Клайв Баркер - Абарат: Первая книга часов
И в довершение всего снизу послышался сильный шум — Остов яростными толчками открывал входную дверь. Он так неистовствовал, что трухлявое дерево трещало под его ударами, и Кэнди даже слышала, как ударяются оземь куски выломанных досок. Шум и треск все нарастал, а затем вдруг наступила тишина. Но длилась она всего несколько секунд.
После чего до слуха Кэнди донеслись звуки неторопливых шагов чудовища. Мендельсон Остов подошел к лестнице и двинулся вверх по шатким ступеням.
СВЕТ И ВОДА
— Где ты, дитя? — взвыл Остов, поднимаясь по лестнице. Этот жуткий, ни с чем не сравнимый голос, и звук его медленных, неуверенных из-за хромоты шагов на мгновение наполнили сердце Кэнди таким ужасом, что она окаменела на месте. Все происходившее было как ночной кошмар, внезапно ставший явью: ее преследовало кровожадное чудовище, безжалостный монстр, готовый съесть ее живьем — кусочек за кусочком, палец за пальцем.
Нет!
Кэнди с трудом стряхнула с себя оцепенение. Она не позволит этой омерзительной твари себя схватить!
Кэнди огляделась в поисках выхода на узкий балкон, опоясывавший весь верхний этаж башни. Балконная дверь оказалась прямо за ее спиной. Подбежав к ней, девушка схватилась за ручку. Та не поддалась, но отчаяние придало Кэнди сил. Она налегла на дверь плечом, замок с треском вылетел из трухлявой доски, и путь оказался свободен. Кэнди выбралась на балкон. Его деревянный пол, который в течение долгих лет палило солнце, заливали дожди и терзали зимние ветра Миннесоты, оказался даже в худшем состоянии, чем лестница внутри башни. Подавшись вперед, Кэнди ухватилась за металлические перила. И как раз вовремя: в следующее мгновение пол под ее правой ногой прогнулся и вниз посыпались обломки гнилых досок. Не держись Кэнди за перила, она наверняка провалилась бы в образовавшуюся дыру и, возможно, расшиблась бы насмерть.
Она освободила ногу из ловушки и не без труда отыскала более крепкий участок балкона, куда можно было ступить. Снизу из башни доносился голос Остова, который нараспев бормотал угрозы в ее адрес. Кэнди прислушалась. Чудовище, похоже, напевало сквозь зубы какую-то жуткую колыбельную. Из тех, под какие в детстве засыпают в своих кроватках монстры вроде него.
Баю-бай,
Моя малышка,
Скоро-скоро
Тебе крышка.
О грядущем не мечтай,
О былом не вспоминай:
Смерть готовит нам подвох,
Вот он, твой последний вздох.
Кэнди мысленно приказала себе не поддаваться панике. Она оглядела окрестности башни и на всякий случай позвала:
— Хват! — хотя и не обнаружила вокруг никаких следов пребывания братьев Джонов. — Хват, где же ты?
К немалому ее изумлению, он тотчас же отозвался на ее крик. Вынырнув из густой травы, Джон Хват помчался к башне. Она заметила кровь у него на руках. Неужели ему удалось ранить Остова? Вот было бы здорово!
— Леди Кэнди! Как вы там?
— Мне не удалось зажечь свет, Хват. Сожалею, но это невозможно.
— Он уже близко, леди!
— Знаю, Хват. Знаю. Но свет здесь никак не зажжешь. Нечем!
— Там должны быть чаша и шар. Поищите чашу и шар, леди!
— Что?
— Это старая игра, Кэнди. Свет — самая старая игра в мире!
Кэнди оглянулась. Ну да, чашу она видела, если только можно было так назвать небольшую миску, стоящую на опрокинутой пирамиде.
— Чаша есть! — крикнула она братьям.
— Так опустите в нее шар! — ответил Хват.
— Какой еще шар? Откуда мне его взять?
— Он должен быть где-то рядом.
— Ничего подобного здесь нет!
— Так потрудись его отыскать! — рявкнул Джон Змей. Кэнди не стала упрекать его в невоспитанности — на это у нее попросту не было времени. Еще несколько секунд, и Остов появится на пороге круглой комнаты, откроет дверь... Нет, об этом лучше не думать! Ей оставалось одно — последовать совету Хвата и попытаться найти шар. Она осторожно перешагнула через пролом в полу балкона и вернулась в комнату.
