Сергей Трищенко - Открыватели
Пантелеймон быстро догнал обоих. Ему было полегче: он долго жил с родителями на высокогорной заставе и поэтому немного привык к разрежённому воздуху. И сказал:
– Не торопись. Видишь, он ожидает тебя.
И действительно: Дракончик словно притормаживал у скал, где дорога раздваивалась, и можно было заблудиться, выбрав не то направление.
Свернув за очередной каменный поворот, Серёжка остановился. От удивления. Во-первых, открылось обширное пространство, и следовало осмотреться, куда бежать. Потому что землю покрывали острые каменные обломки. А во-вторых – самое главное! – от одного камня к другому перемещались два странных существа. Подойдя к очередному, они склонялись над ним, ненадолго задерживались – и двигались дальше.
Один из двоих походил на лешего: весь в свисающих лохмотьях неопределённого цвета.
– Маскировочный костюм «леший», – прошептал Пантелеймон. – Применяется для экипировки снайперов в лесу.
– А где здесь лес? – недоумённо посмотрел на него Серёжка. – Мы же в горах! Откуда тут лешии?
Пантелеймон не ответил. Взглянув на спутника «лешего», он не сдержал удивления:
– А второй-то, второй!
Второй выглядел ещё живописнее. Он напоминал гирлянду прозрачных воздушных шариков. Но, несомненно, являлся живым существом: перемещался вслед за «лешим», но не как привязанный, и не копируя движения, а абсолютно самостоятельно. Он мог, например, остановиться, когда «леший» двигался, отойти в сторону, а затем вернуться.
– Подойдём? – прошептал Серёжка.
Пантелеймон пожал плечами:
– Дракончик-то остановился, – продолжал Серёжка. – Значит, привёл нас, куда надо.
Но ребят заметили: «леший» повернулся в их сторону, остановился, что-то сказал своему спутнику… и тот поплыл по воздуху, неловко загребая верхними конечностями.
– Лошарик… – пробормотал Пантелеймон.
«Леший» тоже пошёл вслед за «лошариком».
Когда они приблизились, ребята увидели, что «леший» – такой же мальчишка, как и они. Даже, может, чуть помладше.
Его лохмотья оказались настоящими лохмотьями – лоскутным одеянием, трепетавшим от дуновения любого ветерка. А ветерков в здешних местах водилось множество: они дули из-за каждого каменного клыка, из-за каждой скалы, из каждой щели.
– Меня зовут Лессчик, – произнёс мальчишка-»леший», прижимая руки ладонями к груди. Здороваться рукопожатиями в этом мире, похоже, было не принято.
– А меня Серёжка, – сказал Серёжка.
– А меня – Пантелеймон.
– А это кто? – спросил Серёжка, указывая на гроздь воздушных шариков, замерших рядом с ними.
– Это мой Воздушный. Я попросил его сопровождать меня в горы, – махнул рукой Лессчик. – А где ваши Воздушные?
И Лессчик закрутил головой.
Ребята переглянулись.
– А зачем он нужен? – осторожно спросил Серёжка.
– Как зачем? – удивился Лессчик. – А дышать? Вы разве не дышите? Здесь, в горах, мало воздуха. Вот мы и берём с собой Воздушных… – Воздушный недовольно качнулся. Лессчик оглянулся на него и поправился: – то есть, просим пойти с нами. Дай дыхнуть! – повернулся он к Воздушному. – Пожалуйста!
Тот протянул ему пузырчатую руку.
«Как для поцелуя», – подумал Серёжка.
Лессчик приник к шарику ртом, сделал несколько вдохов – и лицо его порозовело.
– Подышите и вы, – предложил он.
– А… он не обидится? – спросил Серёжка.
– Что ты! – засмеялся Лессчик. – Они ведь тем и живут. Если бы ими не дышали, зачем они… здесь?
– А он… живой? – спросил Пантелеймон и тихонько прикоснулся к руке Воздушного.
– Конечно! Они и разговаривать могут… только не любят.
– Я сстессняюссь… – неожиданно прошептал Воздушный. – И меня зсзовут СссШшшВссс… Дышшшите… не бойтесссь… воздуххх чиссстый…
Пантелеймон прикоснулся губами к, казалось, прочной плёнке пузыря-руки Воздушного. И она словно растаяла от прикосновения – строго в том месте, где прикоснулись губы…
И в лёгкие потёк чистый, вкусный, ароматный воздух.
Сделав несколько вдохов, Пантелеймон оторвался от Воздушного и кивнул Серёжке:
– Попробуй! Здорово!
Тот осторожно взял вторую пузырчатую руку и подышал.
– Спасибо, СссШшшВссс… – прошептал он. И как удалось запомнить такое странное имя! Впрочем, память у него хорошая.
Воздушный растерялся: закачался в воздухе.
– Ты благодаришь? Меня? За что?
– За то, что ты дал подышать, – серьёзно произнёс Серёжка. – И за то, что в тебе… у тебя… такой вкусный воздух.
