Галина Гордиенко - Волчьи ягоды
— Пойдем, а? А то ведь не только твой дед сердится… — И, опустив взлохмаченную головку, еле слышно прошептала: — Мамка, как злится, знаешь, как больно дерется? И за волосы, и за уши хватает…
Волк фыркнул. Маруська обиженно посмотрела на него:
— А то и ремень возьмет!
Володька представил себе гнев деда, категорически запретившего ему касаться волчьих ягод, и невольно задрожал. Поднялся и вопросительно уставился на девочку.
Маруська поняла его правильно. Обрадованно ткнула ручонкой в сторону ельника:
— Пока туда!
* * *Шли цепочкой, Маруська прокладывала дорогу. Володьке в новом облике было не по себе: слишком много запахов окружало его и сбивало с толку. Слишком много звуков он слышал.
Он потерянно брел за девочкой, стараясь не обращать внимания ни на шорох упавшего в паре метрах березового листа; ни на шелест сухих игл под лапками крошечной мыши; ни на странный скользящий звук, издаваемый длинным телом лесного ужа…
Лишь когда они снова оказались перед болотом, и Маруська суетливо стала высматривать хоть какую-нибудь тропинку между бесконечным лабиринтом влажно мерцающих в лесном сумраке водных зеркал, Володька немного пришел в себя. И неожиданно понял: он ориентируется здесь гораздо лучше своей маленькой проводницы.
Во всяком случае, он прекрасно видел: через все болото шла цепочка следов крупного зверя, недавно перебравшегося на ту сторону. Его острый, дразнящий запах, немного напомнил Володьке запах Ивасика, он решил, что прошел лось.
Володька подошел к уставшей и голодной Маруське и легонько толкнул ее головой. Та обернулась:
— Чего тебе?
Волк лег и весьма выразительно покосился на собственную спину.
— Болит, что ли? — не поняла Маруська.
Володька отрицательно замотал головой и, раздраженно посмотрев на девочку, снова перевел взгляд на спину. Маруська неуверенно протянула:
— Хочешь, чтоб я села?
Волк кивнул. Девочка уточнила:
— На тебя?
Волк кивнул, радуясь, что хоть таким образом они могут как-то переговариваться. Маруська хихикнула:
— А болото?
Володька рыкнул.
— Ты видишь проход?
Он снова кивнул. Девочка вздохнула, сдаваясь. Медленно подошла к нему и нерешительно прошептала:
— Какой ты огромный…
Теперь вздохнул уже волк. Маруська поспешно извинилась:
— Нет, ты не думай… Мне даже нравится. Ты почти как ваш Ивасик.
Она с трудом вскарабкалась ему на спину и крепко вцепилась обеими руками в пушистую, густую шерсть. Волк оглянулся и очень осторожно поднялся на ноги.
Маруська испуганно пискнула. Володька укоризненно заворчал. И, не спеша, двинулся к прекрасно видимой ему, совершенно безопасной тропе.
Кстати, она здесь оказалась единственной. По крайней мере, на пару десятков метров в стороны.
«Ну вот, — с легкой иронией подумал Володька, — и волчья шкура на что-то пригодилась. Хоть плутать теперь не придется…»
* * *Часа через три Маруськины указания Володьке уже не требовались: запахи приближающейся деревни служили ему лучше любого компаса. И эти запахи, если честно, Володька приятными бы сейчас никак не назвал. Утешало одно: они вели его как по нитке, сбиться совершенно невозможно.
Но до самого селения спокойно добраться не удалось. Буквально километра за два до избы деда, что-то нешуточно встревожило волка, и он встал как вкопанный. Вдоль позвоночника неприятно потянуло морозцем, жесткая шерсть на загривке вздыбилась, клыкастая пасть непроизвольно ощерилась. Зверь повел чутким носом и насторожился еще сильнее.
От безобидной на первый взгляд тропы почему-то тянуло странной, пороховой горечью и смазочным маслом. И еще: где-то там прятался человек. И Володьке он не нравился. Казался опасным.
Волк обернул голову и осторожно схватился зубами за грязное, пропахшее дымом платьице. Задремавшая было девочка сонно заморгала. Володька предостерегающе заворчал. Маруська шепотом спросила:
— Что случилось?
Огромный волк лег на землю и носом спихнул девочку со спины. А затем подтолкнул ее к кустарнику. Метрах в двадцати проходила знакомая по прежним его бродяжничествам тропа. Маруська внимательно посмотрела в серо-голубые глаза зверя и покорно пошла вперед.
Володька же огромными прыжками помчался в сторону и там, приблизившись к тропе, лег на брюхо и осторожно пополз.