Озираясь в поисках загадочного шара, она с тревогой прислушивалась к шагам Остова. Он был уже совсем близко. И вдруг, когда Кэнди уже обмерла, ожидая, что вот сейчас дверь распахнется от грубого толчка, до нее донесся самый желанный, самый обнадеживающий на свете звук — треск ломающейся древесины. Ее преследователь испустил вопль ужаса и отчаяния. Вес его, по-видимому, оказался слишком велик для полусгнивших ступеней. Кэнди слышала, как часть лестницы с грохотом обрушилась вниз, в колодец башни. За те несколько секунд, что длилась наступившая вслед за этим тишина, Кэнди воспрянула духом. Она была почти уверена, что Остов свалился на земляной пол вместе с гнилыми досками и лежит теперь внизу, бездыханный или сильно покалеченный. Но вместо стонов из глубины колодца до нее донеслось злобное бормотание. И хотя язык, на котором бубнил Остов, был совершенно незнаком Кэнди, ей не составило труда догадаться, что ее преследователь бранится на чем свет стоит...
Она подошла к двери и, приоткрыв ее, посмотрела вниз. Под тяжестью веса Мендельсона Остова обрушилась довольно значительная часть лестницы — ступеней пять или шесть. Но самому ему удалось избежать падения. Каким-то чудом он успел отпрыгнуть назад, вниз, и удержался на уцелевшем участке, однако теперь, чтобы продолжить подъем, чудовищу предстояло преодолеть довольно большой пролом. Кэнди разочарованно вздохнула. Она-то надеялась, что монстр валяется внизу! Ей пришлось утешиться тем, что благодаря случившемуся у нее появилось несколько лишних секунд на поиски шара.
Остов поднял голову и, хищно взглянув на Кэнди, протянул к ней обе руки с выставленными вперед наподобие рожек костлявыми пальцами — указательными и мизинцами. Будь у него возможность умертвить ее взглядом, Кэнди погибла бы в ту же секунду, в этом у нее не было ни малейших сомнений. Но пока он только и мог что браниться и тыкать в нее пальцами. Однако медлить было нельзя: ей еще предстояло найти шар.
Стоило ей снова оглядеть комнату, как снаружи послышался крик Хвата:
— Мы идем к вам на помощь, леди Кэнди! Подбежав к балконной двери, она прокричала ему в ответ:
— Не вздумай! Оставайся на месте! Тебе сюда не добраться: лестница обвалилась!
Хват заглянул внутрь маяка сквозь пролом в стене. Убедившись, что Кэнди сказала правду, он покачал головой.
— Но как же вы-то спуститесь вниз?
Похоже, в настоящую минуту ее безопасность заботила его куда больше, чем «самая старая игра в мире».
— Что-нибудь придумаю, когда придет время, — ответила Кэнди. — Прежде всего надо отыскать этот дурацкий шар.
— Мы все же попытаемся подняться к вам! — заявил Хват.
— Нет, это ни к чему, — возразила Кэнди. — Ждите меня внизу. Пожалуйста!
Не дожидаясь ответа братьев, она опустилась на корточки и приступила к поиску недостающей части той странной головоломки, которую ей только предстояло разгадать. На полу никакого шара не было и в помине, но оставались еще несколько углублений под сгнившими и проломленными участками досок. Шар мог закатиться в одно из них. Кэнди принялась методично обшаривать каждую из этих дыр, вынимая из отверстий источенные жучком щепки и комья свалявшейся пыли, нити паутины, высохшие останки насекомых.
В первом из отверстий шара не оказалось. Во втором тоже. И только на третий раз ей повезло. Она нащупала рукой какой-то круглый предмет, закатившийся в дыру. Ей пришлось выломать небольшой кусок доски, чтобы его достать. Маленький серебристо-бирюзовый шарик. Она кое-как подцепила его кончиками пальцев и вытащила наружу. Шарик оказался на удивление тяжелым. Он был вовсе не деревянный, как она сперва предположила, и не из пластика. Литой металлический шар. Его зеленовато-голубую поверхность украшал рисунок, который был очень хорошо знаком Кэнди: именно такие волнистые линии ее рука будто помимо воли выводила на полях учебника.
Но ей некогда было удивляться этому совпадению. За спиной послышалось громкое сопение, затем что-то снова рухнуло вниз, в колодец. Кэнди ни минуты не сомневалась, что это было: Остов, снедаемый желанием добраться до нее, отважился перепрыгнуть через обвалившийся участок лестницы.
Кэнди оглянулась. Сквозь приотворенную дверь она увидела Остова. Прыжок ему удался, и теперь он мчался по самой верхней уцелевшей части лестницы, перепрыгивал через две ступеньки и хватался за шаткие перила, а его длинные когти устрашающе клацали, ударяясь о сухое дерево.
Кэнди перевела взгляд на маленькую чашу на плоском основании пирамиды. В ушах ее эхом отдавались слова Хвата:
«Свет — самая старая игра в мире».
Тем временем Остов подобрался к двери и сквозь небольшую щель уставился на Кэнди одним из своих крошечных, как острие булавки, зрачков. Пасть его была широко разинута, с подбородка капала пена, как у бешеной собаки. Он снова затянул свою колыбельную, но теперь она звучала не зло и резко, как прежде, а нежно, весело и ритмично:
