Наталья Суханова - В пещерах мурозавра
— Уж как вы тут ерзали ногами… — проворчала Тихая.
— Не надо было есть чужих конфет, — не выдержала Нюня.
— Но разве мы не в состоянии сообщить о себе, позвать на помощь? — все не могла смириться Бабоныко.
— Нас не услышат.
— Но… это же ужасно!
— А ему весело, — проворчала Тихая.
— А я знаю! — закричала Нюня. — Я знаю, почему вы веселый! Потому что вы теперь знаете, что стало с Фимой, правда?
— Что же с ним стало, как ты думаешь?
— Он… Он уменьшился! Он нарочно уменьшился, чтобы…
— Чтобы?.. — переспросил Людвиг Иванович.
— Не знаю, — призналась Нюня. — Не знаю зачем. Знаю, что зачем-то, но не знаю зачем.
— Так-так! А ну, давайте-ка мысленно вернемся к весне этого года. Вспомним по порядку, как это происходило.
— Давайте, — с жаром поддержала Нюня. — Я все хорошо помню!
Глава 22
Спор у ножки стола
— Итак, — начал Людвиг Иванович, — однажды весной к вам в дом поселился мальчик Фима…
— С сундучком, — нежно сказала Нюня.
— Мальчик вел себя несколько необычно… — вспоминал Людвиг Иванович. Вместо того чтобы играть в футбол или в казаков-разбойников, он…
— Исследовал! — крикнула Нюня.
— Фулиганил, цветы ташшил, то вонь, то тварь напушшал, — вставила Тихая.
— Он проводил биологические опыты — скажем так. Фима и до этого читал о животных, о насекомых, а увидев, как много в доме и в саду муравьев, особенно заинтересовался ими…
— Муравей, знаете, какой… развитый! Я знаю! Он уже двадцать пять миллионов лет развитый! — быстро, чтоб ее не перебили, вставила Нюня.
— …Так вот, Фима узнает о муравьях поразительные вещи. Узнает, что люди тратят столько же сил на борьбу с ними, сколько и на дружбу. Узнает, что муравьи спасают леса и сады от вредителей, с которыми сами люди справиться не умеют, что люди хотя и научились расселять полезных муравьев, но по-настоящему управлять ими не могут…
— А Фима может! Фима может! — закричала Нюня.
— Фима проводит опыты с разными веществами, проверяя, как реагируют на них насекомые. Он пробует сок алоэ и запах гвоздики, муравьиную кислоту и всякие таблетки, даже свои, которые ему выписывали для роста. Он смешивает вещества. И вот тогда-то случайно Фима находит такое вещество, которое в одних пропорциях уменьшает, а в других увеличивает. Помнишь, Нюня, того большого муравья в коробке?
— По-омню, — сказала Нюня, став очень серьезной. — Мутичка его еще раньше видела. Вот испугалась!
— Это была первая проба… Короче, Фима решает воспользоваться этим веществом, чтобы уменьшиться и проникнуть в муравейник.
— Зачем? — затаив дыхание, спросила Нюня.
— А вот то-то и оно, зачем? Затем, что Фиму интересуют феромоны. Но я так и не успел понять по-настоящему, что это такое.
— Это… это приказы, — прошептала Нюня.
— Что-что? Приказы, ты говоришь? Что еще за приказы?
— Не знаю. Я помню, что приказы, а какие, я… я не спросила.
— Жаль! Очень жаль! Итак, ясно только одно: Фима отправился за феромонами в глубь муравейника. И если мы хотим его найти, нам нужно по третьей щели от левой ножки стола отправиться вслед. У нас есть все, что захватил с собой Фима. В дневнике у него был полностью разработан план.
— Так чего же мы сидим? — вскочила Нюня. — Он там один, мы сидим!
Но бабушка Тихая вовсе не собиралась трогаться с места.
— Ешшо за фулиганом Ехвимкой я не бегала! Не моталась ешшо по муравьиным траншеям. В войну намоталась. Сами ташшитесь. Мне и туточки неплохо.
— Не забывайте, — сказал дядя Люда, — что в вас роста теперь не больше полусантиметра, а навыков для такой жизни нет. Вас может уничтожить любое насекомое.
— А для чего им меня изничтожать? Поймуть, чай, что я бедный старый человек и никому плохого не сотворю.
— Они же не люди, чтобы вас понимать! — воскликнула Нюня. — Они только себя понимают! Как вы!
— Нюня! Как ты себя ведешь?! — вмешалась, но не очень уверенно, Бабоныко.
— Оставайтесь здесь! — продолжала, обращаясь к Тихой, Нюня. — А мы найдем Фиму, попросим у него великаньих конфет и станем опять как люди.
— Каких-каких конхвет? — встрепенулась Тихая.
— Великаньих, вот!
— А што же ето за конхветы? В какой бумажечке?
