Роберт Хайнлайн - Звездный зверь
— Думаю, двух часов будет достаточно, ваша честь, — ответил Эскланд, несколько успокоенный.
— Хорошо. Бейлиф!
— Да, ваша честь!
— Не могли бы вы где-нибудь раздобыть ящик из-под мыла?
— Ну как же… Думаю, да, сэр.
— Отлично. Поставьте его на лужайке перед зданием суда. Доктор Эскланд, мы все любим произносить речи… Так что — наслаждайтесь этим. Ящик из-под мыла на ближайшие два часа — ваш.
Лицо доктора Эскланда стало цвета баклажана.
— Вы еще услышите о нас!
— Не сомневаюсь.
— Знаем мы таких! Предатели человечества! Отступники! Вы играете с…
— Выведите его!
Бейлиф с застывшей усмешкой вывел Эскланда. За ними последовал один из репортеров.
— Ну, теперь, кажется, все в порядке, — спокойно сказал Гринберг. — Перед нами несколько вопросов, но у них одна и та же совокупность фактов. Если не будет возражений, мы выслушаем свидетельские показания для всех рассматриваемых вопросов вместе, затем перейдем к рассмотрению каждого вопроса в отдельности. Есть возражения?
Адвокаты посмотрели друг на друга. Затем поверенный мистера Ито сказал:
— Ваша честь, мне кажется, было бы справедливее рассматривать каждый иск вне связи с другими обстоятельствами.
— Возможно. Но если мы поступим так, то будем заседать здесь до Рождества. Мне не хотелось бы заставлять столь занятых людей несколько раз повторять перед судом одно и то же. У вас есть право настоять на отдельном разбирательстве фактов по вашему иску — но при этом имейте в виду, что ваш подопечный сам несет все дополнительные издержки.
Сын мистера Ито потянул адвоката за рукав и что-то сказал ему. Адвокат кивнул и заключил:
— Мы согласны с общим слушанием в отношении фактов.
— Очень хорошо. Есть другие возражения?
Возражений не было. Гринберг повернулся к О'Фаррелу.
— Судья, эта комната оборудована детекторами лжи?
— Да, но вряд ли ими когда-нибудь пользовались.
— Мне они нравятся, — он повернулся к остальным. — Детекторы лжи будут включены. Никто не принуждает вас пользоваться ими, и всякий, кто не захочет, будет приведен к обычной присяге. Только этот суд — это является его привилегией — дает юридическую оценку того факта, что кто-либо отказался пользоваться детектором лжи.
— Ну, держись, проныра, — прошептал Джон Томас Бетти.
— За меня не беспокойся, ловкач! Сам держись! — прошептала Бетти ему в ответ.
Судья О'Фаррел обратился к Гринбергу:
— Понадобится некоторое время, чтобы настроить детекторы лжи. Не прервать ли нам заседание на ланч?
— О да, ланч. Внимание всем… суд не станет удаляться на ланч. Я попрошу бейлифа принять заказы на кофе и сэндвичи, или на что вам будет угодно, пока секретарь налаживает детекторы лжи. Мы поедим здесь, за столом. А пока… — Гринберг достал сигарету и вертел ее в руках. — У кого-нибудь есть спички?
А снаружи, на лужайке, Ламокс, поразмыслив над трудным вопросом о наличии у Бетти права отдавать приказания, пришел к заключению, что у нее, возможно, особый статус. Каждый из Джонов Томасов вводил в свою жизнь личность, подобную Бетти, каждый настаивал, чтобы личности, о которой идет речь, во всем потакали. И этот Джон Томас начал аналогичный процесс с Бетти, поэтому лучше продолжать делать то, что она хочет, до тех пор пока это не слишком сложно. Он улегся и заснул, оставив бодрствующим сторожевой глаз.
Он спал беспокойно, раздражаемый волнительным запахом стали. Спустя некоторое время Ламокс проснулся и потянулся так, что клетка прогнулась. Ему стало казаться, что Джон Томас ушел слишком надолго. Следующая мысль была о том, что ему не понравилось, как был уведен Джон Томас… нет, ему это ничуть не нравилось. Он задумался, что ему следует предпринять? И нужно ли вообще что-нибудь предпринимать? Что сказал бы Джон Томас, если бы оказался здесь?
Вопрос был слишком сложный. Ламокс улегся и осторожно попробовал прутья клетки. Он воздержался от того, чтобы их есть, просто пробовал их на вкус. Немного горьковато, но ничего.
