Владислав Крапивин - Алые перья стрел
А он и правда не сразу услышал. Так зачитался.
— Что там у тебя?
— «Из пушки на Луну».
Вот ведь как! Уже давно мы знаем про Луну в сто раз больше, чем читатели девятнадцатого века. И люди на ней побывали не раз! А старый роман все равно притягивает к себе. Тех, кто любит читать.
Что ж, читатель есть читатель, даже в наш компьютерный век. А Жюль Верн есть Жюль Верн — на все времена.
P. S. Так кончался очерк о старых книгах, напечатанный (кстати, в сокращенном виде) в «Уральском следопыте» в 1998 году. А через год мне пришлось поместить в журнале вот такую заметку — своего рода продолжение этого материала.
ДВА ВРАТАВо втором номере за прошлый год под рубрикой «Командорская каюта» я напечатал маленький очерк «Капитан Лухманов, Робинзон и Вова» — рассказ о некоторых интересных книгах своей библиотеки. Поведал там, в частности, и о старинной книжке Д. А. Лухманова. На титульном листе книжки — капитанский автограф: «Владимиру Андреевичу Шателен в знак глубокого уважения от автора. 23 августа 1903 г. г. Петровск Даг. обл.».
Дальше я написал:
«Кто он такой, этот Владимир Андреевич? Вообще-то «Шателен» — достаточно известная дворянская фамилия в России…»
Разгадка пришла совершенно неожиданным путем. Примерно через год после публикации очерка я получил по электронной почте письмо из Калифорнии:
«Многоуважаемый господин Крапивин!
На Интернете видел Ваш материал (странички «Командорской каюты». — В.К.), где упоминается Владимир Андреевич Шателен. Вы, кажется, владеете книгой, подаренной ему автором. Там же Вы пишете, что не знаете, кто он такой.
Дело в том, что российские Шателены — мои родственники. Они французского происхождения, но с 18 века жили в России. Владимир Андреевич был морским офицером, состоял в гвардейском экипаже и был управляющим двора великого князя Александра Михайловича. Он во время революции привел в Крым английский корабль и вывез в Англию вдовствующую Императрицу. Там же он и остался в эмиграции. А вот его родной брат Михаил Андреевич Шателен был известным ученым-электротехником (женат он был на внучке драматурга А. Н. Островского). Он строил первую ГЭС в России, участвовал в создании плана ГОЭЛРО. Они были двоюродными братьями моего прадеда. А офицером, воевавшим на Балтике в 1854–1855 годах, был их дядя (брат моей прабабушки). Вот такая история.
Был бы Вам крайне признателен, если бы Вы смогли сделать для меня ксерокопию с титульного листа упомянутой Вами книги и с листа с дарственной надписью автора. Мне бы хотелось иметь этот материал в своем архиве.
Уважающий Вас,
Дмитрий Георгиевич Кораб-Карпинский».Я отослал Дмитрию Георгиевичу ксерокопии, а он во втором письме спросил, не нужны ли мне материалы о семье Шателен. Я ответил, что они могут пригодиться мне в работе на морскую тему. Но такая работа — дело еще долгое. А пока я решил поделиться с читателями вот этой краткой информацией, которая как бы служит продолжением моего очерка.
Кстати, в Советском энциклопедическом словаре я нашел краткие сведения о Михаиле Андреевиче Шателен, Герое Социалистического Труда, члене-корреспонденте Академии наук СССР, умершем в 1957 году (а родился он в 1866-м!).
О Владимире Андреевиче сведений в словаре, конечно, нет.
Такие вот удивительно разные судьбы у братьев.
В советские годы Д. А. Лухманов — писатель-маринист и капитан известного «довоенного» (не путайте с нынешним) учебного барка «Товарищ» — едва ли стал бы афишировать свое былое знакомство с близким ко двору морским офицером-гвардей-цем. Чем это могло тогда кончиться, понятно каждому. Но мне кажется, что в глубине души капитан сохранил уважение к этому человеку навсегда. То, что мы знаем о Владимире Андреевиче Шателен, говорит о нем как о смелом человеке с высокими понятиями чести.
ПИАСТРЫ, ПИАСТРЫ, ПИАСТРЫ…Некоторые писатели любят работать в пустых просторных комнатах, за широкими, ничем не занятыми столами — чтобы лишние предметы не отвлекали их внимание. Так, говорят, работал Александр Дюма. То же самое рассказывают о Корнее Чуковском.
У Командора иначе. Он не терпит пустых стен. Стены его каюты завешаны фотографиями, картинами, портретами, картами и морскими приборами. Заставлены стеллажами, которые много лет назад он сконструировал и сколотил сам — из досок, оставшихся от строительства яхт (яхты конструировал и строил тоже он сам, вместе с мальчишками).
