Елена Лев - Нелли. Тайна серых теней
– Это наши властители.
– Тот с ожерельем, кто он?
– Прокус Мудрый. От имени нашего пага он держит слово перед королем и передает нам его повеления.
– Α-a, он не главный? Так всегда: где-то есть кто-нибудь и поглавнее! А со шрамом?
– Красс – главнокомандующий наших войск.
– Варрий?
– Варрий Хромой, герольд. Он ведет учет всему.
– Как успевает? Вас же много!
– Нелли! Он сам ничего не делает, у него в подчинении несколько сотен подручных.
– Точно как у людей!
Нелли помолчала, разглядывая форум внизу. Отсюда было хорошо видно «мордочку» Белой Норы, арочные выходы на площадь и ослабевший поток крыс внизу.
– А у вас тут ничего, интересно! – сказала Нелли. – Праздники бывают?
– Конечно! Все любят повеселиться. Например, скоро День Подношения.
– Подношения кому?
– Нашим покровителям. Богам Вертумну, Консу и Церере.
Нелли устала удивляться.
– О богах расскажешь потом, – сказала она. – Почему внизу стало так мало народу?
– Вечер, паг готовится ко сну. А наверху – утро! – предугадывая вопрос Нелли, ответил Корнелий. – Завтра у нас важное дело – пойдем к фламинам. А сейчас мы идем в гости. Забыла? Мы приглашены к Нуме Большому. Кстати, его сестра Сабина может стать следующей Амой, Матерью нашего пага. Так все говорят.
– С удовольствием познакомлюсь с будущей правительницей, – вежливо сказала Нелли.
Семья Нумы жила в просторной норе с кладовыми, боковыми нишами-спальниками, запасным выходом и большим круглым окном, выходившим на форум. На полу норы толстым слоем лежала душистая трава, а стены были украшены замысловатыми панно из птичьих перьев исключительно черного и белого цвета.
Нума, счастливо улыбаясь, представил мать семьи – Элленику, двух братьев одного с ним возраста, Цицерона и Авла, и толпу младших братьев и сестер, совсем юных. Корнелий объяснил, что старшие сестры Нумы уже перебрались в общежитие для молодых крыс.
– Наши девочки всегда были воинственными и самостоятельными. Они быстрее приняли ответственность и осознали смысл жизни, – подключился к разговору один из братьев Нумы, Цицерон. Одно его ухо заметно лопушилось, а мордочка показалась Нелли очень хитрой.
– А в чем смысл жизни? – стараясь поддержать вежливую беседу с хозяевами, спросила Нелли.
Цицерон прищурился и с усмешкой посмотрел на нее:
– В продолжении, конечно!
Нелли промолчала. Она вспомнила намеки Бэсс. «И эти туда же! Все хотят, чтобы я стала крысиной мамашей! Если я и выйду замуж, то только за Гая!» – решила Нелли и удивилась своим мыслям. Она впервые задумалась о замужестве.
Корнелий и Цицерон уединились в углу норы. Нелли было любопытно, но подходить к ним она не стала. Мало ли какие секреты у юношей, пусть и крысиных. Нума вместе с младшим братом раскладывали на свежих листьях угощение; вид у них при этом был очень занятой и важный, будто разложить кусочки сухого сыра – серьезная задача. Элленика уединилась в спаленке. Нелли, предоставленная самой себе, решила исследовать нору, углубилась в один из переходов. И сразу наткнулась на «комнатку» малышей.
Их было шестеро. Вместо детского пушка, украшавшего спинки крысят в детском отделении, эти являлись обладателями ухоженных шубок. Видимо, они уже были достаточно взрослыми. И хотя на мордочках еще оставалось выражение наивного любопытства, Нелли сразу почувствовала, что малыши будут стоять друг за друга горой, или кучей.
– Могу я войти? – спросила Нелли.
Все шестеро молча кивнули.
– Чем занимаетесь? – продолжила Нелли, пытаясь завязать беседу.
