Джонатан Страуд - Кольцо Соломона
Впервые наши пути пересеклись в Месопотамии, во время бесконечных войн между тамошними городами-государствами. Иногда мы сражались на одной стороне, иногда мы оказывались на вражеских сторонах. Это само по себе дело пустяшное, для духа все это вещь преходящая и не зависящая от его собственной воли, ведь это наши хозяева порабощали нас, вынуждая отправиться в битву. И тем не менее мы с Факварлом все как-то не сходились характерами.
Почему именно — сказать трудно. Ведь во многих отношениях у нас была масса общего.
Для начала, оба мы были весьма древними и достославными джиннами, хотя Факварл всегда настаивал на том, что он несколько древнее меня (как это на него похоже!).[24]
Во-вторых, оба мы были ребята весьма энергичные, веселые и находчивые, по-своему очень неплохие, мужественно противостоявшие людям, своим хозяевам. Оба мы укокошили немало волшебников, которые не сумели толком замкнуть пентакль, оговорились, произнося заклинание, оставили лазейку в условиях, оговаривающих наше пребывание на Земле, или допустили еще какую-нибудь ошибку в сложном и опасном процессе призывания духов. Однако слабым местом наших достоинств было то, что нас тем чаще вызывали действительно толковые волшебники, знающие о них и желающие использовать их в своих собственных целях. В результате мы с Факварлом были двумя самыми загруженными духами тысячелетия — по крайней мере, мы так считали.
И мало того, у нас еще была масса общих интересов, от архитектуры и политики до местной кухни.[25] Короче, все говорило о том, что нам с Факварлом следовало бы сдружиться.
И тем не менее по какой-то непонятной причине мы с ним стояли друг другу поперек горла.[26] Так было всегда.
Тем не менее мы, теоретически, готовы были забыть о своих разногласиях, столкнувшись с общим врагом, а нынешний наш хозяин вполне подходил под это определение. Любой волшебник, способный вызвать восемь джиннов за раз, явно был опасным противником, и сущностная плеть дела не упрощала. Но я чувствовал, что дело не только в этом…
— Кстати, есть в этом Хабе нечто странное, — сказал я. — Ты замечал?..
Факварл резко толкнул меня в бок и слегка качнул головой. На дорожке, ведущей в карьер, появились двое наших товарищей по несчастью, Ксоксен и Тивок. Оба тяжело брели, взвалив на плечи лопаты.
— Факварл! Бартимеус! — изумленно воскликнул Ксоксен. — Вы что делаете?!
— Отдыхают они! — злобно сверкнул глазами Тивок.
— Хотите — присоединяйтесь к нам, — предложил я.
Ксоксен оперся на лопату и вытер лицо грязной пятерней.
— Дурачье! — прошипел он. — Вы хоть помните, кто наш хозяин? Вы не забыли, кто он такой? Его прозвали Хаба Жестокий, и отнюдь не за то, что он миндальничает с бездельниками! Он повелел нам трудиться без отдыха все светлое время суток! Днем — вкалываем, отдыхаем — ночью! Что неясно?
— Из-за вас нас всех загонят в сущностные клетки! — рявкнул Тивок.
Факварл небрежно отмахнулся:
— Этот египтянин — всего лишь человек, заточенный в угрюмой плоти, в то время как мы — благородные духи (я говорю «благородные» в самом широком смысле, имея в виду и Бартимеуса тоже). С чего бы кому-то из нас вкалывать по велению Хабы? Мы должны трудиться вместе, чтобы уничтожить его!
— Пустая болтовня! — проворчал Тивок. — Треплись, сколько хочешь, пока волшебника рядом нет.
— Вот-вот, — кивнул Ксоксен. — Когда он появится, оба вы возьметесь за работу как миленькие, помяните мое слово. Ну так что, нам так и доложить, что у вас не готово ни одного блока? Дайте нам знать, когда можно будет тащить их на место!
И они развернулись и учапали прочь. Мы с Факварлом проводили их взглядом.
— Наши товарищи по несчастью оставляют желать лучшего, — буркнул я. — Совершенно бесхребетные![27]
Факварл взял свои инструменты и тяжело поднялся на ноги.
— Ну, пока что мы ничем не лучше их, — заметил он. — Нами Хаба тоже вертит как хочет. Беда в том, что я не вижу способа с ним справиться. Он могуществен, он мстителен, у него эта проклятая плетка, и к тому же он…
Факварл осекся. Мы переглянулись. Потом Факварл создал небольшой Импульс, который распространился вокруг нас, создав мерцающий зеленый Пузырь Тишины. Слабые звуки, доносившиеся с вершины холма, где копали землю наши собратья-джинны, мгновенно утихли; мы остались одни, наши голоса были отрезаны от мира.
И все равно я подался ближе.
