Джеймс Паттерсон - Спасти Ангела
Такие вот мне в голову лезут страшные мысли.
Я спрятала лицо в ладонях и закрыла глаза, не в силах произнести ни слова. День сегодня был длинный и трудный. Чувствую его прикосновение к своим волосам и замираю. Немного помедлив, его пальцы тихонько двинулись вниз, словно он хочет прочертить линию моего позвоночника. Я молчу, и он подвигается ко мне вплотную и тихо обнимает меня за плечи.
Он тоже молчит, и постепенно напряжение мое спадает, а тело расслабляется от его тепла. И тут я замечаю, как хорошо подходят друг к другу наши тела. Точно кусочки пазла.
Как будто нас создали друг для друга.
Я засыпаю в теплом и мягком коконе его объятий и сплю сладко, как не спала уже много-много лет.
Пока кто-то не пинает меня с криком: «Попалась!»
26
Стремительно вскакиваю на ноги. Колени пружинят, кулаки наготове.
Передо мной — руки в боки, рот до ушей — стоит Ангел.
— Ой страшно! Ой, спасите-помогите! Было бы еще страшней, если б не видела, как вы тут спите-сопите.
Она многозначительно поднимает одну бровь, а я старательно избегаю смотреть на уже стоящего рядом со мной Дилана. Уши у меня горят при одном воспоминании о том, как мы заснули в обнимку.
— Привет, — говорю я не к месту и откидываю упавшие на глаза волосы.
— Вот именно, привет, — сухо откликается Ангел. — Наши вернулись домой, их подлатали, вот я и решила вас проведать. Посмотреть, все ли с вами в порядке.
— Со мной всегда все в порядке.
— Вот и хорошо. А у твоей мамы рука в гипсе. А у Джеба — нога. Игги и Надж все в заплатах. Надж восемьдесят семь швов наложили, а Игги — сто три. У Газзи два ребра сломаны.
Глаза вылезают у меня из орбит. Как же это я их в таком виде оставила…
— Но это не страшно, — продолжает Ангел. — До свадьбы, как говорится, заживет. А здесь что?
Я вкратце рассказала ей про охраняющих Школу безглазых детей, и она по-взрослому вздыхает, качая головой:
— Когда только все эти эксперименты закончатся. Бедные дети!
— Да ты их особенно-то не жалей. Они и без глаз очень даже метко стреляют. Ты лучше послушай, может, оттуда мысли какие-нибудь перехватишь.
Ангел села и, закрыв глаза, замерла. Мы с Диланом тоже опустились на землю. Но смотреть на него мне как-то неохота. Через пару минут Ангел хмуро на нас глянула:
— Ничего. Никаких мыслей мне оттуда не идет. Вы уверены, что там не гуманоиды? Или, может, роботы? Дилан рассмеялся:
— Скажи еще, роботы, покрытые кожей. Фантастики, что ли, начиталась?
Я разозлилась.
— Жизни ты, кузнечик, не знаешь. Тебе еще учиться и учиться, — обрываю я его.
А что, если… У меня возникает план, и я поворачиваюсь к Ангелу:
— Что если мы снова туда полетим? Они выскочат, ты их увидишь и внушишь, чтобы они оружие бросили. Попробуем?
— Попробуем. — Ангел встает и отряхивает руки о джинсы.
Чтобы подобраться к Школе, нам снова приходится пробираться сквозь смертельную проволочную паутину. При мысли о том, как она искромсала Надж и Игги и что их по кусочкам сшивать пришлось, в глазах у меня темнеет. Но опыта нашей троице не занимать, и мы с легкостью проскакиваем сквозь сеть.
Вот и Школа внизу. Пара-другая минут, и на крышу выскакивают трое черных стрелков с поднятыми наизготовку винтовками. Ангел пристально смотрит на них, мысленно убеждая бросить оружие. Один или два раза мы видим, как двое в нерешительности то поднимут, то опустят винтовки, но вдруг стражи выпрямляются и решительно вскидывают их на плечо.
— Им здорово мозги промыли, — ворчит Ангел. — Промыли, а потом так же здорово замусорили. Я с трудом к ним в черепушку проникла. Да и то всего на пару секунд только. А потом их программа опять срабатывает.
— А они люди? — спрашивает Дилан.
— Да, почти на сто процентов. Им, конечно, тоже что-то подмешали, только мне не понять что. Зато я поняла, как они видят. Мы им кажемся светящимися небесными объектами. Очень-очень яркими.
— Понятно теперь, почему они такой прицельный огонь по нам открыли.
И вдруг у меня возникла идея:
— Если мы — светящиеся объекты, почему бы нам не стать падающими звездами?
И с этими словами я складываю крылья и падаю на крышу, только в последний момент снова их распластав, чтобы смягчить посадку. Маленькие ниндзя заколебались, но быстро пришли в себя и вскинули ружья, целясь в меня в упор.
