Питер Леранжис - Семь чудес и гробница теней
– …в расщелину, – перебил я. – Но тело так и не нашли, помнишь? Потому что никакого тела не было. Потому что все было не так. Все было подстроено, пап! Не знаю, как и зачем… Но я ее видел! Мы говорили! Поверь мне. Она жива.
Силы словно разом покинули отца. Он посмотрел на меня пустыми и непонимающими глазами.
– Энн… – пробормотал профессор Бегад, с трудом выдавливая из себя слова, – была… моим доверенным союзником. Чудесная, умная… но ей не терпелось найти лекарство… Боялась за жизнь Джека. Наши исследования, по ее мнению, шли слишком медленно… – Он сделал глубокий вдох. – Она решила… что Караи и Масса должны объединить усилия, чтобы ускорить процесс. Я сказал ей… нельзя залечить рану, кровоточащую столетия… Но она была молода… упряма. Она призналась, что связалась с Масса. Это было недопустимо. Мне пришлось… обратиться к начальству.
– А что, в «ИК» есть кто-то выше вас? – спросила Эли.
Профессор кивнул:
– Омфалос. Кодовое имя. Я даже не знаю, мужчина это или женщина. Мы общаемся через посредника. Я передал все, что мне сказала Энн. Ответ был резким… злым. Связь с агентом из Масса… расценивается как опаснейший взлом защиты. За это полагается смерть. Я испугался за жизнь твоей матери. Винил себя, что сказал слишком много. А потом… пришла новость… о несчастном случае в Антарктиде. Не знаю, как она там оказалась. У «ИК» никогда не было базы в проливе Мак-Мердо. Ее смерть подкосила нас всех. Я не мог и подумать, что это была инсценировка. Что она… перешла на…
Профессор закашлялся, и его лицо сильно покраснело. Он откинулся на носилки, и его глаза закатились.
– Прошу вас! – взмолилась доктор Бредли. – Он очень слаб!
Рассеяно кивнув, папа отошел в сторону. Медики подняли носилки и понесли.
Пока они устанавливали их в фургон, куда потом забралась и доктор Бредли, лицо папы оставалось белым как снег.
Глава 15
Чингис и Радамантус
– Так как… твоя мама? – спросил папа. – Здорова?
Мы все набились в его маленькую «Тойоту» и теперь подпрыгивали на ухабистой дороге – Торквин и папа спереди и мы с Эли и Кассом сзади. Медицинский фургон исчез за длинным зданием из металла и стекла, выглядящим на фоне дикого ландшафта совершенно неуместно. В противоположной от него стороне плоский монгольский пейзаж прорезал поезд да стадо овец, подобно кучкам пушистого снега, неторопливо брело куда-то. Мое тело все еще ныло после жесткого приземления, но я почти не обращал на это внимания. Часть меня пребывала в эйфории оттого, что мы с папой встретились. Другая же полыхала от злости, что у него были от меня тайны.
– Здорова, только работает на врага, – ответил я. – Почему ты никогда не говорил мне, что знаешь об «ИК», пап? Кому были нужны эти секреты?
Эли положила свою ладонь поверх моей. Только тогда я заметил, что дрожу.
– Ты был совсем маленьким, Джек, – сказал папа. – Мы не хотели тебя пугать.
– Я уже не маленький, – отрезал я.
Папа свернул на свободное место на стоянке у стеклянного здания и остановил машину.
– Ты прав. Я должен тебе объяснить. Всем вам. – Он потер лоб. – В общем, много лет назад твоя мама заметила череду странных смертей среди подростков – им всем только исполнилось четырнадцать, и все они были удивительно одаренными. У всех у них на затылке была одинаковая отметина – белые волосы в форме греческой буквы лямбда. Я посчитал это всего лишь жутковатым совпадением, но мама верила, что за этим скрывается нечто большее. У нее были две кузины, обе вундеркинды – одна в музыке, другая в математике. Обе умерли в четырнадцать лет. У обеих на голове был символ лямбды. И тогда у нее появилась навязчивая идея, что этот символ может появиться и у тебя. И она нашла его.
– Сколько тогда было Джеку? – спросила Эли.
– Пять или шесть. – Отец, погрузившись в воспоминания, потер подбородок. – Волосы еще не побелели, но их структура уже отличалась. Никто бы и не заметил, не ищи их специально. Разумеется, мы запаниковали. Мама дергала за тысячи ниточек в поисках ответов, и в конце концов ей попалась работа Бегада, где он высказывал теорию об Избранных и их генетической аномалии. Она связалась с ним, и между ними завязалась переписка. Он казался таким скрытным – я не доверял ему, но мама была убеждена, что он на правильном пути. Она тратила все больше и больше времени, занимаясь какими-то его делами, пока наконец не объявила, что ей нужно в Антарктику – как она сказала, на встречу с ним. Я не хотел ее отпускать, но был по горло занят основанием новых компаний по исследованию биотехнологий, накоплением капитала, наймом генетиков, разбором теорий… А потом раздался звонок. Твоя мама…
Он отвернулся. У меня сжалось горло. Я до сих пор помнил день, который перевернул мою жизнь верх дном.
