Владислав Крапивин - Серебристое дерево с поющим котом
– Пусть он сам решает, – вздохнул Матвей.
Антошка посмотрел по очереди на каждого из друзей. На профессора. В пол. Посопел. Сказал тихонько:
– А когда ехать-то?
– Через трое суток.
Ну, тогда… Ребята, можно?
Все обрадовались. Потому что это ведь не завтра. Трое суток будут вместе с Антошкой! А потом пусть едет! В самом деле, надо же посмотреть на Землю жителю Ллиму-зины!
Профессор тоже обрадовался:
– А я в свою очередь проведу кое-какие наблюдения, порасспрашиваю Антошу о его планете и образе жизни. Сделаю записи. Это ведь крайне важно для науки.
– Но только вы никому ни слова, кто он такой, – насупленно предупредил Маркони.
– Что вы, что вы! Я прекрасно сознаю, что наша цивилизация ещё не готова к подобным контактам. Особенно если пришелец – ребёнок. Он просто не выдержит нагрузки. А данные эти – для будущего… – профессор вдруг улыбнулся и сказал с заметной грустью: – А если бы я и захотел открыть кому-то тайну, кто поверил бы?
– Ну и… в общем, берегите его. Чтобы ничего там не случилось такого, – тем же тоном продолжал Маркони.
Егор Николаевич торжественно поднял ладонь.
– Обещаю: всё будет в порядке… Хотите, расписку напишу? – И не дожидаясь ответа, он взял со стола авторучку и свой профессорский бланк. На листке сверху было напечатано:
Доктор филологических наук, профессор ТЕЛЕГА Егор Николаевич
Размашисто и крупно профессор начертал:
“Даю обязательство, что через две недели, т. е. к 24 июня о года, доставлю инопланетянина Капа по имени Антон обратно его друзьям в полном благополучии”.
Поставил дату и расписался. Все прочитали, вежливо поулыбались: понимали, что это наполовину шутка. Даже больше чем наполовину. Потому что, если что-то доказывать, кто же примет эту бумагу всерьёз? Бред какой-то, фантастика. Черновик рассказа из клуба “Рагал”… А кроме того, Егору Николаевичу верили и без документа. Поэтому расписка осталась на столе. И лишь когда уходили, про неё вспомнил Пека. Вернулся и на всякий случай сунул бумагу в карман.
Профессор проводил гостей до калитки. Когда все вышли со двора, Сеня вдруг дёрнулся назад. Словно что-то забыл.
– Егор Николаевич…
– Слушаю вас, коллега Сенечка.
– Егор Николаевич… Вы, наверно, всё ещё обижаетесь на меня…
– Бог с вами, Сенечка! За что?
– Ну… как я тогда на вас наезжал из-за Капа. Обещал, что… поставлю вопрос на заседании…
– Да нет, что вы… В конце концов вы руководствовались справедливой целью, а я проявлял недостойную эгоистичность. И хорошо, что всё кончилось именно так.
Сеня повздыхал, сказал совсем тихо:
– Вы только не подумайте, что я правда стал бы что-то говорить в клубе и выдавать вас…
– Я понимаю…
– Дело в том, что я и сам виноват…
– В чём же?
– Ну… в том, что у меня тоже… не всё фантастика… – Сеня вздохнул ещё раз, глубоко и решительно. Выдернул из кармана кулак. Что-то вложил профессору в ладонь. – Вот! Это вам на память.
В руке Егора Николаевича оказался крошечный бубенчик из тонкой сверкающей меди.
– Что это… Неужели? Из вашего рассказа?
Сеня кивнул.
– Значит… это было на самом деле?
– Да, – сказал Сеня. И бросился догонять ребят.
ГЛАВА ШЕСТАЯ Нужен большой транслятор
Пим-Копытыч очень обрадовался котёнку. Назвал его Потапом. Посадил себе на валенок и осторожно гладил узловатыми коричневыми пальцами.
– Ух ты мой ласковый, мой славненький…
Котёнку новый хозяин тоже понравился. Серый пушистый Потап урчал, как электромотор, иногда горбил спину и тёрся о валенок боком.
– Только вот с молочком будет забота, – беспокоился Пим-Копытыч. – Ну, ничего, ничего, управимся. Верно, Потапушка?
Матвей сказал:
– Мы будем приносить. Мы теперь тут часто будем появляться, Маркони начнет большой транслятор монтировать, а мы помогать.
– Зачем он, большой-то? – не понял Пека, – Мой дневник Маркони с маленького запустил в бесконечность. А Кап ведь меньше дневника, когда он капелька.
Маркони разъяснил неразумному Пеке, что дневнику было всё равно куда лететь, лишь бы подальше от Пекиной тётушки, которая его, Пеку, воспитывает (хотя и без видимого результата). А Капа надо доставить точно на Ллиму-зину. Для этого нужна “точнейшая корректировка межпространственного канала” и, значит, куча всяких приспособлений.
