Владислав Крапивин - Синий краб

Какая жалость: ветра нет с утра,
Стоит туман над тихими лесами…
А мне сейчас приснились клипера
С гудящими упруго парусами.
Они прошли по утреннему сну —
Мне подарили часть своей дороги —
И их кипящий след перечеркнул
В моей душе все беды и тревоги.
Они ушли. Но это не беда —
Солёной пылью оседает влага,
И с крыши звонко капает вода,
Считая мили, как вертушка лага.

Было всё хорошо
до недавней поры,
А потом — будто в глупой считалочке:
«Раз-два-три —
и пошёл поскорей из игры,
Отдавай барабанные палочки!»
А за что? Потому
что поменьше других
И в передней шеренге не нужен вам…
Ну, а если б на нас
налетели враги,
Вы б у маленьких взяли оружие?
Только где вам
подумать про ярость атак —
Вам, боящимся дождика летнего?..
Я, наверно, и сам
сделал что-то не так,
Надо было стоять до последнего.
И никто заступиться не смог.
Ну и пусть!
Пусть уходят, стуча в барабанчики.
Я в ваш лагерь теперь
никогда не вернусь,
Так прощайте ж, послушные мальчики.
Уходите
детсадовской шумной толпой
Под конвоем заботливых тётушек.
К вам рокочущий сон
про тревожный прибой
Никогда-никогда не придёт уже!
Вы ушли —
будто сдали наш город врагам,
Задубелым от злости и сытости…
И теперь, если б кто-то
мне дал барабан,
Я бы палочки больше не выпустил!..

 Барабаны мы склепали не для сказки.
Мы стянули обручами их стальными.
И никто не виноват, что чёрной краски
Было больше по сравненью с остальными.
Заблестели барабаны чёрным лаком,
Стал их марш предельно чётким и коротким —
Это голос первой утренней атаки,
Это песня барабанщика Володьки!
В барабанах дремлет эхо синих шквалов,
Что над нашими носились парусами,
В гулкой памяти у них живёт немало
Звонких песен, что придумали мы сами.
В них живут сигналы яростной тревоги,
Что срывала нас с постелей утром рано, —
Это голос нашей парусной дороги,
Это песня наших чёрных барабанов!
Как безжалостны декабрьские рассветы,
Серый снег засыпал дремлющие лодки,
Но опять среди зимы приходит лето
По сигналу барабанщика Володьки —
И мальчишка-ветер тёплою ладошкой
Осторожно бьёт по барабанной коже,
И встают в шеренгу Саня и Антошка,
Дима с Лёшкою, Андрюшка и Серёжа.
Что несёт им ветер лета, ветер детства?
Будет день их нынче ясен и спокоен?
Или снова бой с циклоном от норд-веста?
Или вновь война со злобою людскою?
Бьётся луч над загорелыми руками,
А по краю неба вновь легли туманы.
И взвели мальчишки палочки курками
Над упругой кожей чёрных барабанов.
…Барабаны мы клепали не для сказки.
Мы их сделали для вахты и для строя.
И никто не виноват, что чёрной краски
Было больше, чем других, пожалуй, втрое.
Да к тому же для походов и для споров
Им не нужно красок радужных и броских.
Вот и стали барабаны — словно порох
И суровый траур ленточек матросских…

Много теперь разных песенок о бригантинах,
О парусах невесомых и шелково-алых.
Те, кто поют их, за плечи обнявшись картинно,
Знают ли сами про жёстокость пенькового фала?
Знают ли, как коченеют застывшие пальцы,
Намертво сжавшие мокрый конец гика-шкота?
…Что ж вы опять оставляете берег, скитальцы,
Самые младшие внуки крылатого флота?
Ветер и волны считать ваши годы не станут,
Скомканы вновь лавировкою курсы и галсы,
Яростно бьётся над тонким плечом капитана
Солнцем сожжённый и ветром исхлёстанный галстук.
Вновь злые камни царапают тонкое днище,
Вновь улетают снесённые ветром бизани.
Встречные брызги картечью рассыпчатой свищут
И на щеках у ребят оседают слезами.
Только в слезах этих нету ни боли, ни жалоб,
Смотрят вперёд рулевые прицельно и строго.
Пасмурный день распоров, как ударом кинжала,
Солнечный ветер для нас расстилает дорогу.
Стаксель и грот наливаются ветром упруго…
Кто же сказал, что открытий в наш век больше нет?
Мы открываем в походе себя и друг друга —
Это, пожалуй, важней неоткрытых планет.

