П. Баккаларио - Каменная Звезда
— А все его книги и безделушки?
— Исчезли вместе с ним. Если бы он их оставил, я могла бы тешить себя мыслью, что он вернется когда-нибудь. Не ко мне, но просто чтобы проверить что-нибудь в своих книгах.
Настала тишина, которую снова прервала хозяйка дома:
— Возможно, вы спрашиваете себя, почему я его не искала или почему я не спрашиваю имя антиквара, который прислал вас ко мне.
— Действительно, — пробормотал Шенг.
— Потому что мне было семьдесят четыре года, когда он ушел, а сейчас мне восемьдесят два, — сказала актриса. — А в этом возрасте уже интересуешься только одним вопросом, на который, поверьте, не может дать ответа ни одна книга. В общем, идите сюда. — Агата с трудом встала. — Я покажу вам, что мне от него осталось.
Она провела их в пустую комнату. Пустые книжные полки были покрыты пылью. На столе стояла зеленая настольная лампа. Окно с видом на город. Четыре стула, обтянутые бархатом, старый, вытертый ковер.
И ничего больше. Ни книг, ни вещей, ни дневников. Ни тетрадей, Ничего, что могло бы им помочь.
— Вот последнее напоминание о нем, — сказала Агата, протянув Мистраль маленькую серебристую рамочку стоявшую на полке.
Это была старая черно-белая фотография трех улыбающихся мужчин.
— Альфред в центре, — объяснила дама ребятам.
Но они уже узнали его. В отличие от того испуганного мужчины, которого они видели в Риме, здесь он выглядел гораздо более уверенным. На фото он был среднего возраста, и у него было лицо человека, которому приятна компания двух других людей на фото.
— А эти двое кто?
— Не знаю, А может, знала, но забыла. Одноклассники, наверное.
На них старинная одежда, очень старинная. Фото сделано с близкого расстояния, и почти не видно, что на заднем плане, Видна только тень четвертого мужчины на тротуаре — фотографа.
— Можно я ее вытащу из рамки? — спросила Мистраль у Агаты. — Может быть, сзади что-то написано.
— Конечно, — ответила женщина.
Мистраль положила фото на стол и отогнула три проволочки, которые держали фотографию в рамке. Она осторожно вытащила фото и обнаружила, что сзади на фотографии есть подпись, а между фото и рамкой — кусочек ткани с этикеткой.
— Что ты нашла? — спросили остальные, увидев, как она разволновалась.
— Тут кусочек ткани, — ответила француженка.
Это был лоскуток черной блестящей ткани, размером чуть больше почтовой марки. На нем этикетка ателье, приколотая тремя золотыми иголками: «Гелиос. Одежда по размеру».
— Вам это о чем-то говорит? — спросили ребята у актрисы.
Она покачала головой:
— Я не помню, чтобы он употреблял такое название. Нет… я не знаю это ателье. Наверное, оно греческое: «Гелиос» означает «солнце». Но я понятия не имею, как тут оказался этот кусочек ткани. Конечно… Альфред обожал одежду по размеру. Ему никогда не нравились вещи, сделанные на конвейере. Он был очень щепетилен в этом вопросе и мог проводить целые дни у портных. Он вставал в позу, смотрелся в зеркало, целыми днями мог выбирать ткань для нового костюма. И очень этим гордился. По-моему, ему это нравилось.
— Можно мы его возьмем? — спросила Мистраль.
— Конечно! Почему бы и нет?
Мистраль положила в карман лоскуток, стараясь не уколоться иголками. Потом подняла фотографию и прочитала надпись на обороте: «Поль, Альфред и Роберт».
— Вы когда-нибудь слышали о Поле и Роберте?
Агата еще раз покачала головой.
— И не знаете, когда было сделано фото?
— Тридцать лет назад. Или пятьдесят. Альфред всегда носил ее с собой. Он использовал ее как закладку, пока я не решила поставить ее в рамку.
— Так это вы положили сюда кусочек ткани? — поинтересовалась Электра.
— Нет! С какой стати?
— Тогда… — прошептал Шенг Харви, — этот кусочек материи может быть важен.
Агата подозрительно посмотрела на них:
— А можно узнать, почему вы так интересуетесь Альфредом?
— Можно вас еще кое о чем попросить? — спросил Харви вместо ответа.
— Конечно.
— У вас есть телефонный справочник?
Чуть позже и семнадцатью этажами ниже Харви наконец смог посмотреть телефонный справочник. У Агаты его не просто не было, у нее даже не было телефона.
— Вот! — сказал он остальным. — Рядом с «Маленькой Италией» есть ателье с таким названием: «Гелиос, одежда по размеру. С 1893 года». Это не очень далеко от моего дома.
