Владислав Крапивин - Серебристое дерево с поющим котом
При этом опирались на длинный шест. Расстояние, конечно, небольшое, но всё же душа замирала во время короткого перелёта. Если сорвешься – загремишь с высоты четыре метра в проход, где битые кирпичи, колючий татарник и всякий хлам. Поэтому Укам летать сперва не разрешали. Но храбрый Пека дерзко нарушил запрет. За ним – хладнокровный Андрюша. А Олик прыгать не стал.
– Вы, пожалуйста, не подумайте, что я боюсь. Просто я чувствую себя физически недостаточно подготовленным.
Такое объяснение приняли с пониманием.
Два раза играли в футбол с командой из Берёзового переулка. Там был капитаном Валерка Ухов по прозвищу Штанга, одноклассник Матвея. У него команда была большая, у наших же друзей народу не хватало. Приходилось играть даже Варе, и приглашали пацанов из соседних кварталов. Один раз проиграли, другой выиграли…
Потом наступило полнолуние, и появилась ещё одна игра. Ночная. “Душезамирательная”, как сказала Варя.
Перед отъездом профессор Телега открыл друзьям заклинание для летающих тарелок. Точнее – для тазов.
Судя по всему, автор “Мойдодыра” слышал какие-то его отголоски, – сказал Егор Николаевич. – Помните? “Он ударил в медный таз и сказал “кара-барас”… Но это было неточно, поэтому полетел не таз, а всякие щетки-мочалки и получилась полная неразбериха… А надо так:
Раз-два-три, кара-барас,
Я сажуся в медный таз.
Резус-капус, электрон,
Я сажуся как на трон.
Сосчитаю до пяти,
И тогда, мои таз, лети!
После этого садитесь в таз, крутнитесь вместе с ним пять раз, посмотрите на луну через левое плечо и скажите:
Сивки-бурки, все коняшки,
Лунный свет в моей упряжке!
И тогда полетите… Только будьте осторожны, высоко не поднимайтесь и скорость держите умеренную…
Затем Егор Николаевич предупредил, что заклинание действует лишь в ночное время и при самой полной луне. К тому же таз должен быть обязательно медный, старинный – такой, в каких в прежние времена хозяйки варили варенье.
Такой таз нашёлся у Пеки. Пека стащил его из кладовки, тайком от родителей и тётушки.
И начались ночные приключения. Кто-то отпрашивался: “Мама, я пойду ночевать к Маркони, мы там страшные, истории рассказываем”. Кто-то просто удирал из дома через окно. И скорей на пустырь, к Пим-Копытычу. Здесь была взлётная площадка.
Бормотали: “Раз-два-три, кара-барас….”, садились в таз, хватались за края, растопыривали ноги. Появлялось в груди волшебное замирание. От таза пахло кислой медью. Он почти что сам собой поворачивался пять раз вокруг оси. При этом сильно остывал, и кромка его резко холодила под коленками кожу. Теперь – взгляд на луну, что розовым шаром висела над Ново-Калошином в светло-лиловом небе июньской ночи. “Сивки-бурки, все коняшки…” И… таз приподнимал седока. Начинал скользить над землей, шурша медным дном по верхушкам сорняков.
Сперва трудно было управлять. Таз не слушался, кренился, ехал то вбок, то назад. И не хотел подниматься выше чем на метр. Но скоро дело пошло на лад. Особенно когда Пим-Копытыч разъяснил, что надо говорить не “резус-капус, электрон”, а “густер-бустер, гравитон”…
Выше трёх метров таз всё равно не взлетал. Зато сделался послушным в управлении. На нём лихо носились над Ямским пустырем и по ночным переулкам, пугая запоздавших прохожих и влюбленные парочки. Разумеется, опять пошли слухи об НЛО и пришельцах, но подобными явлениями никого уже было не удивить.
– Плохо только, что Антошки с нами нет, – жалел Сеня. Ему возражали: после космических путешествий что для Капа обычный летающий таз! Сеня только вздыхал: не понимают. Одно дело – в нечувствительной межпространственной пустоте, а другое – вот так, под розовой таинственной луной, среди тёплых сумерек, которые пахнут согретыми за день травами. Правда, пахнет ещё и резиновой гарью, но это не обязательно, не каждую ночь.
Кончились полёты неожиданно. Нахальный и склонный к приключениям Пека примчался в тазу к своему дому, лихо влетел в одно открытое окошко и вылетел в другое. При этом он пронёсся над столом, за которым при свете розового абажура раскладывала карты тётушка Золя…
Полное имя тётушки было Изольда, а от роду она имела тридцать лет. Однажды неудачно вышла замуж, разошлась окончила педагогическое училище, но работала “по иному профилю” – была частной портнихой. Поскольку заказов было не очень много и выполняла их тётушка дома, то и домашние дела родители Пеки препоручили ей. Сами они были люди очень занятые, работали в кинотеатре “Кентавр”, отец – киномехаником, а мама – администратором. Одним из главных домашних дел тёти Золи было воспитание Пеки. Но именно с этой задачей справлялась она хуже всего. Пека был неуправляем, как медный таз в первую ночь полётов. И тётушка не раз уже обещала “окончательно потерять терпение и прибегнуть к методам зелёной педагогики”.
…В тот вечер тётушка засиделась допоздна. Она гадала на картах: не подбросит ли ей судьба нового жениха? Стремительное медное тело с разлохмаченной головой и растопыренными конечностями сперва её, конечно, напугало. Но в следующий миг Изольда сообразила, что к чему: она слишком хорошо знала любимого племянника. И вслед улетающему Пеке понеслись из окна всякие обещания. Пусть он только вернётся!
До зелёной педагогики в тот раз, правда, дело не дошло, но таз был отобран и заперт. Впрочем, полнолуние всё равно уже кончалось…
Из всей компании только Маркони остался равнодушным к ночным полётам в медном тазу. Две случайные встречи с Глорией и вид полной луны вызвали у него новые приливы любовной тоски. Ночью он сумрачно и бессонно сидел на крыше своего института и смотрел на раздутое розовое светило. А днём всё у него валилось из рук. Транслятор не налаживался. То ли из-за сердечных страданий конструктора, то ли по каким-то техническим причинам.
Вообще-то транслятор действовал, Маркони уже отправил с кровельного листа в пространство несколько кирпичей, дырявый волейбольный мяч и даже старую автомобильную шину. Но межпространственный канал принимал “посланцев” лишь тогда, когда направлен был в космос широким конусом. Когда же Маркони превращал его в тонкий луч и нацеливал в заранее вычисленную точку, действие прекращалось. Даже такие легкие предметы, как дохлый супер-кулекс или семя одуванчика, оставались на стартовой площадке при самом полном напряжении транслятора.
Народ роптал. Ты, мол, сперва обеспечь Антошкин отлёт на Ллиму-зину, а потом уже растрачивай нервную энергию на Глорию. А Пека даже так разозлился, что пообещал “отправить эту дуру в другую галактику без всяких трансляторов”.
Тогда разозлился и Маркони. Сорвал очки и тонко закричал, что он не египетский раб, чтобы вкалывать день и ночь, не имея права на личную жизнь. И что он не виноват, если этот проклятый канал не хочет действовать направленно. Тут нужна ещё тысяча всяких. доработок и уточнений! А для них в блоке управления необходима куча дополнительных деталей и компьютерных плат! А у него уже не осталось никаких материалов! А делать из пустоты он ещё не научился! А на толкучке это стоит бешеных денег! Тысяч пять, не меньше! А где их взять?!
Все смущённо примолкли. До той поры Маркони обходился своими запасами или деталями, добытыми на свалке. Друзья привыкли, что он всегда находит выход из всяких сложных положений. А теперь вот, значит, как…
Оставили похожего на рассердившуюся ворону Маркони, сели на поленнице, стали советоваться.
– Если даже все скинемся, сотни не наберем, – сказал Матвей.
– Может, попросить у Егора Николаевича, когда приедет? – предложил Сеня. – Объясним, что для Антошки, он не откажет.
– После отпуска он будет, наверно, без денег, – заметил рассудительный Андрюша.
– Маркони пошевелит мозгами и как-нибудь выкрутится, – решила Варя. – Лишь бы Глория ему больше не попадалась на глаза…
Матвей с сомнением покачал головой: Глория Глорией, а финансовый дефицит всё равно никуда не денется.
Разошлись, так ничего и не решив.
Уки втроем шагали по Гончарной.
– Не бывает так, чтобы никакого выхода! – взволнованно вскрикивал Олик. – Мы должны этот выход найти!
– Я найду, – вдруг пообещал Пека и сдвинул брови.
Андрюша посмотрел на него молча и с тревогой. Он-то Пеку знал давно.
– Как?! – обрадовался Олик.
– Не скажу. Это я один…
Олик обиделся:
– Но мы же обещали друг другу, что все всегда будем делать вместе! Мы же друзья!
Пека ответил с печальной гордостью:
– Друзей нельзя подвергать напрасному риску.
– Пека, не валяй дурака, – попросил Андрюша. – Тётя Золя тебе покажет риск…
Пека молчал, как человек, решивший в одиночку обезвредить хитрую мину.
