Peter Beagle - Соната Единорога
Вода действительно оказалась очень холодной. Почти у самого берега начиналась глубина. Джой ушла под воду с головой, но тут же выскочила на поверхность, хватая ртом воздух и оглядываясь – где же ручейная джалла? Вокруг не было ни малейших признаков присутствия джаллы – до того самого момента, пока перепончатая рука не ухватила Джой за лодыжку и не потянула в глубину. На миг девочка запаниковала и принялась брыкаться, колотя руками по воде – «О господи, какая она сильная!» – но хватка немедленно разжалась, и ручейная джалла оказалась рядом с Джой. Миндалевидные глаза сверкали от радости.
– Вот! – крикнула джалла. – Вот так мы играем! А теперь твоя очередь!
Джой попыталась было спросить, какая такая очередь, но джалла снова исчезла. Тут у девочки в сознании зазвучал возбужденный голос Турика, наблюдавшего за ними с берега:
– Лови ее! Ну, давай же!
Джой осмотрела водную гладь, отыскала цепочку поднимающихся из-под воды веселых серебристых пузырьков и нырнула.
Джалла тут же метнулась ей навстречу, мускулистая, жилистая, с лоснящейся, едва ли не чешуйчатой кожей. Она не предпринимала ни малейшей попытки убежать – напротив, джалла с радостным бульканьем и урчанием вилась вокруг Джой, выскальзывая у нее из рук. Иногда джалла быстрым, неотвратимым броском сама хватала Джой и утаскивала ее на дно. Она могла оставаться под водой намного дольше Джой, но всегда отпускала девочку, стоило той лишь подать знак, и старательно соразмеряла свою силу и быстроту с возможностями Джой. Они плескались, хохотали и радостно визжали, умолкая лишь тогда, когда начинали искать друг друга под водой. А Турик наблюдал за ними с берега, время от времени пощипывая густой желтый мох, что рос между камнями.
Джой понятия не имела, сколько времени она плавала в компании джаллы. Она остановилась лишь тогда, когда устала до изнеможения и не могла больше играть. Джой плюхнулась на мелководье, чтобы немного отдохнуть. Речная джалла улеглась рядом – правда, она-то даже не запыхалась.
Джалла прикоснулась к груди Джой, потом к своей груди и с улыбкой произнесла:
– Теперь мы сестры.
Джой удивленно моргнула.
– Сестры? Это здорово! Я всегда хотела сестру, но у меня есть только чокнутый младший братец. Его зовут Скотт…
– Ты и я – сестры, – повторила ручейная джалла. – Если я тебе понадоблюсь, приди сюда и позови.
– Хорошо, я приду, – согласилась Джой. – А если я тебе понадоблюсь… – она запнулась, вспомнив ступни джаллы. – Ну что ж, мы сестры, – сказала она. – Я буду знать это.
– Да, – кивнула речная джалла. – До свидания.
Она еще раз притронулась сперва к Джой, потом к себе и без малейшего всплеска ушла в глубину. А Джой долго сидела и смотрела в воду.
Потом Джой оделась и, выжимая на ходу волосы, вместе с Туриком спустилась с холмов. Они уже почти добрались до луга, где паслись единороги, когда Джой увидела прямо перед собой белого единорога. Он стоял в тени огромного валуна. Даже с этого расстояния Джой узнала его глаза.
– Индиго! – крикнула она. – Индиго, подожди!
Белый единорог заколебался и даже шагнул было в их сторону, но потом развернулся и в два прыжка скрылся из виду. Джой попыталась еще раз окликнуть его, но тут же умолкла. Она обняла Турика за шею и произнесла:
– Знаешь, приятель, что я тебе скажу об этом месте, Шей-рахе? Здешние жители так и норовят пропасть!
– Я не стану пропадать, – серьезно ответил Турик. И Джой прижалась лицом к морде жеребенка.
Taken: , 1Глава 5
Джой действительно собиралась отправиться домой в тот же самый день. Даже когда Турик ровной рысью вез ее обратно к Закатному лесу, Джой придумывала разные истории, которые можно будет рассказать родственникам, учителям, Би-Би Хуанг и Абуэлите – «Ох, а может, Абуэлите я смогу рассказать, как все было на самом деле?» – на тот случай, если ее все-таки хватятся. Но время здесь было на диво хитрым и ленивым – такое с ней бывало, когда Джой просыпалась до рассвета и, взглянув на часы, с радостью обнаруживала, что идти в школу еще рано и можно поспать часик-другой. В эти предутренние часы к ней приходили самые лучшие, самые удивительные сны. Но в такое утро будильник звенел особенно злобно, и потом Джой до конца дня бывала слегка не в себе. Пребывание в Шей-рахе напоминало эти предрассветные сны, но какая-то часть сознания Джой постоянно пребывала в напряжении, ожидая звонка будильника.
– Я знаю, что должна скучать по дому, – сказала она Ко, – но ведь и вправду трудно скучать по дому, когда не уверен, спишь ты или бодрствуешь.