 Когда прогонит ветер тишину,
Когда по ветру вытянутся флаги,
Взлетит звенящий корпус на волну,
И стаксели упруго выгнут штаги,
Забудь береговую суету —
Теперь за руль и парус ты в ответе.
Тебя поднял в ладонях на лету
Проснувшийся июньским утром ветер.
С ветрами можно спорить и дружить,
Их можно и любить, и ненавидеть,
Но нет в них ни предательства, ни лжи,
Ни злобы, ни стремления обидеть.
У них одна задача на Земле —
Лететь над нашим миром неустанно.
В слиянии ветров и кораблей —
Древнейшее искусство капитанов.
Да здравствуют весёлые ветра,
Которые летят но белу свету,
И тот, что начинается с утра,
Зовёт навстречу радости и лету!
Становится он дерзок и упруг,
Он гика-шкоты вытянул, как струны.
И, брызги разметавши на ветру,
Расчёсывает радуга буруны.
Кидается судёнышко твоё
На встречную волну, как на качели,
И такелаж натянутый поёт
Басовою струной виолончели.
Сейчас пошла совсем иная жизнь —
Она законам суши не подвластна.
Ты знал, на что идёшь — теперь держись,
Во время шквала галс менять опасно.

Серёжка, не падай! Надо стоять!
Держись ещё хоть немного!
Ты разве забыл, что на свете есть я
И наша одна дорога?
Сквозь тыщи галактик и чёрных дыр,
Сквозь огненный звон звездопада,
Сквозь вражьи ряды и колючий дым
К тебе я прорвусь и спасу от беды —
Ты только встань и не падай!
Горят города, и ребята лежат
В пыли и угольной крошке,
Но как ты учил меня шпагу держать,
Ты разве забыл, Серёжка?!
Пускай этот день от крови намок,
Пускай молчат барабаны, —
Ты только держись и не падай с ног!
Я дам тебе лучший на свете клинок,
Я сам щитом твоим стану!

 Спокойная ночь на планету легла,
И спят города и курганы,
И мальчики спят. А по тёмным углам
Их чуткие спят барабаны.
Высокий и чистый ночной небосвод
Метелями звёзд запорошен…
И водят мальчишечьи сны хоровод
За стёклами тёмных окошек.
Пускай в этих снах будет радость легка
И сбудется чудо любое.
Пускай им приснится спокойный закат
Над тихой землёй после боя.
Пускай им приснится… Особенно тем,
Кто завтра не выйдет из схваток,
Кто в горькую пыль упадёт насовсем
И больше не встретит закатов.
…Но только сейчас не закат, а рассвет
Раздвинул упругие тучи.
И ветер, проснувшись в холодной траве,
Крадётся, как вражий лазутчик.
Для сказок и снов уже времени нет.
Лучи бьют в оконную раму…
Постойте! Пусть мальчик хотя бы во сне
Ещё раз увидит маму…

Холодным пеплом замело их след,
Но мальчики стоят и ждут ответа —
Все те, кто, появившись на земле,
Не дожил до тринадцатого лета.
Их бесконечный строй угрюм и тих,
Шеренги, словно траурные ленты.
Так что же вы не взглянете на них
Премьеры, полководцы, президенты?
Всё тише барабанщики стучат,
Но гаснущий их марш зовёт к возмездью.
И вот горит последняя свеча,
Горит среди галактик и созвездий.
Картонный город съела темнота,
Угасли оробелые огни там.
Но эта свечка светит неспроста —
Она горит на бочке с динамитом.
Пускай весь мир вокруг уныл и хмур,
Свеча горит во тьме неугасимо.
Зажгли её, как жгут бикфордов шнур,
Сгоревшие мальчишки Хиросимы.
Её спокойный свет неумолим,
Не гаснет пламя, как бы мрак ни вился.
Свечу шесть барабанщиков зажгли
От тлеющего пепла Саласпилса…
Опять беда сжимает города,
Как проволока вокруг запретной зоны.
Но снова прорастают сквозь года
Мальчишки, как стальной посев Язона.
Негаснущей свечи спокойный свет
Горит на их клинках звездою красной
И может быть, здесь кроется ответ,
Хотя ещё не точный и не ясный…