Илья Подольский - Огненная печать
Школьный бой, ставший уже будничным, снова отгремел, но только не для меня – я опять отсиделась в тылу. Еще в прошлом году я смирилась с тем, что мне никогда не спеть: «Школьные годы – чудесные…» Конечно, это жестоко, как сказала бы мама, но ничего не поделаешь. Если оценить мое «школьное» чувство по пятибальной системе, то школу я люблю на слабенькую четверку.
После уроков мы – странная троица – обычно никуда не спешили и, гуляя по суетным улицам, делились своими впечатлениями, даже если их у нас не было. И на этот раз мы не стали изменять традиции.
– Я слышал сегодня от девчонок, что Ольга не смогла сдать экзамен, – серьезно посмотрев в мои глаза, сказал Красильников.
– Да, точно, – подхватил Юрка. – Наверно, эта красавица сама себя сглазила. Я вот, например, когда иду на экзамен, говорю себе: «Ничего не знаю, ничего не сдам». А выходит все наоборот! Надо посоветовать Ольге, чтоб она не зазнавалась наперед.
Антон и я промолчали. Мы пришли к реке и тут же уселись на наш любимый утес. Солнце и осенняя вода все еще манили, еще было желание поплескаться. Что может быть приятнее этого зрительного обмана! Мальчики о чем-то говорили, наверное, о делах, касающихся их чести. По теплому, как бы золотистому воздуху мимо моего носа проплывала легкая паутинка. Я следила за ее полетом, и она уже хотела причалить к моему лицу, но нежный ветер увлек ее дальше. Я подумала, хотя нет, я увидела:
– Такой же тонкой может быть мысль… Такой, что ее прикосновение даже не ощутимо…
– Ты чего там бормочешь? – спросил Юрка.
– Тихо, она произносит свои колдовские заклинания, – прошептал Антон. – Я угадал?
– … Мысль принесла мне радостную весть, и я возьму на себя смелость первой объявить вам вот что…
Юрка рассмеялся, но Антон тут же пихнул его в бок, из-за чего Юрка больше удивился, чем послушался.
– Что такое? – недоумевал он.
– Слушай, слушай, что она скажет! – с нетерпением просил Антон.
Я стала рассказывать им смысл моего видения, которое мелькнуло в то мгновение, когда ветерок унес от меня паутинку.
– На следующей неделе мы и еще несколько человек из нашего класса отправимся в путешествие по Волге. Наш теплоход будет бороздить тихие волжские дали ровно семь дней, а потом мы снова вернемся в родной Псков… Но это лишь общая картина, подробности пока туманны…
– Ха-ха! Хорошо бы! Ну, Журавлева, и выдумщица ты! – восклицал Гислер. – Хотелось бы поверить в эту сказку. Но постой, может быть, я просто прохлопал ушами, и в школе уже говорили об этом круизе, так?
– Нет, – немного даже смущаясь, ответила я. – Школа об этом узнает только завтра.
– Чушь какая-то… Ева, ты нас дурачишь? Антон, я, например, ей не верю, – растерянно улыбаясь, говорил Юрка.
– А ты поверь, – загадочно сказал ему Антон.
– Не понимаю, у вас у обоих, что ли, крыша поехала?! Кем вы себя вообразили? Подумайте, кто вас отпустит, да еще в начале первой четверти? Поучиться еще не успели, а уже на каникулы собрались! Я, конечно, только за, но вот, боюсь, директорша будет против того, чтобы половина нашего класса ни с того ни с сего отправилась в путешествие, как ты говоришь.
– Ты сам убедишься… завтра же, на первом уроке, – спокойно возразила я.
– Да ну вас! – махнул Гислер рукой и встал. – Вашими фантазиями не насытишься.
– Юрик, ты что? Обиделся? – спросил Антон и тоже встал.
– Нет, я просто есть хочу, – пояснил он.
– Значит, ты не поплывешь с нами на теплоходе по Волге?! – сделала я удивленный вид.
– Какая Волга? Какой теплоход? – вспыхнул Юрка. – Может быть, мы еще на Луну полетим? Нет, сначала купим себе луноход, а потом полетим, ладно?
– Ты чего так завелся? – с какой-то надменной серьезностью поинтересовался Антон.
– Да надоело мне все! Мы ходим всюду, как три ненормальных сектанта. Вы толкуете о всякой там магии, о судьбах. Но если по правде, то ни черта в этом не смыслите. И потом, мне надоело, что вы в последнее время как-то странно друг с другом переглядываетесь…
– Юрик, ты что, ревнуешь? – неудачно пошутила я.
– Нет, Журавлева, – ухмыльнулся он в ответ. – Ты существо бесполое.
– Все, Гислер, – обиженно, но спокойно сказала я. – Ты хотел есть, так иди. Нам больше не о чем говорить.
– Ох уж, извините, что я не псих! – съязвил напоследок Юра.
– Извиняю, – тихо проговорила я. Гислер попросил Антона на пару слов, и они вместе ушли.
Дурацкий разговор все еще верещал в моих ушах. Вероятно, Юрке уже давно было не по себе от наших пространных бесед. Может быть, и вправду по школе уже ходили разные дурацкие слухи о нас троих. Я всего этого не знала, но, видно, Юре действительно лучше найти других друзей. Вскоре вернулся Антон и, вновь присев рядом со мной, спросил:
– Ева, неужели ты обиделась на то, что Юрик назвал тебя бесполым существом?