Как и в снах, проведенные в Шей-рахе дни не делились на часы, минуты и секунды. Джой часто бродила по лесам с Ко и другими тируджайи. Сатир продолжал называть ее дочкой и считал своим прямым долгом опекать Джой и наставлять ее во всем, что касалось Шей-раха. Его многочисленные двоюродные братья и сестры – насколько поняла Джой, все тируджайи были родственниками в том или ином колене, но их родственные связи были настолько запутанными, что даже Ко в конце концов отказался от попыток объяснить их Джой, – так вот, все родственники Ко без малейших колебаний переняли его отношение к девочке. Джой с удовольствием ела фрукты, ягоды и клубни – обычную пищу тируджайи – и осторожно пробовала слегка забродивший черный сок неизвестного ей плода. Самые младшие тируджайи могли впадать в буйство, если выпивали слишком много этого сока, но вообще-то Джой быстро привыкла чувствовать себя в присутствии любого сатира в такой же безопасности, как и в присутствии единорогов. Ко однажды гордо заявил:
– Мы, тируджайи, в чем-то подобны Старейшим. Мы тоже смотрим во все стороны сразу, и вперед, и назад, только не так далеко.
Сатир помолчал и добавил:
– Только мы не живем вечно. Я думаю, это хорошо. То есть это я так думаю.
Часто Джой проводила чуть ли не целый день в обществе ручейной джаллы. Они вместе плавали, играли под водой в прятки, дремали на мелководье, пригревшись на солнышке.
Водяница, как и обещала, научила Джой ловить рыбу голыми руками. Джалла находила чрезвычайно забавным, что Джой не съедает пойманную рыбешку тут же на месте, как это делала она сама, а вместо этого отпускает ее и с восторгом принимается ловить снова. Если не считать плаванья, джалла больше всего любила рассказывать длинные, убаюкивающе запутанные истории о великих бурях, охотах, сражениях и пирах – эти истории ее миролюбивый народ узнавал от речных джалл – и слушать рассказы о странном и поразительном мире, лежащем за Границей. Джалла даже представить себе не могла, что такое компьютер, для чего нужны супермаркеты и что такое продажа недвижимого имущества, но ей все равно нравилось слушать об этом снова и снова. Впрочем, зато она разбиралась в братьях и дала Джой несколько кровожадных, но интригующих советов насчет Скотта.
Но самым лучшим было время, которое Джой проводила с единорогами. Обычно девочка спала, свернувшись между Туриком и Фириз. Джой уже успела узнать, что Фириз принадлежит к племени морских единорогов – их называли килины.
– Лорд Синти из небесного народа, ланау, – объясняла девочке Фириз. – Каркаданны – они и есть каркаданны, сплошь земля и камень. Разные творцы создали нас, но Шей-рах дан всем нам, чтобы жить здесь единым народом. И так мы и поступаем.
Третьим единорогом, которого Джой встретила тогда вместе с Синти и Фириз, – иссиня-серым, стройным, элегантно спокойным – была принцесса Лайшэ, дочь Синти. Она разговаривала с девочкой куда реже всех прочих, реже даже самого лорда Синти, но Джой сразу же обнаружила, что в присутствии Лайшэ она чувствует себя уютнее всего, хотя и не может объяснить почему. Они часто гуляли по Закатному лесу перед рассветом или по ночам, когда все вокруг было заполнено такими дивными ароматами, что спать в такую ночь казалось преступлением. Музыка Шей-раха всегда слышнее при звездном свете – особенно если гуляешь в компании с единорогом.
Однажды в сумерках Джой сказала:
– Чего-то я все-таки не понимаю… Я, собственно, о том, что кто-нибудь из вас постоянно пересекает Границу. Будь я единорогом, я бы и носа не высовывала из Шей-раха. Я что хочу сказать: у нас там, в нашем мире, только и есть, что смог да кинофильмы. А по телевизору все время говорят, как в других странах люди умирают от голода. А здесь все так красиво! Конечно, у вас тут есть эти двухголовые змеи и всякое такое, но я все равно не понимаю, чего вы вообще с нами возитесь.
Принцесса Лайшэ тихонько рассмеялась. Когда кто-нибудь из Старейших смеялся, у Джой всегда возникало одно и то же ощущение – будто ее сознание овевает теплый ветерок.
– Из-за снов, – сказала она. – Среди единорогов бытует легенда, что мы увидели ваш мир во сне и сделали его явью. Мне в это не верится, но мы, Старейшие, думаем о людях и дивимся им куда больше, чем ты могла бы себе представить. Возможно, Шей-рах так неразрывно связан с вашим миром именно потому, что ваш мир внушает нам бесконечное очарование. Я не могу этого объяснить, но, должно быть, так оно и есть. А иначе почему же мы можем принимать только человеческий облик, а не какой-нибудь иной? Мы такие, какие есть – вечные и неизменные, – а в вас одновременно бушуют прошлое, настоящее и будущее. Мне ужасно жаль вас, я бы не выдержала такой жизни, но я не устаю поражаться вам.
