Лене Каабербол - Опасное наследство
– У нас есть сведущая в целебных травах старушка травница, но сейчас она в отъезде – помогает роженице, – с сожалением в голосе сказала Хелена Лаклан.
Она, вообще-то, старалась помочь, была очень услужлива, особливо если припомнить, что семейство Тонерре чуть не умертвило по ошибке ее внука.
– Это ничего, – ответила я. – Я сама могу заняться им – матушка научила меня. Но только если мне дадут холодной воды и какие-нибудь тряпицы перевязать ему раны…
Воду и тряпицы принесли, но мой дурацкий старший брат не подпускал меня к себе.
– Каллан! – попросил он. – Не пускай ее! Заставь ее уйти отсюда!
– Я уже здесь, Давин! – сердито сказала я. – Тебе незачем говорить «она», «ее» обо мне, будто я овца или корова!
Каллан учтиво, но решительно взял меня за локоть, и мне оставалось либо пронзить его взглядом Пробуждающей Совесть, либо последовать с ним в сени.
– Мадемуазель, – начал было он, но затем слегка умерил свою всегдашнюю учтивость, – Дина, сдается мне, будет лучше всего, если ты сейчас же оставишь его в покое!
– Но он ранен! – Каллан кивнул:
– Да, ему досталась хорошая трепка… Однако же, Дина… Ему хуже оттого, что он проиграл. А еще хуже оттого, что его младшая сестра ворвалась в Железный круг спасти его, будто он грудной ребенок.
Почему, что бы я ни делала ради Давина, оказывалось ошибкой? Год назад он был мне всего лишь братом. Он стал каким-то чужаком; мы по-прежнему говорили на одном и том же языке, но он ясно давал понять, что я ничегошеньки вообще не понимаю.
– Неужто я должна была стоять и смотреть, пока Ивайн лупил его? Давин был на волосок от смерти, Каллан! Как, по-твоему, я должна была стерпеть это?
У меня в глазах темнело при одной мысли, что Ивайн убьет его.
Каллан медленно покачал головой:
– Я говорю только, что лучше тебе сегодня оставить парня в покое. Я позабочусь о нем.
Как большинство людей, Каллан избегал смотреть мне в глаза. К счастью, так легче было скрыть слезы. И прежде чем сказать что-то еще, я постаралась овладеть своим голосом:
– Холодные повязки на руки и плечи… – Я отдала ему кучу тряпиц. – Меняй их, как только они согреются. Но держи все остальное его тело в тепле и не давай ему засыпать. У него разбита голова, а это… – все-таки хоть разок мне нужно было проглотить слезы, – может быть опасно, если он будет так спокойно лежать и у него все онемеет. Каллан кивнул.
– Мне не впервой выхаживать мальца, которому досталось куда больше побоев, чем надо, – пробормотал он. – Предоставь это мне.
«Куда больше побоев, чем надо?.. Кому вообще нужны побои?» – подумала я. Но вслух не произнесла.
– Я выйду и поищу подорожник. Он хорош при увечье и жгучих болях.
Похоже, Каллан был не в восторге.
– Тогда пусть один из стражников Хелены Лаклан пойдет с тобой. Мне не по душе, чтоб ты рыскала вокруг одна.
Я не пустилась сразу же на поиски подорожника. Со мной желала побеседовать Хелена Лаклан.
– Садись, мадемуазель! – сказала она, указав движением руки на деревянный стул с высокой спинкой. – День только начали, а сколько событий!.. Пожалуй, нам не грех перекусить. Не правда ли?
– Да, спасибо! – ответила я.
Каллан и я прискакали в тот злосчастный день в Баур-Лаклан перед тем, как сгустились сумерки. Мы многих расспрашивали, а Каллан даже посулил медный скиллинг тому уличному мальчишке, что первым найдет нам Давина; но никто, с кем мы только ни говорили, не видел его. Под конец нам пришлось сдаться и пойти лечь спать. Один из друзей Каллана – стражник каравана, служивший прежде с ним, – предоставил нам в своем доме горницу для ночлега.
Однако же рано утром нас разбудил жуткий грохот в дверь. За дверью стоял грязный сопливый мальчонка не старше шести лет.
– Дай мне тот скиллинг! – сказал он.
– Почему я должен отдать тебе скиллинг, малец? – ворчливо спросил не выспавшийся Каллан.
– Потому как он, ваш Давин, уже идет к Железному кругу с Ивайном Лакланом, – пояснил сопляк. – Ну, отдавай мне мой скиллинг!
Он получил свою монету, а мы заторопились. Завтрак в ту минуту был самым последним, о чем я думала бы. И свежий пшеничный хлеб Хелены Лаклан казался теперь ужасно заманчивым.
– Мед? – предложила она. – Или сыр?
– Мед, спасибо! О да, мед, спасибо!..
Когда на меня сваливаются невзгоды или же просто бываешь не в духе, мед кажется куда вкуснее, чем обычно. Я не так падка на сладости, как моя младшая сестренка Мелли, но как раз в это утро благоуханный золотисто-желтый мед был как раз то, что мне требовалось. Я с благодарностью вонзила зубы в ломоть хлеба с медом, и некоторое время Хелена Лаклан молча смотрела, как я жую его.
