Владимир Малов - Поваровка под колпаком
Степана Алексеевича на лестнице больше не было.
– Наружу вышел! – потрясенно выговорил Лаэрт-первый.
Лаэрт-второй в отчаянии обхватил голову руками.
– Как же он не понял! Это здесь, в лаборатории, приборы излучение не фиксируют, раз мы экранированы. Но снаружи-то оно есть. Что с ним теперь будет?!
Он сделал такое движение, словно сам собирался броситься к люку. Верочка-вторая поспешно сказала:
– Лучше телекамеру к нашей двери подведи. Она покажет, что с ним случилось.
– Верно, – спохватился нобелевский лауреат и приник к пульту.
По монитору мигом снова пронеслись, как в калейдоскопе, пестрые картины застывшей в летаргическом сне Поваровки, и вот мини-телекамера зависла над участком Лаэрта-второго, скользнула вниз…
Выяснилось, что ушел Степан Алексеевич совсем недалеко, только до кустов смородины. И теперь, подобно всем остальным злополучным жителям дачного поселка, он стоял в абсолютной неподвижности, высоко подняв голову, словно разглядывал что-то вдали.
Лицо его было очень сосредоточенным, на нем застыла напряженная работа мысли. Но вместе с тем можно было угадать на нем и безмерное удивление.
– Эх! – горестно выдохнул Петр. – Не успел я его удержать! Что мы теперь дома скажем, когда вернемся? У него столько родственников, как им после этого в глаза смотреть!
Костя не выдержал, он взмолился, обращаясь к молчаливым Златко и Бренку, которые продолжали вести себя так, будто были зрителями на увлекательном спектакле.
– Ну скажите, что дальше будет! Не можем же мы, в самом деле, без него вернуться!
В глазах Бренка ясно мелькнули озорные искорки.
– Почему не можете? Если вернуться за секунду до того, как все мы отправились сюда, Степан Алексеевич как раз будет еще на месте, в своем времени. А раз мы больше не станем сюда отправляться, то стало быть все в порядке.
У Кости отлегло от сердца.
Но только на одно мгновение, потому что тут же ему пришла другая мысль:
– Не можем мы вернуться на секунду раньше! Если вернемся, мы с Петром тоже там еще будем. Что же, нас тогда станет по двое? И всех остальных тоже?
– Молодец, быстро соображаешь! – широко улыбаясь, одобрил Бренк. – Давай тогда еще порассуждаем…
Но тут вмешался Златко, у него было более доброе сердце.
– Да брось ты, Бренк, – сказал он серьезно. – Видишь, они и так уже на пределе. Ладно, не хотел вмешиваться, но так и быть, успокою вас. Все обойдется, вот увидите! Так что не переживайте и ждите, что будет дальше. Еще много приключений впереди!
– А знаете, – раздумчиво проговорила доктор педагогических наук, – я как-то теперь даже зауважала Степана Алексеевича. Он людям хотел помочь. Хоть педагогические воззрения у него старомодны… да по правде говоря, нет у него вообще никаких педагогических воззрений, а человек он, оказывается, пылкий, отважный, добрый. Я всегда говорила тебе Петр, что в каждом можно сыскать что-то хорошее.
В этот момент опять засветился экран видеотелефона. На нем проявилось знакомое бородатое лицо.
– Знаешь, Лаэрт, – сказал член-корр Всеволод, виновато опуская глаза, – мы тут у нас обсудили положение, но никто пока не знает, что надо делать дальше. Зато журналистов стало еще больше, когда распространилась информация о пришельцах из космоса, и о том, что жители поселка словно бы, как ты говоришь, под действием неизвестного излучения остолбенели. В общем, ажиотаж огромный, в Москву уже летят ученые со всего света. Через два часа в Академии наук специальный симпозиум собирается. Ты, кстати, можешь по видеотелефону интервью дать.
– Наш директор наружу вышел, – мрачно сказал в видеотелефон Петр из-за плеча Лаэрта-второго, – и теперь он тоже стоит, как статуя. Неужели ваша наука ничего не может поделать?
Член-корр склонил голову еще ниже.
– Да пробовали мы уже, – сказал он с досадой. – Пробовали преодолеть этот невидимый барьер, какие только средства не применяли, и все без толку. Лазер пробовали, ультразвук, и так далее. Ничего пока не можем придумать, так что приходится только сидеть и ждать, что будет дальше. Вот вечером ожидается пресс-конференция по телевидению.
Ученый немного помолчал.
– А ты, собственно, кто такой, мальчик? – спросил он вдруг. – И вообще, Лаэрт, хотел бы я у тебя узнать…
Лаэрт-второй горестно вздохнул.
