Юлия Лавряшина - Рыцарь в змеиной коже
Показалось или отец и впрямь наспех вытер глаза? Как бы то ни было, он шепнул в ответ:
- И мне ничего в жизни больше не нужно, малышка. Твоих друзей никто не тронет, обещаю.
И отрывисто приказал, обращаясь к колдуну:
- Убирайся из моего дома! Ты посмел угрожать моей дочери. Ты подверг риску её жизнь, организовав похищение.
- Так это он?! – подпрыгнула Маша и снова попыталась пнуть колдуна по ноге, но отец успел удержать её.
- Я позволил тебе слишком много. Даже задурить себе голову. Но теперь всё кончено. Уходи, если хочешь выжить.
Отступая к двери, колдун затравленно оглядел всех, зацепился взглядом за тёмную норку в углу, куда ускользнуло его счастье, и прошипел, как запуганная змея:
- Вы все ещё пожалеете!
Николай Михайлович оглядел поникших охранников:
- Все уволены. Мне нужны безоговорочно преданные люди. А вы – предатели. Эти слова не одного корня.
Обняв Машу, он вывел её из студии, приговаривая так ласково, что у неё опять навернулись слёзы:
- Всё будет хорошо, моя девочка. Я тебе обещаю больше не творить ничего, за что ты могла бы стыдиться меня.
Когда дом оказался, наконец-то, очищен от чужих и ненужных людей, отец с дочкой отправились на картинг. И Маша даже не взяла с собой планшет. Может, в это трудно поверить, но устроившись за рулём карта и пустившись на полной скорости по извилистым резиновым дорожкам, Маша впервые почувствовала себя стремительной змеёй. И вдруг сообразила, что она и есть Змея – по восточному календарю. Ей же недавно исполнилось двенадцать! Она даже рассмеялась от радости: «А вдруг и я стану такой же мудрой, как Ния? И какому-нибудь мальчику станет интересно просто общаться со мной… И пусть он будет хоть немножко похож на Лея!»
…Как раз в этот момент Лея точно проткнуло насквозь раскалённой иглой. Изогнувшись от боли в узком земляном коридорчике, он вскрикнул:
- Ния, стой!
Скользившая впереди гадюка, бросилась к нему:
- Что, Лей? Тебе плохо?
- Не мне, - точно прислушиваясь к чему-то далёкому, отозвался он. – Мы должны вернуться. Я вдруг почувствовал… Не знаю, как это произошло! Но мне кажется, что над Машей нависла угроза.
Он боялся, что Ния поднимет его на смех, но, помолчав, змея только вздохнула:
- Что ж… Значит, возвращаемся. Делай, что велит тебе сердце. Ползи первым, назад дорогу ты найдёшь.
«Если я ошибся, вот уж она отведёт душу – поиздевается!» - зная врождённую язвительность гадюки, переживал Лей. Но почти не сомневался в том, что предчувствие беды не обмануло его. Он пытался вспомнить, случалось ли подобное раньше, и не мог. Может, у него просто никогда не было таких друзей, которые готовы были за него, хоть в огонь, хоть в воду. И он за них… То, что такими друзьями могут стать девочка и ядовитая змея, стало открытием для него. Но Лей уже догадывался: жизнь как раз из таких открытий и состоит.
Вернувшись в дом, с которым уже распрощались навсегда, они почти одновременно уловили слабые вибрации, исходящие из Машиной комнаты.
- Если это она, и всё в порядке, не будем ей показываться, ладно? – попросил Лей. – Она уже начала привыкать к тому, что мы ушли из её мира. Пусть так и будет.
Ния согласилась с ним, не вымолвив ни слова.
Однако в комнате оказалась вовсе не Маша… Ещё не увидев глазами, Лей содрогнулся от враждебного запаха колдуна. От Нии пришёл сигнал: «Я поняла!», хотя он ещё ничего не успел подумать. Ей всегда удавалось опередить его мыслью, но это ничуть не задевало.
Угрожающе нависнув над Машиной кроватью, колдун совершал медленные пассы своими длинными, костлявыми руками. Капюшона на нём не было, и Лей впервые увидел вытянутую безволосую голову своего врага. На какой-то миг ему даже стало жаль этого некрасивого, никем не любимого человека, находившего радость в совершении зла. Но тут же Лей очнулся: если сочувствовать злодеям, добро не победит никогда! А ему так хотелось, чтобы на землю пришло Царство Божие, как просила в молитвах его мать.
- Остановись! – свирепо прошипела Ния.
Дёрнувшись от неожиданности всем телом, колдун рывком повернулся к змеям и закричал:
- Уйдите отсюда! Я всё равно закончу то, что начал. Я лишу его самого дорогого, как он лишил меня своей дружбы. Думал, можно просто выкинуть колдуна из дома и остаться безнаказанным?! Уйдите, мерзкие твари! Вы не помешаете мне!
«Что делать?! – ужаснулся Лей. – Я – всего лишь безобидный уж. Как я могу справиться с человеком?!»
