шкафы, сбрасывая грубые серые простыни с железных кроватей, срывая крышки с кастрюль, в которых были лишь скользкие клецки да липкие комки мяса. И все время в ушах стоял хохот – грубый, омерзительный. Не в силах больше выносить его, Теренс сбежал по крапчатым ступеням в сад.