Воздушный растрогался едва ли не до слёз – если бы смог, то заплакал бы. Но Воздушные никогда не плачут.
– А что ты здесь делаешь? – спросил Пантелеймон у Лессчика.
– Как что? – Лессчик растерялся.
Он переводил взгляд с Серёжки на Пантелеймона и обратно. Оглядывал с головы до ног и с ног до головы, особо задерживаясь на карманах, и, было видно, ничего не понимал.
– Разве вы не собираете Силу? – наконец-то сказал он.
– Силу? – в свою очередь переспросил Пантелеймон. – И вы тоже? Какую Силу?
– Обыкновенную.
Пантелеймон посмотрел на Серёжку. Серёжка – на Пантелеймона.
– А может, она у них другая? – пожал плечами Пантелеймон.
И тогда Серёжка решил пойти на хитрость:
– А какая она? – вкрадчиво спросил он. – Покажи!
Лессчик неожиданно растерялся:
– Только… вы её у меня не отнимайте… пожалуйста, – жалостливо попросил он. – Мне она очень нужна.
Он замолчал. Потом нерешительно произнес:
– А может… а может, вы дети барона?
– Да ты что! – возмутился Пантелеймон. – Ничего мы у тебя не отберём! Нам она не нужна.
– У нас своя есть! – добавил Серёжка и расправил плечи, чтобы казаться мощнее и значительнее.
– Ну, хорошо, – сдался Лессчик. Он порылся в многочисленных лохмотьях, нащупал потайной карман – и достал маленькую блестящую капельку. – Вот.
Его ладошка слегка дрожала. И поэтому капелька переливалась в лучах солнца, бросая в разные стороны искорки света.
– И всё? – разочарованно спросил Серёжка. – А что с ней можно сделать?
– Всё! Всё, что угодно! – заявил Лессчик, радостно пряча капельку обратно в потайной кармашек. – Тот, у кого много Силы, может сделать всё, что захочет.
– Ну, уж так и всё? – усомнился Пантелеймон.
– Всё! – решительно подтвердил Лессчик. – Хочешь – дом построишь… или целый дворец. А то и замок. Хочешь – подчинишь себе всех, кто не имеет Силы. Как маги-бароны: у них много Силы, и они всех подчиняют.
– Как кто? – не понял Серёжка.
– Как маги-бароны, – повторил Лессчик.
– А почему их так чудно называют? – засмеялся Серёжка.
– Смешного тут ничего нет, – вздохнул Лессчик. – Когда человек накапливает много силы, он становится магом…
– Сам становится? – уточнил Серёжка. – Или Сила делает его магом?
– Не знаю я, – дёрнул плечом Лессчик. – Знаю, что становится. То ли потому, что много Силы накопил, то ли ещё почему-то…
– Ну, а потом? – спросил Пантелеймон.
– Что потом? – посмотрел на него Лессчик.
– Когда человек стал магом, что он делает?
– Как что? Что хочет!
– А что он хочет?
– Хочет, чтобы ему все подчинялись, – неуверенно произнёс Лессчик.
– И подчиняются? – прищурился Пантелеймон.
– Подчиняются, – кивнул Лессчик.
– А зачем? – не понял Пантелеймон.
– Что «зачем»?
– Зачем подчиняются?
– Да потому, что у магов-баронов много Силы. И они могут заставить других делать всё, что им придёт в голову.
– А что им приходит в голову? – спросил Серёжка.
– Ну… например, заставить людей собирать Силу…
– Значит, маги-бароны собирают Силу для того, чтобы заставить людей собирать Силу? – засмеялся Серёжка.
– Не только, – возразил Лессчик. – ещё чтобы воевать друг с другом…
– А для чего воевать?
– Да чтобы больше Силы добыть! И чтобы свою сохранить…
– Тратить Силу на то, чтобы добыть или чтобы сохранить? – раздумчиво произнёс Серёжка. – Не понимаю…
– Вот потому-то ты и не маг-барон, – заметил Лессчик. – Они постоянно спорят: у кого Силы больше. Воюют из-за этого же. Соревнуются… меряются Силой… а потом снова воюют.
– А ты для чего собираешь Силу? – спросил Пантелеймон. – Тоже хочешь стать бароном?
– Да ну! Куда мне! – начал отнекиваться Лессчик. Но по глазам его было видно: хочет. Очень хочет. Поэтому он сознался: – Столько Силы мне никогда не собрать. Хотя бы немножко: одежду справить, дом родительский подновить. А то и свой построить! Жениться-то надо будет, – протянул он.
– А сколько же тебе лет, что ты собираешься жениться? – спросил Пантелеймон.
– Двенадцать, – вздохнул Лессчик. – А что? Пока насобираю Силы, сколько нужно, как раз время жениться и пристанет. Если… если, конечно, маги-бароны раньше не отберут.
– Маги? – нахмурился Пантелеймон. – А они что, у детей отбирают?
– Они у всех отбирают, – вздохнул Лессчик. – Чуть узнают, что у кого-то Сила появилась – сразу отбирают. Боятся, чтобы люди сильнее них не стали.
