Александр Пересвет - Затерянные в истории
ГЛАВА 9
…Этот зверь был страшно похож на чёрта. Тёмные глаза, морщинистая морда, широко разинутая пасть, усеянная крупными, загнутыми назад клыками. Спереди торчали сморщенные, словно у курицы, лапки, — но большие. И с огромными когтями. Кожа на теле, тоже морщинистая, была покрыта буграми и пупырышками. В мерцающем свете костра его силуэт был окрашен багровым и словно бы колебался, извивался…
Он словно явился с того света, этот зверь.
Да так оно и было, в сущности…
Но вся эта картина пронеслась в мыслях Саши и Алины за одно короткое мгновение, ибо они тут же увидели то, от чего кровь похолодела в их жилах.
Зверь не просто выпрыгнул на их поляну! Он вскочил прямо на спину Антону!
Руки Саши сработали автоматически. С неожиданной мощью он сделал вращательное движение телом и вонзил своё копьё в бок ящеру. Удар был такой силы, что того буквально смело с Антона: конец дротика сначала упёрся во что-то твёрдое — похоже, что в ребро, и сыграл роль этакого тарана, — а затем провалился в глубину грудной клетки напавшего зверя. Так что удар получился удачным. И даже каким-то на удивление лёгким!
Хуже было то, что при падении ящера копьё вырвалось из рук Саши, и теперь он стоял безоружный перед вполне ещё живым динозавром. А тот был куда как жив — он быстро подгребал под себя длинными задними лапами, пытаясь встать, и, казалось, совершенно не чувствовал, что ранен.
У Алины быстро пронеслась в голове мысль, что динозавры обладали слишком маленьким головным мозгом и развитым спинным. Тем самым, который отвечает в организме за непосредственные двигательные и жизненные рефлексы. Иными словами, ящеры были — как, говорят, куры, — даже будучи обезглавленными, в состоянии ещё шевелиться и даже бегать.
Но всё же копьё помешало зверю быстро вскочить на ноги. Он как-то неловко всё попадал лапой по древку, сидящему в его теле, и от этого движения его срывались, и зверю никак не удавалось зацепить землю обеими ногами.
Сашка растерялся только на пару секунд. Потом он прыгнул к лежащему Антону, подхватил уже его копьё, и со всей силы вонзил его ящеру в шею, просто пригвоздив того к земле. Острые зубы клацнули почти у самого Сашкиного колена, но, к счастью, мимо. У ящера ещё хватило сил поднять шею и вырвать дротик из земли. Но остриё, видно, перебило какую-то важную артерию, ибо чёрная в темноте кровь брызнула из неё фонтаном, окатив и мальчика. Движения зверя стали хаотичными, он что-то проклекотал — казалось, упрекающе — и задёргал ногами уже в предсмертной агонии.
Тяжело дыша, ещё не веря в свою победу, Сашка смотрел на издыхающего зверя. И вдруг захохотал громко и победно:
— Четвёртого!.. И два ящера за вечер! Ну мы и дали! Этак мы тут скоро порядок наведём. Антоха! Давай сюда нож, надо хоть по когтю у него вырезать, на память!
Но Антон не отзывался. Сашка и Алина бросились к нему. Последствия прыжка ящера были ужасающими. На спине мальчика были видны заполненные кровью глубокие порезы. Кожа сходилась и расходилась от частого, лихорадочного дыхания, каждый раз выдавливая новые порции крови.
Алина нашлась первой. Она бросилась перед Антоном на колени, схватила его руку, попыталась нащупать пульс. Получалось плохо — она же не медсестра, — но наконец слабое быстрое биение на запястье обнаружилось. Жив! Но кровь надо остановить любой ценой, с кровью уходит жизнь!
И ещё — сепсис. Нельзя допустить заражения! Йоду хотя бы! Сыворотку противостолбнячную — ей как-то вкатили раз в спортлагере, когда она сильно поранила голень об осколок битой банки. Спирта бы достать…
Но где это всё добыть! Здешние обитатели в медицине понимали только одно — ампутацию. И без всякого обезболивания…
Рассуждая так, она тем временем продолжала действовать. В ход пошли остатки блузки — хотя девочка и сохранила что-то вроде топика — и то, что можно было ещё собрать тряпичного со всех троих. Алина осторожно, насколько могла, попыталась вытереть Антошкины раны, чтобы вычистить возможную грязь. Это было, конечно, довольно бесполезно — микробов она таким образом не удалит, — но лучше, чем вообще ничего не делать.
Антон дёрнулся — похоже, начал приходить в себя.
— Держи ему руки, — невнятно пробормотала Алина, продолжая работать.
— Чего? — не расслышал Саша.
— Руки держи! — прикрикнула него девочка. — А то он сейчас биться начнет, грязь занесёт!
Сашка налег на вытянутые вперёд руки друга.
Эксцессы начались буквально через несколько секунд: Антон замычал, потом закричал и задёргался. Вместе с сознанием к нему вернулась боль. Но основное — очистка ран — было уже позади, оставалась только перевязка.
А вот с этим было туговато: ткани не хватало. Самая чистая, алинкина, блузка уже лежала на ранах, образуя что-то вроде защитного пластыря, а остатков мальчишечьих рубашек, отвязанных с бесполезных "стрел", хватало на самую минимальную бинтовку. В общем, если они немедленно не доставят Антона в больницу, то друга они потеряют.
Думать так не хотелось, но Алинина мама была врачом, и девочка наслушалась от неё наставлений на соответствующие темы. Подчас эти все мамины "пугалки" о столбняке в случае "глупой беготни с неизбежными падениями и расшибаниями коленок", о микробах, которые будто бы поджидают деток и тут же рвут организм на части, о необходимости сохранять руки чистыми, "а голову — думающей о собственном здоровье, которого не купишь", — подчас эти наставления раздражали. А вот теперь они всплывали в голове. И оказались ведь полезными! Как там папа говорил? — "ты учись на чужом опыте, а то на своём учиться — может однажды оказаться поздно…"
Да, пока у них получалось выжить в этом ужасном мире во многом благодаря тому, что родители их чему-то научили. Сашку папка научил беречься змей и обращаться с ранами от их укусов — и это вытащило их из первой беды. Рассказы в книжках — тоже ведь чей-то опыт! — помогли добыть огонь и заново "изобрести" пращу и силок, пусть даже они мало пригодились. Был бы ещё опыт охоты, то, возможно, Антошке так бы не досталось, вздохнула Алина, затягивая на спине мальчика последний узел.
— Надо срочно возвращаться, — проговорила она вслух. — Иначе мы его потеряем. Надо искать камень немедленно…
Они с Сашкой поглядели друг на друга задумчиво, но решительно.
Антон глухо стонал. А может, плакал от боли, но давил в себе слезы.
— Ты права, — поднялся Саша с места. — Я пойду…
— Нет, не ты, — быстро проговорила Алина. — Пойду я. Я же не смогу его защитить… в случае чего…
Саша посмотрел на неё тяжело. За последние пару дней им столько пришлось принять совсем недетских решений, что… В общем, снова Алина уловила у мальчишки взрослый взгляд, полный усталости, понимания и решительности. Так должны выглядеть солдаты на войне, подумала девочка.
Она ещё несколько шагов попятилась спиной, не отводя от своих мальчишек взгляда, потом пожала плечами, кивнула головой в полузнаке полупрощания. Глупо как-то получается, подумала. Потом повернулась и пошла в темноту…
— Алька!
Она с готовностью обернулась.
— Ты это… — сказал отчего-то робко Саша. — Осторожнее… Если чего, кричи и беги сюда. Я рвану навстречу, постараюсь их встретить!
Помолчали.
— И вообще ты, Алька, дура, — вдруг грубо высказался Гуся. — Ты как там в темноте искать собралась? Глаза, что ли, как у кошки? Взяла бы хоть несколько головней из костра. Там есть несколько смолистых…
Алину дёрнуло это "дура", но, надо сказать, Гуся был прав — надо было их обоих встряхнуть, чтобы снять эту заторможенность и обречённость. И свет действительно нужен, хотя девочка, откровенно говоря, не верила, что огонь на концах головней продержится хоть сколько-нибудь долго. Это же не факел, пропитанный маслом, смолой и ещё чем-то, что долго горело.
Она молча, хоть и обожглась чуточку, вытащила из костра две ветки потолще. Ладно, более или менее…
Осталось только не заблудиться и найти это место, где она обронила камень…
Боже, как же это было страшно — идти по этому бесконечному лесу! Пока сзади оставался свет костра, всё было ещё переносимо. Как ни смешно, но было чувство, что там, сзади, — дом, очаг, защита. А когда сошли на нет последние кусты опушки, и перед девочкой разметалось чёрное тело равнины, — а от "факелов" её, как и ожидалось, остались лишь палки с ничего не значащими багровыми искрами на концах… Когда над ней ледяными крошками повисли лохматые незнакомые звёзды, и только там, где их словно ножницами обрезало тёмным, чувствовались горы… вот тогда Алине стало жутко по-настоящему.
Она вспомнила всё, что произошло на этой равнине — расправу одного ящера над другим, отвратительное великолепие пожирания падали мелкими тварями, эти стада пресмыкающихся, то мирно пасшихся, то срывающихся в панике, ужасных "казаков-разбойников" с когтями-кинжалами, напавшими на оторвавшегося от стада гиганта, клёкот птерозавров… Наконец, этот, последний, похожий то ли на страуса, то ли на гигантского бройлера ящер, что так порезал Антошку…