— В такой… самой красивой! На ней богатыри нарисованы… Три богатыря, а может быть, даже тридцать три со своим этим… дядькой.
— Нюня права, — кивнул Людвиг Иванович, — этого тоже забывать нельзя: запас увеличительных таблеток есть только у Фимы. Судя по дневнику, Фима на всякий случай оставил одну увеличительную таблетку в коробке с черепом, но ее на месте нет. Наверное, ее съел муравей, который стал гигантским и утащил слониху Меланью. Ты ведь тоже так думаешь, Нюня? А теперь пора в путь. Тихая, прячьтесь получше, и, если мы останемся живы, мы вернемся и спасем вас. Матильда Васильевна и Нюня, не отставайте!
Но едва они тронулись, Тихая пристроилась сзади.
— Так вы все-таки с нами?! — удивился Людвиг Иванович.
Но Тихая отрезала:
— Может, с вами, а может, сама по себе. Ваша, што ль, пословица? — И принялась что-то бурчать сердито.
Однако Людвиг Иванович и Нюня ее уже не слушали. Они читали нараспев стихотворение, которое только что сочинили:
Мальчик с пальчик для нас великан,
и бездонный колодец — стакан.
И по крышке, нависшей над нами,
муравей прошагал вверх ногами.
— Уверьх ногами! — только и пробормотала бабушка Тихая.
Глава 23
Первое нападение
Не так легко оказалось добраться до третьей щели. Сами половицы были еще ничего, хотя Матильда Васильевна все время спотыкалась и цеплялась длинным своим халатом за какие-то громадные заусеницы и обломки. И первая щель, с тем самым земляным уступом, не доставила им особенных хлопот.
Но вот вторая по-настоящему напугала — она была широкая, заполненная чем-то мягким, рыхлым, переплетенным.
— А я знаю, это ихние джунгли, — заявила Нюня и тут же увязла и запуталась. — Ничего себе, — сказала она бодро, хотя немного струхнула.
— Какие заросли! Какие лианы! — сказала и Бабоныко, с трудом вытягивая свой халат из разноцветных волосатых зарослей, и вдруг догадалась. — Боже мой, да это же нитяные лианы!
Наконец добрались до третьей щели.
— Внимание! Уходим под пол, — сказал дядя Люда. — Будьте осторожны, это вам не асфальтовые тротуары. Старайтесь идти только по муравьиной тропе, след в след за мной.
Начался пологий спуск. Становилось темнее. Но Людвиг Иванович, державший в руке фонарик, пока не включал его.
— Разве ж можно так все время пробираться? — ужаснулась Бабоныко. — Разве нельзя сесть на какой-нибудь транспорт?
— Вы можете себе представить троллейбус в диких джунглях?
— Пусть это джунгли, но в таком случае здесь должны быть мускаты, на которых скачут колбои. Вы не знаете, что такое мускаты? Ну, эти… короткие лошади.
— Мустангов нам придется приручать самим, — сказал дядя Люда. Он зорко всматривался в полумрак, инструктируя в то же время свою команду: — Привыкайте слушаться меня безоговорочно. Мы идем к иным, не похожим на нас существам, и должны быть очень осторожны. Помните: муравьев много, и они взаимозаменяемы, а нас мало, и ни один из нас неповторим.
— О-о! — воскликнула Бабоныко. — Моя покойная мамочка, объяснив мне правило, всегда говорила: «Повторим!» А я точно, как вы сейчас, говорила: «Не повторим! Не повторим!» Я была очаровательным ребенком.
— Балаболка, ремня на тебя хорошего не было, — мрачно вмешалась бабушка Тихая.
— Людовик, воздействуйте на нее!
Людвиг Иванович оглянулся, чтобы их успокоить, и…
Ни один из них не видел паутинной нити, натянутой поперек дороги, — так сливался цвет ее с окружающим полумраком. Оглянувшись, чтобы успокоить старушек, Людвиг Иванович споткнулся об нее. В то же мгновение откуда-то сверху свалилась на него ловчая сеть паука, и под отчаянный Нюнин визг черной тенью метнулся и сам паук. Тут бы Людвигу Ивановичу и конец, но паук замешкался: может, жертва показалась ему необычной и он не знал, в какое место бить ядовитым крючком, а может, его обескуражил страшный Нюнин визг. Этой секунды хватило Людвигу Ивановичу, чтобы включить фонарик. В ослепительно белом луче блеснули два ряда маленьких глаз на паучьей голове, узорчатое брюхо, волосатые ноги — и паук поспешно отступил, потянув за собой ловчую сеть. Людвиг Иванович беспомощно кувырнулся, но фонарика не выключил. Тогда паук перерезал крепящие нити и, таща их за собой, скрылся. Все это произошло в считанные секунды. На помощь Людвигу Ивановичу успела броситься только Нюня, но и она запуталась в липкой паутине. Людвиг Иванович, кое-как освободившись сам, принялся распутывать и очищать Нюню.