— Ну что? — спросила Электра. — Пойдем?
Шенг забился в кресло и жевал гигантский мятный маффин.
— А когда мы увидимся с Гермесом?
— Он сказал, что сам даст о себе знать, — напомнил Харви. — Может быть, завтра в это же время.
— Отлично, — сказала Мистраль.
Она рисовала в своем альбоме профиль Агаты.
— Не так уж и отлично, — пожаловалась Электра, посмотрев на дисплей своего телефона. — Завтра мне придется, как минимум, полдня провести с тетей Линдой, иначе не получится.
— Она злится? — спросил Харви.
— Она только что купила бронзовую копию статуи Свободы и хочет пойти посмотреть на саму статую со мной вместе.
ВТОРОЙ СТАСИМ
— Привет.
— Ну как?
— Я дал им адрес Агаты.
— Они задают намного меньше вопросов, чем мы в свое время.
— Наверное, в этом их преимущество.
— Я тоже так думаю.
— Я чувствовал энергию твоей племянницы на расстоянии метра. Она могла бы сжечь все мои бумаги, если бы знала, как ее использовать.
— А остальные?
— Шенг еще не открылся. Его инстинкт пока дремлет. А его глаза…
— Потрясающие, правда?
— У него обезоруживающая улыбка.
— А какое у тебя впечатление о Мистраль?
— Это ветер надежды.
— Ветер — единственное, что осталось на дне ящика Пандоры… Надежда — женщина.
— А дух — мужчина.
— А что ты думаешь о Харви?
— Я дал ему в руки вазу с букетом сухих примул.
— Что-нибудь произошло?
— После того как он взял их, они расцвели. Земля просыпается, Ирэн.
ПОРТНОЙ
На вывеске ателье «Гелиос» было нарисовано золотое солнце, лучи которого оканчивались маленькими ручками. Название было написано округлыми греческими буквами, под ним — крошечное помещение, почти закрытое мусорными ящиками. Холодный дождь и почти полное отсутствие света способствовали тому что у всех возникло какое-то чувство утраты.
Остановившись на другой стороне улицы, ребята разочарованно смотрели на ателье.
— Ну что, пойдем? — спросил Шенг.
— Зачем? — фыркнула Электра.
— Можем… Не знаю… Спросить, знали ли они профессора.
Харви крутил в руках лоскуток материи.
— Возможно, эти три иголки что-то значат.
— Конечно, как же иначе, — скептически сказала Электра. — Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем нам что-нибудь понять в этой истории.
— По-моему, мы на верном пути, — заметила Мистраль, указывая на вывеску. — Мы все время видим солнце. В Риме было солнце Митры, а здесь…
— Вывеска ателье, — усмехнулся Шенг, переходя дорогу. — Потрясающе!
— Может быть, нам не стоит туда входить, — настаивала Электра.
— Почему?
— Я не знаю. У меня плохое предчувствие…
— Как в Риме? Когда ты чувствуешь жжение в пальцах? Жар? Желание взорвать лампочку?
— Что-то похожее, да.
— Хочешь остаться на улице?
— Я могу остаться с тобой, если хочешь, — предложила Мистраль.
— Нет, нет. Идите, — ответила девочка. — Я пока позвоню тете.
— А ты не думаешь, что могла бы быть полезной там? Внутри? Может быть, ты что-то почувствуешь.
— Я чувствую, что не хочу идти туда. Этого достаточно?
— Мы быстро, — сказала Мистраль.
Вместе с Харви и Шенгом она вошла в ателье.
Оставшись снаружи, Электра вздохнула и потерянно осмотрелась. Она солгала: ничего особенного она не чувствовала. Ей казалось, что она полностью опустошена, может быть, из-за долгой дороги. Ее энергия словно исчезла. В электрическом городе, который ее окружал, среди стекол, отражающих улицы, среди огромных витрин и толп народа она чувствовала себя подавленной. Каждая улица Манхэттена вызывала у нее тревогу. Как будто бы ей не хватало воздуха. Но не воздуха ей не хватало: дул свежий ветер, пахло морем. Она видела, как среди небоскребов кружатся белые чайки. Ей не хватало твердой земли. Земля словно вибрировала под ее ногами, и Электра это постоянно чувствовала. Ей все время казалось, что сейчас что-то произойдет.
Солнце спряталось за облаками.
Электра чувствовала себя усталой. Она не могла сказать, что происходит, но уже научилась доверять своим ощущениям. И не только негативным.
Она увидела профиль Харви в витрине ателье и успокоилась.
Потом услышала шум.
Противный ворон тыкал клювом мешки с мусором.