Я подняла руки во всемирно известном жесте: я, мол, безоружна, и стрелять в меня — гнусная подлость.
Но жест мой остался непонятым, и в ответ я услышала только щелканье передернутых затворов.
— Действуем по плану Б! — крикнула я, падая на бок и поджимая ноги.
План Б означает: «Деремся не на жизнь, а на смерть, как разъяренные волки». Резко с силой выбрасываю ногу — ниндзя валится навзничь.
И драка завертелась с сумасшедшей скоростью.
27
Ангел взвивается в воздух, и в ту же секунду в нее стреляет ниндзя. Она, увильнув от пули, опускается у него за спиной. Выбросив ногу назад, ниндзя вмазал ей в живот. Ангел отчаянно кашляет, но вот-вот вцепится в винтовку. Предчувствуя ее ход, ниндзя наотмашь бьет ее по костяшкам пальцев.
В решительную минуту Ангел всегда действует стремительно. С ней мало кто сравнится. Но ниндзя неизбежно ее опережает.
Что за хреновина ему поставлена?
Поднимаюсь на ноги на помощь Ангелу, но один из безглазых ринулся на меня, выполняя сальто назад. Уворачиваюсь от него, уйдя в последний момент в сторону. Он молнией метнулся следом — от могучего удара под подбородок я едва не лишаюсь пары зубов. Нелепо размахивая руками, валюсь с крыши спиной вперед.
Повиснув на трубе, вижу, как Дилан в ярости бросается на скинувшего меня безглазого. Но я и без рыцарей обойдусь. Подтянувшись, я уже снова на крыше, но стоит мне высунуть нос, меня ослепляет предназначенный мне выстрел.
В голове звенит, зубы стучат, во рту привкус крови.
Так! Достали вы меня! Сейчас я вам покажу! У меня в запасе еще пара-тройка классных апперкотов, и ярость рвется наружу. Ну-ка, безглазые, выходи! Хотите по одному, а то и все трое зараз. Я кинулась в нападение. Ниндзя берет меня на прицел. Краем глаза примечаю Дилана. Он машет мне руками, мол, остановись.
— Что, мальчик, ты разве не понял еще, кто рядом с тобой сражается?
Он показывает на небо и что-то мямлит на тему о том, что они видят, а что нет. Я зыркнула на него:
— Скажи лучше что-нибудь новенькое.
Поверх голов коротышек ниндзя он кричит:
— Наверх! Давай наверх! Прямо над головой они ничего не видят.
Я глянула на Ангела. Она порхает над обескураженным безглазым, а он крутится на месте, но никак не просечет, где же она и как от нее избавиться.
Понятненько!
Мы с Диланом следуем ее примеру, стремительно перелетая от одного к другому, чтобы не дать им прицелиться. Не проходит и минуты, как обезумевшие охранники крутятся волчком, программы их, видно, полностью пошли прахом.
Картинка могла бы быть изрядно смешной, если бы не место — крыша дьявольского учреждения, и если бы кокнуть нас не было главной задачей безглазых. И почему-то мне не кажется, что эта дикая пляска — кульминационная точка нашей драчки.
Только я собралась провозгласить переход к плану В, как один из ниндзя — как раз тот, что вертится подо мной — хлопнулся на спину. Следующим упал тот, что под Диланом. У обоих словно что-то замкнуло. Когда упал и третий, мы накрепко связали им руки.
И вот, пока Дилан пересчитывает огнестрельное и прочее оружие и относит его подальше на другую сторону крыши, я сижу, пытаюсь отдышаться, устало слежу, чтобы безглазые каким-нибудь таинственным образом не выпутались.
Ангел наклоняется и сдергивает у одного из них капюшон.
Нам открывается чудовищное зрелище.
Перед нами обычный ребенок. Но над переносицей у него тонкий горизонтальный надрез. Надрез, идущий по всей окружности головы, точно на лоб ему низко надвинут тонкий металлический обруч. И в этом разрезе видны… сотни бусинок крошечных глаз, злобно стреляющих из стороны в сторону. Он отнюдь не слеп. Наоборот, у него полный круговой обзор. Получается, их врасплох не застать и со спины не подобраться. Разве что сверху. Что мы только что и проверили.
Дилан подавленно молчит.
— А я-то думала, это у нас паранойя, — тихо заметила Ангел, и я согласно киваю:
— Видно, здесь случай покруче нашего. Мне-то казалось, ошибки генетических экспериментов — настоящий кошмар. А оказывается, нет ничего страшнее успеха белохалатников.
Вот, например, эти…
28
— Кто вас такими сделал? — шепчу я в ужасе. — И зачем?
Они — самые обыкновенные дети. Дети, которых резали и сшивали снова, над которыми экспериментировали, их программировали… Программировали убивать, и убивать именно нас.