– Ежели какие детали необходимы, то я поспособствую, свяжусь с нашими на свалке, – пообещал Пим-Копытыч.
– Зеркала необходимы, – разъяснил Маркони. – С гладкими стеклами. Таких на свалке не сыщешь. И платы для нового компьютера. “Проныру” ведь сюда не потащишь, он для преобразователя нужен.
Вплотную занялись транслятором, когда проводили в поездку профессора Телегу и Антошку. Антошка радовался путешествию. Но всё же при прощании была в его глазах грустинка. Все его пообнимали, похлопали по спине, наговорили кучу советов и наставлений. Антошка улыбался, смущался и кивал. Потом, распростившись уже со всеми, опять взял за руку Сеню:
– Ну, пока… Никитке привет.
– Ладно! Он вчера вспоминал: “Хочу Тошку…”
Тут пассажиров заторопила проводница: “Идите в вагон, отправляемся”. И укатил Антошка в дальние края. А вся компания пошла готовить стартовую площадку.
Прежде всего они с Пим-Копытычем обошли лужайку на пустыре со всех сторон. Пим-Копытыч особым образом поплевал на траву, а Уки хором прочитали заклинание:
Бунтер-гюнтер, крокодил,
Я свой двор загородил.
Крепкие засовы
Караулят совы.
Кто найдёт сюда пролаз,
Совы клюнут в левый глаз.
Это было сделано, чтобы не совались посторонние.
Затем недалеко от каменного крыльца уложили большущий лист кровельного железа. Маркони велел счистить с него ржавчину. Её добросовестно счистили и потом ходили с бурыми от въевшейся железной окиси коленками и ладонями. А Маркони давал уже новое задание: вкопать с четырёх сторон столбики. На них он приспособил карманные фотоштативы, чтобы зажать зеркала. Эти зеркала, поставленные под нужным углом, должны были направить в центр металлической площадки солнечные лучи. А лучи, заряженные особой программой с пульта управления, пробьют в космосе коридор, который Маркони называл “межпространственным каналом”. По его словам, в таком канале не бывает ни расстояний, ни времени. Потому Кап моментально окажется на Ллиму-зине…
Ну, конечно, железной пластины и зеркал было недостаточно для такого дела. Под железом спрятал Маркони электромагнитные катушки. Каждой требовалось напряжение, особо рассчитанное на компьютере. И для каждой был необходим отдельный трансформатор. А ещё нужен был особый прибор-навигатор, который считывал бы со звёздных стереокарт координаты Ллиму-зины и направлял межпространственный канал в нужную точку. И полагался пульт для управления всем этим хозяйством.
Понятно, что такую аппаратуру под открытое небо не выставишь. И Пим-Колытыч показал Маркони заросший люк, ведущий в подземную комнатку – рядом со своим собственным жилищем. Раньше там было хранилище для картошки.
От Пим-Копытыча Маркони провёл в свой бункер электричество и начал оборудовать пульт. Как на космодроме.
Увлекшись важной работой, красавицу Глорию вспоминал Маркони лишь временами. Но всё-таки вспоминал. И бывало, что несправедливо рычал на своих помощников. Те не обижались, понимали причину.
Скоро, привыкли собираться на площадке каждый день и порой засиживались до вечера. Разжигали костерок из сухого бурьяна и щепок – этого топлива тут хватало. Пекли прошлогоднюю картошку. Пим-Копытыч присаживался вместе с ребятами. Точнее, не присаживался (валенок-то не гнулся), а укладывался на бочок, подперев кулаком щёку.
Пушистый малыш Потап устраивался на валенке и уютно урчал, когда Пим-Копытыч гладил его.
Иногда Пим-Копытыч рассказывал истории из прошлого быта домовых. Из тех времен, когда всё было не так: и жизнь спокойнее, и люди добрее, и никто “слыхом не слыхивал про всякую там экологию, когда от этой сажи да вони лошади дохнут, а не то что мы, грешные: гномы, суседки да барабашки”.
– …Раньше-то нашего народу было в сто раз больше, не в пример нынешним временам. Только на нашей Малой Мельничной улице в каждом подполе да в каждой кладовке кто-нибудь обитал… И было, значит, у нас любимое местечко, на задах огорода лавочника Ознобишина, у старого колодца… Лавочник, надо сказать, хороший был мужик, не то что ваш Лошаткин… (Компания бурно возмущалась: “Какой же он наш?!” Пим-Копытыч объяснял, что имел в виду не симпатии, а эпоху.) – Ну дак, значит, соберемся у колодца, и тут кто-нибудь и говорит: “А что, братцы и сестрицы, не поиграть ли нам в “барабашки – лунные пятнашки”?” Потому как дело-то всегда случалось при полнолунии… Ну и почему не поиграть? Молодые тогда все были, заводные… И была среди нас косолапая Катька-Топотуха. Наполовину ведьмочка,, наполовину кикимора. И вот однажды…