Я рассмеялась.
– Да нет. Просто это был повод к тому, чтобы наш спор не превратился в ссору.
– Но ведь он просто не знает о твоих способностях… Да и у меня к тебе есть кое-какие вопросы.
– Спрашивай, – разрешила я.
– Разве ты не знаешь, о чем я хочу тебя спросить? – слукавил он.
– Знаю.
– Ха! Тогда я не стану спрашивать, – отступил Красильников.
– А я отвечать… – заключила я. – Пойми, Антон, я никогда не смогу объяснить тебе тайну своих видений. Твое право – не верить мне.
– Но ведь что-то ты чувствуешь, когда они к тебе приходят! – страстно заявил он.
– Да, – вздохнула я и поднялась на ноги. Расправив крылья вместо рук, я твердо сказала: – Нечеловеческая уверенность – вот что сопровождает каждое мое предвидение.
Антону, кажется, было достаточно сведений о моей паранормальности. Мы еще минуту смотрели на реку, а потом задумчиво побрели по пыльным улицам. И каждый из нас думал о невозможном, но тем не менее происходящем прямо на наших глазах.
– Что нас ждет на берегах Волги? – как будто в такт моим мыслям спросил Антон.
– Семь дней правды, – ответила я.
Многое в этом мире необъяснимо, многое теряется в догадках. И кажется мне, что нет ничего напрасного. Конечно, жаль, что Юрка не сможет увидеть всех чудес, которые нас ожидают… Но он сам сделал выбор, и его право – не замечать всех этих таинств и загадок. С Антоном мы распрощались до завтра.
– Почему ты не говоришь мне, какой предмет помог тебе обрести дар? – уже напоследок пожелал он узнать.
– Надо выждать некоторое время, – кратко объяснила я.
– Ты все-таки не доверяешь мне.
Я промолчала и, сделав рукой привычный жест «пока», побежала домой.
* * *Сегодня утром за завтраком мама сообщила, что Софья Харитоновна ждет нас в гости. Как всегда, мама не могла отказаться от моего сопровождения. Поэтому полдня она терпеливо ждала, когда же я приду из школы. Разумеется, я задержалась, из-за чего настроение мамы стало на полтона ниже. К счастью, папа, в кои-то веки решив пообедать дома, был в хорошем расположении духа. В перерывах, когда газета переставала его интересовать, он уделял нам свое дорогостоящее внимание. Впрочем, так оно и есть: мой папа, Олег Владимирович, даже дома занимал высокий пост и вел себя по-директорски.
– Лена, дорогая, – допивая свой зеленый чай, говорил он маме, – зачем Еве твоя тетка? Может быть, она хочет как-то по-другому распорядиться своим свободным временем.
– Ах! Олег, ты опять пьешь этот чай. Как ты не запомнишь, что у тебя от него понижается давление, – заботливо пролепетала мама. Тут я поняла, что даже папа бессилен перед нашей кроткой мамочкой. Интересно, почему кротким, немного сентиментальным людям так легко удается властвовать? Посему, чтобы не нарваться на очередное недоразумение, я должна была выполнить эту свою еженедельную обязанность и все-таки навестить Софью Харитоновну.
– Дочка, что это у тебя на руке? Дай посмотрю, – неожиданно для меня заметила мама мою татуировку, которая внезапно оголилась, потому что браслет сполз на запястье.
– А!.. Это? – как идиотка, заулыбалась я. – Это так просто, рисунок…
– Сегодня утром, помнится, его у тебя не было. Когда же ты успела? – все больше напрягала она меня.
– В школе… на перемене… – сбивчиво говорила я, думая, как бы увернуться от зоркого и осторожного материнского взгляда. – Один парень нарисовал. Ничего страшного, это смывается.
– Парень? – строго спросил отец.
– Ну не то чтобы парень… Одноклассник! Да! Мам, разве ты Антона не знаешь? Ему вечно хочется показать свое превосходство… – стала придумывать я всякие байки.
– Ева, послушай, – назидательно сказал мой родитель, – мы с мамой тебе уже не раз говорили о всякого рода татуировках. Если ты собираешься сделать нечто подобное, то знай – такой глупости мы тебе не простим. И тогда, глядя на эту свою татуировку, ты всю жизнь будешь мучиться от осознания вины… Ну перед нами, в частности.
«О боже! – подумала я, нахмурив брови, а в душе смеясь. – Мои милые родители все еще рассказывают мне страшные сказки. Хотя в чем-то они, конечно, правы. Делать татуировки из-за прихоти бывает очень даже опасно. Иногда навсегда запечатленный рисунок может пробуждаться от своего пожизненного сна и оживать, двигаться, наконец, тату может приказывать тебе…» Но – мне повезло: когда папа предупредил меня о самом страшном в моей жизни, мама почувствовала так необходимое ей моральное удовлетворение. Она больше не стала задавать вопросы о моей птице, которая к концу нашей беседы уже три раза меняла угол своих крыльев. Целых три раза! Такое было впервые и могло означать лишь то, что сегодняшнее, уже вечернее, или ночное, видение будет очень важным и долгим.
