Эрик Ниланд - Слуги света, воины тьмы
— В чем дело? — язвительно поинтересовался Элиот. — Дизеидетика?
Дразнилка была изысканная. Дизеидетика — зрительная форма дислексии. Иными словами, Элиот спросил у Фионы: нет ли у нее трудностей с чтением из-за повреждения головного мозга. Спросил таким тоном, словно умел читать вдвое быстрее.
Фиона сжала кулаки и скрипнула зубами.
Гнев нахлынул приливной волной. Она почувствовала, как злость нарастает… и угасает. Она научилась сдерживаться. С той ночи, когда она сразилась с Вельзевулом, эти приливы первобытной злобы посещали ее с растущей регулярностью.
Но она поняла, что если подождать несколько секунд, злость отступит.
Она вовсе не сердилась на Элиота. Он просто был ее братом, хотя это раздражало ее само по себе. Так что же тогда так разозлило ее?
Может быть, «Практическое руководство по оказанию первой помощи». Они перевозили на новое место целую библиотеку и послушно выполняли все указания Одри и Си — совсем как хорошие мальчик и девочка.
Неужели ничего не изменилось?
Фиона взяла у брата тоненькую книжку и провела ладонью по потертой кожаной обложке. Она прочла эту книгу трижды. Она выучила все методы оказания первой помощи, какие только мог знать медик восемнадцатого века. Несколько недель назад она думала, что эта книга ей никогда не понадобится.
— Насчет дизеидетики ты ошибаешься, — сказала она Элиоту. — Правда, когда ты рядом, мне очень даже может грозить 1,4-диаминобутановый токсикоз.
Элиот склонил голову к плечу и задумался. Фиона почувствовала себя в своей стихии. Обмен «словарными дразнилками» был словно возвращением в давно забытое детство (хотя еще несколько дней назад они с братом то и дело так подзуживали друг дружку). Вербальный спарринг разбил лед между ними, и Фиона почти ощутила, что вернулась домой. Она убрала книгу в коробку, закрыла ее и заклеила скотчем.
— Ладно, — вздохнул Элиот, — сдаюсь. Что такое 1,4-диаминобутан?
— Тебе стоит перечитать «Руководство по аутопсии» Мармата. 1,4-диаминобутан также называют путресцином. Это вещество выделяют разлагающиеся ткани… и еще из-за него возникает галитоз.
Элиот поджал губы. Он расстроился. Этого термина он тоже не знал.
— Галитоз… это гнилостный запах изо рта.
— Я знаю, что такое галитоз, — пробормотал Элиот.
«Словарные дразнилки» были обычной глупой детской игрой, но все равно так приятно было побеждать.
Элиот молча отцепил с одной из коробок клипборд, к которому был прикреплен листок с реестром перевозимых вещей. Он всеми силами старался показать сестре, что не расстроен, проиграв первый раунд.
— Этот фургон заполнен наполовину, — сказал он Фионе. — Мы должны оставить немного места. По пути предстоит купить новую мебель.
— По пути куда? — с нескрываемым интересом спросила Фиона.
— Тут адрес, — ответил Элиот, указав в конец странички.
Название улицы ничего не сказало Фионе, но название города… Сан-Франциско!
— Мы переезжаем в Сан-Франциско?
Там будет не так, как в Дель-Сомбре. Там будут тысячи, сотни тысяч людей, экзотические рестораны, библиотеки, музеи! Однако энтузиазм Фионы быстро угас. Сотни тысяч людей? И все незнакомые?
— Может быть, мы едем не туда, — сказал Элиот. — Сан-Франциско — портовый город. На корабле наш багаж могут доставить в любую точку земного шара.
— Почему у нас никто не спросил, куда мы хотим поехать?
Из четвертого номера мотеля вышла Си.
— Элиот! — позвала она, щурясь от яркого солнца. — О… Фиона, ты вернулась! — Она помахала кружевным платочком, чтобы они ее увидели. — Идите сюда, дети. Все уже почти готово.
Си выглядела точно так же, как прежде, в своем старомодном платье чернильного цвета. Да, кое-чему никогда не суждено измениться, и это радовало Фиону.
Они с братом пошли к двери номера Си. Неожиданно Элиот попытался обогнать сестру, и тогда Фиона побежала вперед и оставила его позади, окутанного облаком пыли и лишившегося всякой надежды добраться до номера Си первым.
Она остановилась, тяжело дыша.
В номере было темно, она ничего не увидела внутри.
— А что почти готово?
Си прошла в ванную и прикрыла за собой дверь. Фиона наконец разглядела красивые фарфоровые тарелки и столовое серебро на тумбочке.
— О нет, — простонал Элиот у нее за спиной.
— Она же не будет готовить еду, правда? — шепотом спросила Фиона у брата.