На стеллажах — не только книги. Там множество занимательных предметов. Командор считает, что в каждом таком предмете живая душа и о любом из них можно написать книгу. О некоторых из этих вещей стоит рассказать… Например, о монетах.
Монеты хранятся в кляссерах — альбомах с прозрачными кармашками. Альбомы небольшие, но вес у них — ого-го! Не дай Бог уронить на ногу. Монеты — не марки…
Когда Командор был белобрысым четвероклассником Славкой и жил в Тюмени, у него тяжело заболел маленький брат. Его положили в больницу, вместе с мамой. Славке не хотелось оставаться вдвоем с отчимом, и он часто убегал к старшей сестре, которая с мужем и дочкой жила отдельно, в кривобоком домике на берегу Туры. На Туре постоянно гудели трудяги-буксиры, сновали катера и двигались длинные плоты.
Славка уходил на берег, садился в щели среди пахнувших сосновой корой штабелей и смотрел на пароходы. И порой пускал слезинку — трудно все-таки пацану без мамы.
В один из этих моментов нашел его здесь соседский мальчишка — круглоголовый сероглазый Юрик, спокойный такой человек. Он не стал спрашивать Славку про слезы, а протянул на ладони большущую медную монету.
— Надо тебе такую? Бери насовсем…
Это были тяжеленные десять копеек с надписью «монета сибирская», с вензелем Екатерины Второй, со вставшими на дыбы соболями. И с цифрами 1772. Даже в те давние времена монета была ужасно старинная, это Славка ощутил сразу. И какая же красивая! Все так тонко оттиснуто! Даже волоски на соболях различимы…
Славке и раньше нравились необычные монеты: иностранные и давних времен. Нравилась искусная чеканка незнакомых профилей, гербовых орлов и надписей. В каждой такой монете чудилась тайна. Появлялись мысли о кладах. Славке казалось даже, что пираты охотились за сокровищами не столько ради богатства, сколько ради такой вот чеканной красоты золотых дукатов и пиастров.
У Славки уже было несколько монет: польские злотые, немецкие марки и три царских пятака. Славка хранил их в сатиновом кисете, который сшила мама. Могучий сибирский гривенник стал украшением коллекции, которая с годами росла…
Но годы шли. Славка стал студентом, детское увлечение угасло, и он без сожаления раздарил монеты ребятам: приятелям младшего брата и мальчишкам в Свердловске, что жили по соседству с его студенческой квартирой.
Казалось бы, все детское со временем уходит безвозвратно. Но нет же!
Несколько лет назад друг Командора Евгений Иванович Пинаев подарил ему английский полупенни с отчеканенным кораблем корсара Френсиса Дрейка «Золотая лань». Это был замечательный подарок. Во-первых, Командор тут же написал про эту монету в повести «Тайна пирамид». Во-вторых… он вновь ощутил ребячье замирание: «Пиастры, пиастры…» А тут еще — вот совпадение! — писательница Наталья Соломко преподнесла ему на день рождения книгу В. Ефремова «Флот на меди, никеле, серебре» — о корабельной теме в нумизматике. И пожилой Командор (пряча в себе десятилетнего Славку) начал ходить по вещевым рынкам, комиссионным магазинам и клубам нумизматов, выискивая денежки с кораблями. И со всем, что имеет отношение к флоту.
Сперва он чувствовал себя новичком в нумизматике. Но постепенно опыт его рос. Росла и коллекция…
Приобрел Командор и сибирскую монету достоинством в десять копеек — такую же, какая была у него в детстве. Правда, ничего «флотского» в монете не было. Но… ведь впервые такой гривенник появился у Славки на берегу реки, где гудели буксиры и пассажирские пароходы, а у воды лежали вросшие в песок старые якоря. А кроме того, это произошло в городе Тюмени, на старинном гербе которого — кораблик…
Теперь случалось, что зимними вечерами Командор, подобно пушкинскому Скупому рыцарю, зажигал свечу и раскладывал перед собой сокровища. На журнальном столике у электрокамина. Отблеск свечи искрился на бронзовых, серебряных и никелевых ободках. И невидимый попугай капитана Флинта в углу над корабельными часами топорщил перья и неслышно кричал: «Пиастры, пиастры…»
Чего здесь только не было! Фрегаты Кука и Нельсона, каравеллы Васко да Гамы и Бартоломео Диаша, яхты океанских гонщиков, шлюпы русских кругосветных мореплавателей, проа и катамараны островитян-туземцев, суда древних финикийцев, китайские джонки, античные корабли греков, знаменитые парусники разных стран, длинные быстрые лодки арабских торговцев и пиратов…
