Peter Beagle - Соната Единорога
– Мне нужно домой, – сказала Джой. – Это главное. То есть я хочу сказать – мне здесь нравится, здесь вправду здорово, и я бы совсем не прочь побыть здесь еще немного, но мне надо возвращаться.
Голос Синти омыл Джой с головы до ног, подобно водам Шей-раха.
– Я могу указать тебе путь.
Джой остановилась как вкопанная.
– Можете? Но Ко сказал, что я не могу попасть домой, потому что Граница переместилась, или что-то в этом духе. Я не совсем поняла. Как Граница может перемещаться?
Черный единорог взглянул на девочку с высоты своего роста. Его рог был как щель в полночь среди красных утренних деревьев.
– Она перемещается, потому что Шей-рах движется.
Синти немного помолчал, потом продолжил, роняя тщательно подобранные слова в ошеломленное молчание Джой:
– Существует множество миров, но наш Шей-рах неким способом, который мне и поныне не до конца ясен, соприкасается именно с вашим миром. Мы проплываем через него, скользим через него, подобно тени облака. Мы можем задержаться на одном месте на день или на тысячу лет – если Шей-рах так пожелает. Но Граница существует всегда, и те, кто действительно чувствует нашу музыку, способны пересекать ее в любом направлении в любую ночь, пока в небе стоит луна. Чтобы попасть в Шей-рах или выйти из него, нужны лишь три вещи: сильное желание, музыка и немного луны.
– С ума сойти… – прошептала Джой. – Просто с ума сойти!
Внезапно она умолкла и схватилась за голову.
– О господи, сколько же я здесь пробыла? Я почему-то потеряла счет времени. Мои родители там с ума сойдут. Мне нужно немедленно вернуться!
И снова тихий смех Синти эхом отдался в теле Джой, хотя на этот раз девочка не прикасалась к единорогу.
– В Шей-рахе время течет иначе. Когда ты вернешься, никто даже не заметит твоего отсутствия. Это я тебе обещаю.
– Подождите! – воскликнула Джой. – Подождите-подождите-подождите! Вы хотите сказать, что я могу пробыть здесь сколько угодно, а когда я вернусь домой, там будет все та же самая ночь? Ух ты! Прошу прощения – я вовсе не хочу показаться невежливой, но для меня это все чересчур необычно. У меня внутри делается как-то странно от одной мысли об этом.
Синти не ответил. Джой шла рядом с ним, стараясь сосредоточиться исключительно на музыке. Сейчас, в присутствии единорога, она была чище и сильнее, но оставалась все такой же неуловимой и дерзко плясала среди ручьев, камней и красных деревьев, где ей только вздумается. Девочка нерешительно спросила:
– А почему вы все ходите слепыми? Я имею в виду, что за эти века вы наверняка уже могли что-нибудь придумать…
– Это как-то связано с вашим миром, – отозвался черный единорог. – Со связью между нашими мирами. Это все, что мне известно, а этого недостаточно, – голос, звучавший в сознании Джой, был исполнен горечи. – Я – Синти. Я – старейший среди Старейших. Предполагается, что я должен быть и мудрейшим среди мудрых. Я никогда прежде не подводил мой народ, никогда не подводил Шей-рах. С каждым днем множество единорогов видят все хуже и хуже, но живут в полнейшей уверенности, что я в конце концов отыщу лекарство. А я не могу помочь ни им, ни себе. Я не могу им помочь!
– Мне очень жалко… – сказала Джой. – Правда жалко. У меня в мире придумали много всяких лекарств для глаз, но мне почему-то кажется, что здесь, в Шей-рахе, они вряд ли подействуют.
Синти снова ничего не ответил, и они продолжали в молчании шагать рядом. Джой видела, как Закатный лес согревается и расцветает навстречу черному единорогу. Неизвестные ей цветы спешили распуститься у его ног, неведомые звери и полузвери выбирались из подлеска – посмотреть на проходящего лорда Синти и поклониться ему. А на пределе слышимости звучал голос самого леса.
Внезапно Синти остановился, и Джой вновь ощутила то сладкое и пугающее головокружение, что возникает, если долго смотреть в глаза Старейших, хотя сами они могут при этом на тебя и не смотреть.
– Слушай меня, – сказал единорог. – Есть вещь, которую некоторым смертным следует знать. Слушай хорошенько, Джозефина Анджелина Ривера.
Произнесенное этим безмолвным голосом, ее имя струилось, как ручей, и звенело, как колокола. Джой даже не представляла себе, что такое возможно. Она послушно кивнула, и Синти произнес:
– Мы можем изменять облик. Мы можем выглядеть подобно вам.