А в здании суда шеф Драйзер закончил давать показания, и его сменили Карнес и Мендоза. Никаких новых и неожиданных обстоятельств не вскрылось, и детекторы лжи оставались немыми. Мистер Деграсс настоял на расширении доказательной базы по своему иску. Адвокат Мистера Ито согласился с тем фактом, что мистер Ито стрелял в Ламокса. Сыну мистера Ито было позволено описать и показать фотографии последствий пребывания Ламокса. Оставалось лишь заслушать свидетельские показания миссис Донахью, чтобы нанести последние штрихи в описании Дня Л.
Гринберг повернулся к ее адвокату:
— Мистер Бинфилд, вы сами будете вести опрос вашего клиента или предоставите это суду?
— Действуйте, ваша честь. Я добавлю вопрос-другой.
— Вам слово, миссис Донахью. Расскажите нам все, что произошло.
— Конечно, я расскажу. Ваша честь, друзья, уважаемые гости, я не привыкла к публичным выступлениям, и тем не менее, ведя благопристойнейший образ жизни, я верю, что мне…
— Пожалуйста, миссис Донахью, только излагайте факты. В прошлый понедельник после полудня…
— Но это я и собиралась сделать!
— Очень хорошо, продолжайте. Только попроще.
Она фыркнула.
— Итак, я легла, надеясь отдохнуть несколько минут… у меня так много обязанностей: клубы, благотворительные комитеты, всякие прочие дела…
Гринберг наблюдал за детектором лжи над ее головой. Стрелка беспокойно качалась, но не заходила за красную черту настолько, чтобы сработал звонок предупреждения. Он решил, что на это не стоит обращать внимания.
— … и тут внезапно меня охватил неописуемый страх…
Стрелка прыгнула далеко за красное деление, и звонок издал громкий тревожный звук. Кто-то хихикнул.
Гринберг поспешно сказал:
— Порядок в суде! Бейлиф получил указание выводить любого из присутствующих, кто будет создавать беспорядок.
Когда прозвенел звонок, миссис Донахью неожиданно замолкла. Мистер Бинфилд с мрачным видом потянул ее за рукав и сказал:
— Пусть это вас не беспокоит, уважаемая леди. Расскажите суду о звуках, которые вы услышали, что вы увидели и что сделали.
— Он направляет свидетельницу, — возразила Бетти.
— Ничего, — сказал Гринберг. — Все равно это кто-то должен сделать.
— Но…
— Возражение отклоняется. Свидетельница будет продолжать.
— Ну так вот… я услышала шум и подумала, что бы это такое могло быть? Я выглянула, а там этот огромный кровожадный зверь рыщет туда-сюда и…
Звонок снова сработал, несколько присутствующих захохотали. Миссис Донахью разозлилась.
— Да отключите же кто-нибудь эту глупую штуку! Не понимаю, какие можно ожидать показания, когда тут такое!
— Соблюдайте порядок! — призвал мистер Гринберг. — Если подобное повторится, суд будет вынужден привлечь кое-кого за неуважение к нему. — Он продолжал, обращаясь к миссис Донахью. — Раз уж свидетель согласился пользоваться детектором лжи, это решение не может быть изменено. Но данные, полученные от электронного устройства, чисто информативные. Суд не связан ими. Продолжайте.
— Да, хотелось бы в это верить. Я за всю свою жизнь ни разу не лгала.
Звонок молчал. Гринберг отметил, что она, должно быть, верит этому.
— Я имею в виду, — сказал он, — что суд решает всё сам. Он не позволяет принимать решение машине.
— Мой отец всегда говорил, что все эти штуковины — порождение дьявола. Он говорил, что честный деловой человек не должен…
— Пожалуйста, миссис Донахью.
Мистер Бинфилд что-то прошептал ей. Миссис Донахью продолжила уже более спокойным тоном.
— Итак, там находилось это, тот громадный зверь, которого держал у себя мальчик, что живет по соседству. Зверь поедал мои розовые кусты.
— И что вы сделали?
— Я не знала, что делать, схватила первую попавшую под руку вещь — это была метла — и выскочила за дверь. Эта тварь стала надвигаться на меня и…
Бззззз!
— Мы будем продолжать, миссис Донахью?
— Ну… как бы там ни было, я бросилась на него и стала колотить его по голове. Он начал огрызаться. Его огромные зубы…
Бзззз!
— И что произошло потом, миссис Донахью?
— Ну, он повернулся, этот трус, и убежал с моего двора. Я не знала, куда он направился. Но мой прекрасный сад… он был совершенно погублен, — стрелка дрогнула, но звонок не зазвонил.
Гринберг повернулся к адвокату.
— Мистер Бинфилд, вы провели обследование и оценку ущерба, нанесенного саду миссис Донахью?
— Да, ваша честь.
— Доложите нам о размерах этого ущерба.
Мистер Бинфилд решил, что лучше потерять клиентку, чем подвергнуться риску быть осмеянным на открытом суде этой приводившей его в смущение игрушкой.
