Джанет Азимова - Норби и ожерелье королевы (поменьше ошибок)
Одна из дам лежача на белой атласной кушетке в алькове, приподнятом над полом. У нее были роскошные рыже-золотистые волосы и бледное овальное лицо. Ее большие бледно-голубые глаза сейчас были вопросительно обращены на Джеффа.
— Ваше величество, это мой младший брат, — беспечно пояснил Фарго. — Судя по всему, он вернулся из какой-то увлекательной поездки.
Джефф низко поклонился, смущаясь оттого, что его одежда измята, покрыта грязными пятнами и порвана в нескольких местах. Он заметил, что королева, очевидно, находилась на последних месяцах беременности. Платье пастушки, выглядевшее очень простеньким, если не обращать внимания на бесценное золотое шитье, не скрывало этого.
— Его зовут Джефферсон Уэллс, — продолжал Фарго, — в честь нашего Томаса Джефферсона,
— Ах, понятно. — Королева томно кивнула. — В таком случае мы должны дать ему возможность привести себя в поря-ж и подобрать новую одежду. Я и не знала, что Томас Джефферсон был уже так знаменит в то время, когда родился мой младший брат. В конце концов, ему явно больше девяти лет, а значит, он родился до 1776 года, когда Джефферсон написал вашу Декларацию независимости.
«Итак, во Франции все еще 1785 год, — подумал Джефф. — возможно, нам удастся забрать Фарго прежде, чем он изменит историю. Тогда дело можно считать решенным».
«Нужно смотаться отсюда прежде, чем королева влюбится в него», — телепатически прошептал Норби.
«Можешь не волноваться. Она тайно любит другого человека, но его здесь нет, и…»
— А после того, как вы помоетесь и переоденетесь, месье Уэллс, мы оставим вас у себя до следующей недели, — произнесла королева, — Мы будем принимать самого Джефферсона. Он здесь, во Франции.
— Не позволяйте ему отвлекать ваше сердце от более преданного слуги, ваше величество!
Джефф изумленно взглянул на Фарго. Голос звучал почти так же, как и у его брата, и с теми же интонациями, о губы Фарго не двигались.
Взоры всех дам обратились к Джеффу. Он покраснел, но потом понял, что они хихикают и машут кому-то, кто находится за его спиной. Обернувшись, Джефф увидел человека, в котором он немедленно узнал Бенджамина Франклина. Франклин медленно вошел в комнату, опираясь на длинную, крепкую трость. Американский дипломат был стар, но его улыбка оставалась неотразимой, его лысина сияла, а остатки длинных седых волос доходили до плеч.
Франклин подошел к королеве и склонился над ее рукой:
— Я пришел взглянуть на американского актера и певца, который вчера умудрился одним лишь языком проложить себе путь из Бастилии и уговорил моего внука представить его вашему величеству. Правда ли, что он ищет свою леди среди ваших дам?
— О да, — ответила Мария-Антуанетта, и ее глаза восторженно блеснули. — К сожалению, ее здесь нет. Однако мы попросили вашего молодого соотечественника развлечь нас. У него это превосходно получается.
— Готов поспорить, — тихо пробормотал Джефф.
Фарго подмигнул ему.
— У моего брата хороший баритон, — сообщил он. — Мы с ним поем дуэтом, хотя его голос иногда ломается, так как он еще молод. Не хочешь ли спеть, Джефф?
— Фарго, я очень устал. К тому же я весь грязный, и…
— Ну-ну, молодой человек! Ты не должен говорить по-английски при французском дворе. Я вижу, что твой наряд не подходит для торжественных случаев. Мой костюм уже заштопан и вычищен, и о твоем тоже позаботятся. Но сейчас постарайся забыть о своих лохмотьях и присоединяйся ко мне.
Джефф с беспокойством повернулся к блестящей аудитории:
— Вы позволите?
Франклин, кряхтя, опустился на стул, обитый красным плюшем. Одна из дам надушенными ручками подложила подушку под его больную ногу.
«Мне совсем не нравится запах духов, — подумал Джефф. — Flo может быть, он перебьет тот запах, который исходит от меня».
— Я с удовольствием послушаю голоса американцев, — сказал Франклин.
— А я с удовольствием послушаю американские. песни, — добавила королева, — Месье Уэллс пел нам арии из оперы, которую он слушал в Вене полгода назад.
— «Похищение из сераля», — пояснил Фарго. — А как насчет этого?
Он запел «Янки Дудл». Джефф с энтузиазмом присоединился. Франклин, широко улыбаясь и помахивая своей тростью, подпевал своим старым, надтреснутым голосом.
Фарго пропел пять куплетов и решил, что достаточно. Исполнение имело грандиозный успех. Дамы требовали новых американских песен, что было затруднительно, поскольку братья Уэллс не знали других песен, написанных до 1785 года.