– Ладно, – оборвал он член-корра Всеволода, – не можете ничего придумать, и не надо. Иди себе на симпозиум, потом на пресс-конференцию. Мы вечером посмотрим по телевизору. И сами во всем разберемся, без посторонней помощи. Верно, Александра Михайловна??
Он отключил видеосвязь и обернулся к Александре Михайловне.
– Конечно, разберемся, – ответила доктор педагогических наук, – нет такой ситуации, в которой нельзя было бы разобраться и найти выход. Давайте-ка теперь еще раз на наших туристов глянем.
– Переключаю сигнал, – ответил Лаэрт-второй.
С монитора исчезло каменное лицо Степана Алексеевича, всецело поглощенного какой-то своей остановленной на лету мыслью, снова появилась на нем поляна, над которой зависла вторая мини-телекамера.
Но теперь здесь не было ни палаток, ни туристов.
Шестеро четвероруких кентавров возились вокруг непонятной решетчатой установки, внутри которой мелькали разноцветные огоньки.
– Вот это да! – молвил Петр, выражая всеобщее изумление. – Больше не маскируются!
– А чего им теперь маскироваться, – ответила Александра Михайловна, раз они убеждены, что в поселке все, как один, стоят без движения, и никто теперь не может их увидеть. Вот и приняли свой истинный облик.
С добрую минуту все молча разглядывали инопланетных кентавров, прилетевших неизвестно откуда и столь активно вмешавшихся в привычную земную жизнь.
Зачем они все это сделали, что теперь будет дальше?
Наверное, у каждого, кто был возле монитора, мигом пронеслись в голове эти вопросы.
Александра Михайловна глубоко вздохнула. У нее явно созревало какое-то решение.
Но пока, видно, оно еще не сформировалось до конца.
– А теперь, Лаэрт Анатольевич, – сказала она, – любопытно бы взглянуть, что происходит по другую сторону этого невидимого барьера. Помните, ваш… э-э-э… Всеволод, говорил, что вертолеты летают, иностранных журналистов все больше становится. Можно?
– Можно, – ответил нобелевский лауреат, – подведу камеру вплотную к внутренней стороне барьера. Через него-то она, сами понимаете, не пройдет…
Лаэрт-второй опять переключил сигнал на другую телекамеру, и с огромной скоростью она пронеслась через весь пораженный столбняком поселок к железнодорожной станции.
С внешней стороны невидимого кольца по-прежнему было черным-черно от любопытных людей.
Однако появились там уже и автобусы с эмблемой TV.
Два ярко-желтых вертолета явно неотечественного производства стояли на путях, словно делая короткую передышку перед новым вылетом.
– Ясно, – сказала доктор педагогических наук. – Лаэрт Анатольевич, хочу с вами кое о чем посоветоваться…
7. В гости к кентаврам
Костя и Петр примеряли защитную одежду, изготовленную Лаэртом-втором и Лаэртом-первым. Была она очень неуклюжей, очень тяжелой, но обеспечивала, по утверждению нобелевского лауреата, полную безопасность от действия неизвестного излучения, пронизывающего Поваровку.
Сконструировали ее просто: в лаборатории нашлись два куска брезента, из них скроили плащи-накидки и пропитали жидкой бетонной смесью, которую Лаэрт-второй особым образом приготовил так, чтобы она долго не застывала.
В наглухо закрытые капюшоны вшили круглые обзорные иллюминаторы из толстого стекла.
Двигаться в такой бетонированной одежде было невероятно трудно. Дышать под брезентом оказалось вообще невозможно.
Тогда, подумав, два Лаэрта сконструировали какую-то сложную систему автономного дыхания, включавшую в себя баллоны с кислородом.
Наконец, когда все было готово, появилась возможность приступить к активным действиям и для начала под прикрытием ЭКН понаблюдать за пришельцами, принявшими свой естественный облик, в непосредственной близости.
Правда, хоть такая идея и принадлежала ей самой, но все же Александру Михайловну долго мучили сомнения. Одно дело толстый слой бетона над головой и совсем другое накидка на плечах.
Когда же идти на разведку первыми вызвались Костя с Петром, сомнения одолели ее совсем.
– Нет, ни за что я вас не пущу! – решительно сказала доктор педагогических наук. – Лучше уж я сама пойду.
На секунду она остановилась.
– А что? – сказала бабушка потом. – Раз я это придумала, мне и идти. Видно было, что такая мысль только сейчас пришла ей в голову, и она ей понравилась. – Здесь нужны осторожность, хладнокровие, рассудительность, взвешенность.