— Ты обратил внимание на его тень?
— На то, что она несколько темнее, чем следовало бы? — прошептал Факварл. — И чуточку длиннее? И когда Хаба двигается, она откликается с некоторым запозданием?
— Ну да, именно.
Он поморщился:
— Ни на одном из планов ничего не видно, это значит, что тут использована Завеса очень высокого уровня. Но там действительно что-то есть, и это что-то охраняет Хабу. Если мы собираемся до него добраться, для начала надо выяснить, что именно.
— Ладно, будем смотреть в оба, — сказал я. — Рано или поздно оно себя выдаст!
Факварл кивнул. Он взмахнул долотом; Пузырь Тишины разлетелся дождем изумрудных брызг. И мы снова молча взялись за работу.
Пару дней на строительстве храма все шло тихо-мирно. Вершину холма выровняли, кустарники и молодые деревца расчистили, вырыли яму под фундамент. Мы с Факварлом вытесали множество первосортных белокаменных блоков, правильных, симметричных, таких гладеньких, что сам царь мог бы с них кушать без тарелки. Однако отвратительный мелкий соглядатай Хабы, Гезери, их все равно обругал. Он материализовался на уступе у нас над головой и принялся неодобрительно разглядывать нашу работу.
— Плоховато, ребята! — сказал он, качая жирной зеленой башкой. — Вон, края неровные, подшлифовать бы. Хозяин такую работу не примет, не-е, не примет!
— Иди-ка сюда, покажи, где именно, — ласково сказал я. — А то глаза у меня уже не те…
Фолиот соскочил с уступа и вразвалочку подошел поближе.
— Все вы, джинны, одинаковые! Самодовольные, бесполезные пустышки, как я вас называю. Был бы я вашим хозяином, я бы вас каждый день Чумой прикладывал, просто затем, чтобы… Ай!
В ближайшие несколько минут Гезери более не изрекал подобных перлов мудрости, потому что я деловито шлифовал края блоков его физиономией. Когда я закончил, камень сделался гладеньким, как детская попка, а физиономия Гезери сплющилась, точно наковальня.
— Да, ты был прав, — сказал я. — Так они выглядят гораздо лучше. Ты, кстати, тоже.
Фолиот яростно заскакал на месте.
— Да как ты смеешь! Я про тебя все расскажу, вот увидишь! Хаба уже на тебя глаз положил! Он только и ждет предлога, чтобы швырнуть тебя в Бедственный Огонь! Вот сейчас пойду и расскажу…
— Иди-иди! А это тебе на дорожку… — И, руководствуясь чистым фолиотолюбием, я ухватил Гезери, завязал ему руки и ноги замысловатым узлом и впечатляющим пинком отправил его за пределы карьера.
Он приземлился где-то на стройплощадке. Сверху донесся приглушенный визг.
Факварл наблюдал за всем происходящим, милостиво улыбаясь.
— Ты б поосторожнее, Бартимеус, — заметил он.
— А, меня и так каждый день лупят! — буркнул я. — Разом больше, разом меньше — разница невелика!
Но волшебник был слишком занят даже для того, чтобы мучить нас. Большую часть своего времени он проводил в шатре на краю стройплощадки, изучая планы будущего здания и принимая бесов-посланцев из дворца. Посланцы приносили все новые и новые указания касательно того, каким надлежит сделать храм: там медные столбы, тут кедровые полы, — которые Хабе приходилось незамедлительно включать в планы. Нередко ему приходилось дважды перепроверять изменения, сравнивая их с тем, что уже сделано, так что каждый раз, когда я притаскивал свой блок на стройплощадку, мне представлялся случай за ним понаблюдать.
Результаты наблюдений были неутешительные.
Первое, на что я обратил внимание, — это что тень Хабы всегда лежит у его ног, волочась за ним по земле. Она оставалась позади него, где бы ни находилось солнце: не впереди, не сбоку, всегда только сзади. Второе было еще более странным. Волшебник редко выходил наружу, когда солнце стояло в зените,[28] но когда он все же появлялся, бросалось в глаза то, что, хотя все прочие тени вокруг были короткими и почти незаметными, его тень по-прежнему оставалась длинной и узкой, словно вечером или ранним утром.
Тень более или менее соответствовала силуэту своего обладателя, однако была вся какая-то вытянутая. Мне почему-то особенно не нравились эти длинные, тонкие руки и пальцы. Обычно они двигались одновременно с движениями волшебника — но не всегда. Как-то раз, когда я помогал ставить блок на место, Хаба наблюдал за нами со стороны. И я краем глаза увидел, что, хотя сам волшебник стоит, скрестив руки на груди, у его тени руки сложены иначе, словно лапки богомола. Я стремительно обернулся — но нет, руки у тени были скрещены так, как им и следовало быть.