Эли крепко сжала пальцами мою кисть.
– Больше я о Бегаде не слышал, – почти шепотом продолжил папа. – Я был опустошен. Меня охватила ярость. Я хотел выследить его, но ее бы это не вернуло. Вместо этого я удвоил усилия, положив всю свою жизнь на то, чтобы найти способ спасти тебя.
– Вот почему тебя никогда не было дома, – сказал я. – Ты уезжал сюда на исследования. Втайне. Но почему именно сюда?
– Эта страна – рай для генетиков, – ответил папа. – У монголов больше общих генов, чем у всех остальных рас на планете. Статистически почти все они являются потомками одного-единственного человека, жившего примерно в 1200-х годах. Мы полагаем, им был Чингисхан, один из величайших завоевателей в истории. Его достижения были воистину сверхчеловеческими. Если кто-то в человеческой истории и был Избранным, то это он. А он прожил многим больше четырнадцати лет. И это означает, что должны быть и другие, которые тоже смогли пережить этот рубеж.
– То есть вы приехали сюда из-за одного этого предположения? – спросил Касс.
– Я приехал сюда, когда была найдена прядь волос Чингиса, – уточнил папа, выходя из машины, – и мои генетики обнаружили аномалии в зоне гена 7ЧС. Невероятное открытие! Проблема лишь в том, что ДНК частично уничтожена. Когда я прилетел, я увидел страну с богатейшими природными ресурсами, скрытую от всего остального мира. Для моего секретного проекта место показалось идеальным. Было непросто, но нам удалось найти еще фрагменты волос и костей. Мы как раз закончили построение полной генетической карты великого хана и теперь ждем новых открытий. Если нам удастся обнаружить механизм, благодаря которому Чингисхан остался в живых, может, нам удастся найти способ вас вылечить.
Мы все вышли из машины, и Эли сказала:
– Я бы хотела взглянуть на эту карту.
– Для неспециалиста это полная тарабарщина, – предупредил папа, направившись к зданию. – Человеческий геном включает в себя миллиарды последовательностей. Я покажу вам ее, как только мы окажемся внутри. Но у меня тоже есть к вам вопросы. – Он вытащил из кармана мобильный телефон. – Мне нужны ваши домашние номера. Пока мы ждем известий о Бегаде, я позвоню вашим родителям.
– Нет! – хором крикнули Касс и Эли.
– Нельзя с ними связываться! – подхватил я. – Если родители Эли узнают об Институте Караи, они прилетят, чтобы забрать ее!
– Джек, я сам отец, и ты для меня все, – сказал он. – Я не могу не позвонить остальным родителям, зная, через что вам приходится пройти.
– Но она пропустит процедуры! – настаивал я. – И тогда…
– Процедуры? – Отец остановился и повернулся к нам. – Что именно Бегад с вами делал?
Прежде чем я успел ответить, телефон папы запищал.
– Маккинли, – сказал он в трубку. – Он что? Уже иду.
Он сунул телефон в карман.
– Возникли осложнения, – сказал он. – У профессора Бегада сердечный приступ.
* * *Я видел Торквина ссорящимся, дерущимся, травящим шутки и управляющимся с разного рода техникой, но еще никогда я не видел его взволнованным.
Он одолжил у Касса комболои и крутил их в пальцах, перекатывая по нитке бусину за бусиной. Я и сам не находил себе места от беспокойства. Бегад был в операционной, и нам оставалось лишь ждать в маленьком кабинете в другом конце стеклянного коридора. Я пил из чашки теплую жидкость, про которую папа сказал, что это чай с молоком, но едва замечал вкус. Голова болела, желудок горел, а в ногах чувствовалась нехорошая слабость. Папа пообещал, что от чая мне полегчает, но этого не случилось.
– Бегад крепкий… – бормотал Торквин, ни к кому конкретно не обращаясь. – Очень крепкий…
Касс и Эли застыли перед монитором, на который папа вывел часть генетической карты Чингисхана. Буквы и цифры расплывались у меня перед глазами, так что пришлось несколько раз моргнуть.
– Видите эти сочетания из заглавных А, Т, Г и Ц? – пояснял папа. – Это аминокислоты – аденин, тимин, гуанин и цитозин. Строительные кирпичики всего живого. – Он указал на одну из строчек. – Здесь расположен ген 7ЧС. Если наши ученые правы…
– Они не правы, – перебила Эли.