Заросли малины прикрывали его довольно надежно, а ее мелкие колючки никак не могли повредить толстой шкуре. Приподняв носом низко нависшую ветку, Володька с замирающем сердцем взглянул на тропу. И едва не отпрянул в сторону. От неожиданности и страха.
На тропе стоял прекрасно знакомый ему по поселку Петро. Его недружелюбный сверстник. Как всегда, предельно угрюмый. Как всегда, предельно собранный. И в руках его — охотничье ружье.
Курок щелкнул, и парень напряженно уставился на дрожащие перед ним ветки орешника: там шла ничего не подозревающая Маруська. Волчонок зажмурился в тревожном ожидании.
По счастью, Маруське под ноги попался какой-то корешок. Девочка споткнулась и тихо ойкнула. Ствол отличного, старинного тульского ружья неохотно пошел вниз, и Петро зло выругался. А потом с нескрываемым раздражением наблюдал, как на тропу выбиралась счастливая Маруська.
Увидев односельчанина, она удивленно воскликнула:
— Ой, это ты! На охоту, да?
— Почти, — проворчал Петро.
Маруська тщательно отряхнула юбку и стала выбирать из волос сухие листья:
— А на кого?
— На волка.
Девочка вздрогнула и немного побледнела:
— На какого волка?
— Хватит притворяться! Будто сама не знаешь!
— Не знаю, честно, не знаю.
— Не знает она… Да на оборотня!
Петро ласково провел рукой по стволу ружья. И раздраженно буркнул:
— Мы на рассвете с батей на глухарей ходили. Пора уже. Так там, в стороне Больших болот, такой жуткий вой слышали, не поверишь! Прямо до костей пробирал, проклятущий. Настоящему волку так в жизни не вывести…
Маруська зябко поежилась. Петро с сожалением заявил:
— Жаль, у нас кроме мелкой дроби с собой ни черта не было. Домой пришлось тащиться.
Он с подозрением посмотрел на девочку.
— А ты где пропадала? Всю ночь-то? Бабка твоя с матерью вчера всю деревню обегали, у нас аж два раза были…
Глаза Маруськи широко раскрылись, и она испуганно уставилась на Петро. Потом опустила голову. Подергала себя за взлохмаченную косичку и смущенно прошептала:
— Уснула я. На ягодники пошла и уснула.
— Ну, мы так, в общем-то и поняли, — хмыкнул Петро. — Не в первый раз летом в лесу ночуешь…
Маруська торопливо закивала. Петро пристроил ружье за спину и небрежно бросил:
— Так ты что, новостей не знаешь?
— Каких? — с легким страхом спросила девочка.
— А таких! — И Петро с видимым удовлетворением пояснил: — Волчонок-то у нашего оборотня пропал! Вчера на Алексино болото за морошкой пошел, с Пашкой питерским, да и не вернулся.
— Заблудился, — робко предположила снова побледневшая Маруська.
— Может и так, — кивнул Петро и недобро сощурился. — А только я другое думаю…
— Что?! — выдохнула девочка.
Петро немного помолчал, потом неуверенно протянул:
— Думаю, этот звереныш в болотах на нужные ягоды наткнулся. И сейчас где-то на четырех лапах носится. — Петро злорадно хохотнул. — Он-то и выл сегодня. Со страху. Перепугался, щенок проклятый!
Маруська с ужасом посмотрела на ружье:
— Так ты из-за этого в лес наладился?!
— А ты думала! Его только сейчас и можно перехватить. Пока он в панике. И телом толком не владеет. Потом звереныша уже будет не достать. Как и его деда.
— Ты с ума сошел! — ахнула Маруська. — Он же человек!
— Ха! Человек! Оборотень он! — с ненавистью выдохнул парень, и глаза его загорелись мрачным огнем. — Хватит с нас и старика!
Маруська испуганно попятилась и прошептала:
— Это ты — оборотень!
— Что-о?!
— А то! Володька — хороший. И добрый. А ты — злюка. Тебя не любит никто!
— Пшла вон, шмакодявка! Много ты понимаешь! Любит, не любит…
Разъяренный Петро замахнулся на девочку подобранной у тропы хворостиной, но она увернулась и в секунду спряталась за пышной елочкой. Он оторопело проводил ее взглядом и грязно выругался. Отшвырнул в сторону прут и, набычась, почти побежал прочь. Затем обернулся и злобно крикнул:
— Смотри, Маруська, сболтнешь обо мне что оборотню, как есть пришибу!
— Иди-иди, — пискнула ему вслед девочка. — Все равно ты его никогда не найдешь. И вообще — он человек! Не волк. Понял?
Она подождала, пока Петро скроется, и растерянно посмотрела в сторону малинника. Виновато посопела — Маруське было стыдно за Петро — и окликнула:
— Володя… Эй! Ты там?