Но ему и не пришлось ничего делать. Ния одним броском перенесла своё золотистое тело на ногу колдуна, и прежде, чем тот успел сбросить змею, впилась ядовитыми зубами в его лодыжку. Раздался вопль, который услышал бы даже глухой… Но Лей не услышал. И всё же его так и подкинуло звуковой волной.
- Отвернись! – приказала ему Ния, отпрянув назад.
Послушно свернувшись колечком, Лей попытался угадать: «Что сейчас будет? Он погибнет или превратиться? И в кого?» Пол в комнате сотрясался от мучительной агонии колдуна, и было похоже, что тот всё-таки умирает. Только почему-то Лею уже не было жаль его. Пытаясь отвлечься, он заполз на письменный стол и подцепил цветную трубочку, которую Маша называла фломастером. Орудовать хвостом было непривычно, и цветок вышел кривоватый, но почему-то Лей был уверен, что девочка не выбросит рисунок.
Когда Ния позволила посмотреть, Лей быстро обернулся и, чуть не свалившись со стола, в изумлении уставился на… ужа! Тот метался по углам, разыскивая своё человеческое тело.
- Ну, зачем в ужа-то?! – воскликнул Лей в отчаянии. – Ты что, не могла превратить его в другую змею?
- А тебя оскорбляет такое родство? – усмехнулась гадюка. – Не переживай. Скоро ты снова станешь человеком. А он… Он, по крайней мере, будет безопасен. Кто может быть безвреднее ужа?
Глава 25
Заветный день
- Я знаю, ты не останешься со мной.
Ния не смотрела на него, и потому казалось, будто у неё в глазах стоят слёзы. Отвечать не требовалось, раз она сама всё понимала. Но Лей всё же тихо произнёс:
- Я должен помочь своей семье. Им очень нелегко живётся.
- Я понимаю, - заверила она.
- И не обижаешься?
Мальчик протянул ладонь, и змея заползла на неё, свернулась колечком. Им обоим показалось, что за считанные часы ладонь Лея стала больше. Иногда взросление происходит вот так – рывком. Лей действительно чувствовал себя совсем другим. Прежде у него никогда так сильно не болело сердце.
До боли куснув губу, чтобы не расплакаться, он тихо спросил:
- Неужели мы больше не увидимся?
- Каждый должен жить в своём мире. Я рождена змеёй, ты – мальчиком. Всё так и должно оставаться.
Они сидели на крутом берегу реки неподалёку от башни, в которой ещё недавно был заперт Лей. Но приблизиться к ней ни у кого желания не возникло. На другом берегу стоял дом Лея, не различимый сейчас среди других, казавшихся кособокими отсюда, точно нарисованными детской рукой. Или хвостом… Прежде Лей не замечал этого.
Не удержавшись, мальчик всхлипнул:
- И я не услышу звона колокольчиков? И не взгляну на небо сквозь паутину? И сухой дождь тоже не увижу?
- Привилегия быть человеком требует отказаться от многого, - заметила гадюка.
- Я согласен отказаться от плохого! – с жаром заверил он. – Никогда в жизни я больше не позарюсь на чужое! И в друзья буду выбирать лишь тех, с кем становлюсь лучше. Как с тобой.
Ния отозвалась совсем тихо:
- Спасибо.
- Но от хорошего-то зачем отказываться?!
- Может, и не придётся отказываться совсем, - вдруг сказала она. – Если ты согласен, я могу подарить тебе один день в году.
Лей сразу же разволновался:
- Какой день? Как это – подарить?
- Любой день. Хотя бы вот этот. И он будет только нашим! Я буду приходить к тебе каждый год именно в этот день, и превращать тебя в ужа. Тогда ты снова сможешь услышать колокольчики и увидеть небо в серебре паутины.
- А потом…
- А потом каждый из нас опять вернётся в свой мир. Чтобы прожить в нём триста шестьдесят четыре дня. Поверь мне, эти дни будут не хуже! Хоть и другими.
- Совсем другими.
Блестящей змеёй река ползла мимо, и мальчику подумалось, что теперь на берегу ему всегда будет вспоминаться Ния. Чтобы добраться до дома, предстояло переправиться вплавь, но это не пугало, ведь река была узкой и неглубокой. Приятная мысль о том, что скоро вода ласково смоет с него грязь последних месяцев, которая вновь стала ощущаться в своём мире, показалась Лею предательской: он уже нашёл, чему сможет радоваться, когда его покинет Ния. И мальчик изо всех сил старался даже не смотреть на реку. Ему хотелось думать только о своей змейке.
Шершавый кончик хвоста нежно коснулся его мокрой щеки:
- Знаешь, когда есть ради чего жить, преображается всё вокруг. Ты не будешь постоянно думать о нашем тайном дне, но память о нём будет жить в твоей душе и согревать её в самые стылые времена. Поверь мне, никто не может пребывать в счастье круглый год! Ни цари, ни герои, ни красавицы. Жизнь дана не для этого.