Джой снова кивнула Синти продолжил:
– Нечасто, совсем нечасто. Я не менял облик уже очень долго, а большая часть нашего народа вообще забыла, как это делается. Но это так: мы можем принимать человеческий облик и проходить через Границу в ваш мир. Иногда мы так и делаем. Ты встречалась со Старейшими и прежде, Джозефина Ривера.
Джой краем глаза уловила на дереве, высоко над холкой единорога, мимолетное движение – какое-то зеленое пятно – и услышала, как вверху резвится музыка Шей-раха. Синти тем временем продолжал:
– В течение всей нашей истории всегда находилось несколько представителей нашего народа, которые странствовали по вашему миру. Большинство появлялись там лишь ненадолго, на краткие отрезки вашего времени – чтобы стать лишь мимолетным проблеском чуда, в которое не верят, но позабыть не могут. Но были и другие – немногие, очень немногие… Приходилось ли тебе слышать легенды о бессмертных странниках, которых знали в разных местах под разными именами и которые странствовали дольше, чем может прожить человек? Это были Старейшие, что изучали ваш мир и составляли его карты. Но все же в свое время всем им приходилось возвращаться в Шей-рах. Ваш мир убивает нас – кого раньше, а кого позже – но вторых немного. Мы об этом никогда не забываем.
Джой вспомнился тот мальчишка, Индиго. Индиго, который сверкал в полумраке музыкального магазинчика Джона Папаса, подобно лезвию ножа. Индиго, который наиграл первые, ошеломительно радостные ноты той музыки, что в конце концов увела ее из одного мира в другой. Джой попыталась набраться мужества и спросить лорда Синти об Индиго, но она так и не нашла нужных слов и вместо этого выпалила:
– А когда вы… когда Старейшие принимают наш облик, что случается с рогом?
– Когда мы изменяемся, наш рог отделяется от тела, – ответил Синти. – Мы всегда носим его при себе. Мы вынуждены это делать – иначе мы не сможем вернуться домой. А Старейший, который не может вернуться в Шей-рах, обречен на гибель.
Неожиданно Джой стало холодно, и девочку пробрал озноб, несмотря на ласковое утреннее солнце Шей-раха.
– А если кто-нибудь потеряет свой рог или, скажем, продаст его…
Черный единорог уже успел шагнуть вперед. При этих словах он обернулся и взглянул на Джой сверху вниз. И внезапно Джой испугалась – так она не пугалась даже тогда, когда за ней гнались перитоны. Она попятилась и снова услышала в своем сознании голос лорда Синти:
– Я не знаю, что означает слово «продаст», Джозефина Ривера.
А потом он ушел – так же беззвучно, как и появился, и так быстро, что Джой не могла бы сказать, в каком же направлении он скрылся Девочку попыталась было позвать его, но ей тут же показалось, что это слишком дерзко с ее стороны. Джой на миг заколебалась, потом повернула и быстро пошла вперед, куда глаза глядят, и шла так, пока не добралась до опушки Закатного леса.
И там, на залитой солнцем равнине, где не было деревьев, а одни лишь полевые цветы, рассылавшиеся по склонам синевато– зеленых и зеленовато-синих, более дальних холмов, Джой увидела Старейших. Их были десятки, если не сотни, и все они были разноцветные – отнюдь не только белые, как на тех картинках, что доводилось видеть Джой, но и коричневые, и серые, как грозовая туча, и черные, как лорд Синти, и темно-красные, как деревья Закатного леса. Было даже несколько золотисто-розовых, цвета зари. Некоторые из них паслись, другие же восторженно носились по лугу, состязаясь в скорости. Жеребята энергично и весело фехтовали своими маленькими рожками. Некоторые сбивались в небольшие группки и клади головы друг другу на спины, а некоторые держались на отшибе, застыв изваяниями. Единорогов было так много, что Джой не могла охватить взглядом их всех, а музыка их присутствия переполняла душу девочки. Ошеломленная и очарованная, Джой пошла к единорогам, не сознавая, что делает.
Единороги не обращали на девочку внимания, пока она не подошла поближе. Потом они принялись один за другим поднимать головы, и среди них начал шириться легкий журчащий шум – не пронзительное тревожное ржание лошадей, а негромкий звук, состоящий из двух нот и напоминающий пение птиц. Некоторые единороги предпочли тут же убраться подальше, но большинство остались стоять на прежних местах либо слегка отодвигались, давая Джой пройти. И только два единорога двинулись прямо к девочке. Таких, как они, Джой еще не попадалось: оба единорога были красными, ростом с лорда Синти, но более массивными. Их шеи бугрились от мускулов, поддерживающих рог. А рога у обоих были знатные – в добрых три фута длиной. Копыта у них были крупнее, а хвосты и гривы – гуще и грубее, чем у всех прочих. Приблизившись к Джой, единороги издали негромкий предупреждающий звук.