Но затем Фарго усмехнулся и запел «Шенандоа». Джефф с сомнением подхватил мелодию. Они исполнили еще несколько песен из американского репертуара двух следующих веков, причем Джефф испытывал все возрастающее беспокойство. Он заметил, что Франклин сжал губы и имел крайне задумчивый вид.
Джефф прикоснулся к плечу Фарго, чтобы установить телепатический контакт с ним.
«Фарго, Франклин что-то подозревает. Ты ведь знаешь, он очень умный. Нам следует быть поосторожнее».
Фарго сделал вид, что настраивает свой инструмент, предоставляя Джеффу возможность продолжать. Тот не преминул воспользоваться этим.
«Возможно, ты уже изменил историю каким-то своим поступком. Олбани здесь нет, поскольку она находится в далеком будущем, причем в неправильном ответвлении, которого вообще не должно существовать».
«С ней все в порядке, Джефф?»
«Пока да, но никто из нас не может попасть домой из-за временного искажения».
Фарго вздохнул.
— Дорогие леди, я исполню последнюю песню, чтобы мой бедный брат смог наконец позаботиться о своей порядком потрепанной персоне. Песня прозвучит по-английски, так как эту песню я написал сам, когда был моложе. В сущности, это детская песенка.
Дождавшись, пока умолкнет шум, Фарго запел:
Хвалу воспоем Планете Земля,
Воистину лучшей из всех,
Пусть нет у нее Блестящих колец,
Зато здесь есть разум и смех.
У нас лишь одна Сияет луна,
Ясна с незапамятных лет,
Есть много планет,
И звезд, и комет,
Но первый наш дом — на Земле!
Дамы смеялись и аплодировали, хотя, без сомнения, не поняли ни слова.
— Слова кажутся мне странными, — заметил Бенни, — Что ты об этом думаешь, дедушка?
— Занимательно, но не так интересно, как этот бочонок в руках у младшего Уэллса. Я отчетливо видел, как крышка бочонка слегка приподнялась и оттуда на меня взглянули чьи-то глаза.
— О-ля-ля! — воскликнула королева. — Должно быть, это один из знаменитых автоматов. Покажите нам, как он работает!
Джефф был вынужден продемонстрировать, как Норби умеет выпускать свои руки и ноги, поднимать половинку головы.
— Можно посмотреть, как он танцует? — робко поинтересовалась одна из дам. Остальные тут же подхватили ее просьбу.
«Джефф, ты не можешь меня заставить!»
«Норби, ты должен это сделать, иначе мы все вернемся в Бастилию».
«Давай просто уйдем отсюда. Я предпочел бы оказаться в пещере».
«Мы не можем бросить Фарго, и нам по-прежнему нужно выяснить, что пошло не так в 1785 году. Танцуй!»
— Фарго, сыграй что-нибудь, чтобы мой автомат мог потанцевать под музыку, — попросил Джефф.
Пальцы Фарго ловко пробежали по струнам, и он начал наигрывать вариацию на тему «Эй, глядите — Луна-Сити!», тихо подпевая без слов. Джефф опустил Норби на пол, и маленький робот специально засеменил на едва выпущенных ножках, вызвав восторженные возгласы.
— Не дайте этому маленькому красавчику упасть на пол! — воскликнул чей-то пронзительный голос.
Затем Норби принялся раскачиваться, выпуская и втягивая свои телескопические ноги, и наконец фальшиво пропел несколько нот мелодии, которую наигрывал Фарго.
Норби тоже имел огромный успех.
— Мне хотелось бы поговорить с этими двумя американцами наедине, — произнес Франклин, поднявшись и поклонившись королеве. — Ваше величество, вы позволите нам прогуляться в вашей картинной галерее?
— Разумеется, с he г рара, — согласилась Мария-Антуанетта. — Не забудьте вернуться к ужину.
— Мистер Франклин, не могли бы мы сначала поужинать? — взмолился Джефф.
— Мой младший брат еще растет, — объяснил Фарго.
— Хм-мм, — протянул Франклин. — Если он вырастет еще больше, нам придется пригласить его на пост главнокомандующего, ибо его уже сейчас видно за милю. Но хорошо, сначала еда, а перед едой — умывание, раз уж на то пошло. Мистер Уэллс, вы проследите, чтобы ваш брат Джефферсон (интересно, почему не Франклин?) получил все необходимое?
Глава десятая
«МИЛЫЙ ПАПОЧКА»
Франклин опустился в парчовое кресло в центре длинной галереи — пустой, за исключением лиц на множестве картин, одного робота, спрятавшегося в своем бочонке, кадета Космической Академии и тайного агента Космического Командования.