– Вкусно, мадемуазель? – со слабой улыбкой спросила она.
– Мм-м-м, – промычала я с набитым ртом. – Но вы, мадам, называйте меня просто Дина – не так уж я привычна ко всяким там разным титулам.
– Стало быть, Дина! Но ты еще привыкнешь к титулам. С такими глазами, как твои… В народе есть потребность выражать свое почтение. Это создает достаточное расстояние меж людьми и заставляет их меньше бояться.
Я быстро глянула вверх, избегая ее взгляда. Неужто она боится? Она – Хелена Лаклан, восьмидесяти лет от роду и глава могущественного клана, нет, она не может бояться меня.
– Ежели я буду называть тебя Дина, ты говори мне Хелена!
Это было трудно! Когда она сидела передо мной, со своими седыми косами, уложенными, как корона, в нарядном сером шерстяном платье с ало-золотистой каймой… она была не похожа на человека, с которым свободно можно перейти на «ты». Я растерялась и забыла, что хотела сказать..
– Как поживает твоя матушка? – спросила Хелена, быть может, чтобы снова помочь мне.
– Лучше! Но она по-прежнему страшно слаба. Розе пришлось остаться дома помочь Мауди Кенси обихаживать маму. Иначе Роза отправилась бы вместе с Калланом, когда до нас дошло, почему Давин так внезапно исчез, взяв с собой эту проклятую железяку. Однако Давин был мне братом. А потом еще эти мои глаза Пробуждающей Совесть, что порой оказываются довольно полезны.
– Есть одна вещь, о которой я постоянно думаю, – сказала Хелена Лаклан, подув на свой чай, настоянный на чабреце. – Как ты думаешь, почему предатель назвался именем Ивайна? Почему именно Лаклана?
– Быть может, он знал, что мы доверяем Лаклану.
– Может быть. – Мелкими глотками попивала она чай. – Но есть, возможно, и более опасный повод. Возможно, это делалось ради того, чтобы посеять раздоры между нашими кланами.
Об этом я не думала.
– Как, по-твоему, поступил бы клан Кенси, ежели бы там поверили, что мы умертвили их Пробуждающую Совесть? – Указательный палец Хелены Лаклан двигался взад-вперед над чашкой чая, вызывая водовороты среди пара, и пар закручивался, как дым над трубой.
– Однако же Каллан… Ведь Давин говорил, что Каллан ничего не хочет делать, так как Ивайн – из Лакланов, а он не желал вмешиваться в дела чужого клана. И пожалуй, из-за этого сам Давин снялся с места.
Достаточно того, что мне казалось – он был глуп, мой брат, но я также очень хорошо понимаю, сколь досадно и оскорбительно было биться лбом о стену, воздвигнутую Калланом из прав клана, из гордости и чести клана.
– У нас долгая и кровавая история, Дина, – сказала глава Лакланов. – В стародавние времена, в смутные времена Вражды, мало кто из наших юношей доживали на земле, чтобы успеть стать зрелыми мужами. Поэтому-то глава клана у нас – женщина. Но вся та кровь, что пролилась в смутные времена Вражды, кое-чему научила нас. Ныне у нас есть Железный круг. У нас есть права клана. Мы больше не посылаем друг друга на заклание сотнями из-за того, что некий муж увел жену другого. Но среди нас живет страх: это может повториться снова.
Ее взгляд стал отрешенным, а мне пришло на ум, что она жутко стара, раз еще ребенком пережила последнюю из великих смут.
– А как он выглядел, этот лже-Ивайн? – спросила она.
– Темноволосый, с крохотной треугольной бородкой. До того могуч… В этом… много… ну какого-то благородства. Вообще-то, говорил он вовсе не так, как в Высокогорье. Но на нем был плащ со знаком Лакланов, так что мы и не заподозрили какого-либо обмана.
– А какого он возраста?
– Этого я не знаю, может, лет тридцати или около того.
– Гм-м-м! Не похоже, будто он один из тех, кого мы обычно числим среди недругов Лакланов. Но кто еще мог бы извлечь пользу, сея рознь меж кланами Кенси и Лакланов?
Пожалуй, она не ждала, что я отвечу. Думаю, она задала вопрос себе самой… Но я все же ответила:
– Быть может, Дракан!.. – Она презрительно фыркнула.
– Я не питаю никаких теплых чувств к человеку, что скупает детей у торгаша, точь-в-точь так, как другие скупают мулов или кухонные горшки. Но вообще-то, у Лакланов нет ничего недоговоренного с князем, и я не думаю, что он жаждет вражды меж нами. Вряд ли он осмелится на такое…
Лаклан был огромным и могущественным кланом, куда больше Кенси – клана. Но я-то про себя подумала, что как раз это могло быть удобной причиной попытаться посеять рознь и раздоры меж кланами. Столкнуть обитателей Высокогорья друг с другом: пусть перебьют друг друга, а самому ради этого пальцем не шевельнуть… Очень похоже на умысел Дракана!