Си вышла из ванной, старательно закрыв за собой дверь. Она, шаркая подошвами туфель, подошла к Фионе и обняла ее дрожащими руками.
— О, голубка моя, как же я по тебе соскучилась. Пять дней показались мне вечностью. Как ты загорела! Выглядишь… великолепно. И новое платье? — Она придирчиво осмотрела Фиону. — Что ж, вот тут и тут можно будет немного распустить… и закрыть этот скандальный вырез.
Си взяла Фиону за руку и повела в номер.
— Входи, входи. И ты, Элиот, иди сюда.
Элиот открыл занавески, чтобы в номере стало светлее.
Фиона была не на шутку удивлена. Кровать из номера вынесли. На ее месте стояли четыре стула и стол, накрытый их старой домашней скатертью, на которой лежали кружевные салфетки. Комод был придвинут ближе к окну и почти до потолка завален книгами.
Си очень постаралась, чтобы номер в мотеле стал похож на их гостиную.
— Как… как хорошо, как красиво! — воскликнула Фиона.
— Я подумала, что вам захочется еще раз это увидеть, — прошептала Си. — Чтобы попрощаться, как полагается.
Фиона обняла ее.
— О, спасибо тебе, Си. Спасибо!
До этого момента Фиона даже не думала о том, как сильно она будет скучать по квартире в Дубовом доме, по прежней жизни. Ведь она не знала ничего другого. И теперь, отправляясь в неизведанное, она чувствовала, что у нее словно почву выбили из-под ног. И хотя до сих пор она об этом не задумывалась, ей вдруг стало страшно.
— Просто здорово, — сказал Элиот, провел рукой по корешкам книг, сложенных на комоде, и стал читать названия.
— Эй, да тут же и те книги, которые мы получили в подарок на день рождения!
Он вытащил из стопки «Машину времени» Герберта Уэллса и протянул Фионе ее томик Жюля Верна.
— А я чуть не забыла, — прошептала Фиона, почтительно взяв книгу под названием «С Земли на Луну».
— Лучшее еще впереди, — заверила их Си.
— Что ты имеешь в виду?
Фиона обернулась как раз в тот момент, когда кто-то поднялся по ступенькам к открытой двери номера. Ей даже не нужно было видеть лица той, кто вошел в номер.
— Здравствуй, мама, — сказала Фиона.
— С днем рождения, дети, — ответила Одри.
На Одри было простое белое платье из хлопка. Элиот ни разу не видел ее в белом, и почему-то ему стало немного страшновато. Бледная кожа, серебряная седина… Одри выглядела так, словно сошла со старинного гобелена.
Элиоту на ум пришло единственное слово: «царственная». Совсем как богиня.
Она вошла в комнату, и иллюзия отчасти развеялась.
Одри могла быть царицей и богиней, но была ли она его матерью?
Да, была.
Элиот бросился к ней навстречу, раскинув руки, но вдруг растерялся, потому что она стояла, не двигаясь с места, озадаченная его эмоциональностью.
А потом протянула к нему руки и обняла его.
Это было почти настоящим объятием. Если закрыть глаза, то можно представить, что в нем есть тепло и любовь.
Одри нежно покачала Элиота из стороны в сторону и бережно отстранила. Она подошла к Фионе и обняла ее.
Она сделала это с нежностью, но все же не так, как обнимала Элиота. Между Фионой и Одри все еще существовала некая преграда, но в этом не было ничего плохого. Нечто вроде прослойки взаимного уважения, которого раньше не существовало.
— Где ты была? — спросил Элиот.
— Занималась приготовлениями к переезду, — ответила Одри. — Не можем же мы до конца жизни ютиться в мотеле, правда? Спасибо вам, и тебе тоже спасибо, Сесилия. Очень хорошо, что вы все рассортировали и уложили в фургоны.
— Так куда же мы едем? — спросил Элиот.
Си кашлянула.
— Ах да, — сказала Одри. — Кажется, у Сесилии что-то для вас приготовлено. А потом мы все обсудим.
Си просияла и поспешила в ванную, откуда вернулась с коробкой для торта.
— С днем рождения, мои дорогие!
Стоило Фионе увидеть коробку, как в ее глазах сразу отразилось отчаяние, но Си быстро открыла коробку и показала, что внутри. Это был морковный торт.
— Не бойся, — прошептала Си, — никакого шоколада.
Фиона не сумела скрыть облегчения.
Си поставила торт на стол, вытащила из кармана коробочку с тридцатью маленькими свечками и воткнула их в сливочно-сырный крем, которым был покрыт торт.
— Мы ведь так и не закончили ваш праздник, — объяснила детям Одри. — А я не могу допустить, чтобы ваш день рождения не был подобающим образом отмечен.