Крысята с готовностью выложили перед ней обрывки бумаги. Нелли вспомнила, что крысы умеют читать и писать. Так говорил Корнелий. Она внимательно рассматривала черточки, точки и бесформенные пятна на бумаге. Но ничего не поняла. «Значит, буквы у них все-таки свои!» – решила она.
– Что здесь написано? – спросила Нелли ближайшего к ней малыша.
– Здесь не написано. Я еще не умею записывать. Здесь нарисован Нума, – малыш переложил листы. – А здесь мама. А здесь воины идут…
Нелли напрягла воображение, но ничего даже близко похожего на группу воинов не увидела.
– А я могу порисовать? У вас есть еще бумага?
– Сколько хочешь! Цицерон всегда нам приносит, – загалдели малыши, и в лапах Нелли появились внушительный обрывок бумаги и кусочек угля.
«А ты еще рисовать-то умеешь? – высунулась из-за угла язвительная Ненэ. – Лапами-то как, удобно?»
Нелли не стала обращать внимание. Она разгладила бумагу и попробовала провести первую линию. Получилось. Линия превратилась в тело крысы. Нелли добавила уши, глаза, лапы с когтями, усы и длинный хвост, который целиком на листе не поместился. Не все вышло четко, но лапки Нелли вспоминали умение рук. Правда, что мастерство не потеряешь!
– Вот вам воин.
Малыши пыхтели вокруг нее, сосредоточенно разглядывая рисунок. Не дождавшись одобрения или критики, Нелли решила продолжить.
– Нарисуем воину копье. Откуда он идет? Он возвращается из боя, – объясняла она.
– С кем? – прошептал малыш рядом.
У всех художников бывают моменты, когда они рисуют интуитивно, подчиняясь лишь своим внутренним чувствам. Потом они могут с удивлением говорить: «Как я мог? Как такое получилось?» И либо радуются, разглядывая содеянное, либо сожалеют. Возможно, Нелли все больше становилась крысой. А может, просто хотела угодить малышам?
На свободном месте листа она нарисовала человечка с поднятыми вверх руками, бегущего в сторону от крысы, которая оказалась больше человека. Как только Нелли закончила рисовать широко распахнутые от ужаса глаза человечка, крысята издали ошеломляющий визг. Нелли даже подпрыгнула.
Малыши вырвали листок из ее лап и стали передавать его друг другу. Они кричали, ахали, визжали. В общем гомоне Нелли не разобрала ни слова.
Она решила незаметно покинуть эмоциональных зрителей, но на пороге комнатки уже стояли встревоженные Корнелий, Цицерон, Нума и Элленика.
Малыши гурьбой рванули к ним. Как знамя, над их головами мелькал обрывок бумаги.
Повисла тишина. Взрослые крысы внимательно рассмотрели рисунок.
– Это ты сделала? – спросила Элленика.
Нелли стало не по себе. Точно таким тоном ее спросила тетка Джен, обнаружив в альбоме рисунок, изображавший трех девочек. Одна с кровью выдирала из своей спины крылья, другая уже вынула и держала в руках сердце, а третья, стоя на коленях, искала выпавшие глаза. Отличный рисунок, с яркими деталями. Марите очень понравилось. Нелли так и не поняла, что испугало тетку Джен, но та за шиворот притащила ее к психиатру. Тот долго разглядывал рисунок, потом Нелли, затем попросил тетку Джен выйти и изрек: «Еще раз нарисуешь такое, отправлю в психушку».
«Никогда и никому не буду показывать рисунки, вывалившиеся из души», – твердо решила тогда Нелли.
– Откуда ты прибыла, гостья? – Элленика уставилась на Нелли.
– Почему ты не в Урбсе? – подключился Нума.
Нелли не знала, почему она здесь, а не в каком-то Урбсе, поэтому упорно молчала. Только глазами хлопала.
Все повернулись к Корнелию.
– А… она… скоро туда отправится, – успокаивающе сказал он.
– Почему я должна куда-то отправиться? – не выдержала Нелли.
– Потому что все, кто умеет делать это, должны находиться в Урбсе, – сказала Элленика.
Нелли заметила, что Цицерон едва заметно толкнул Нуму, и тот громко заявил:
– Я есть хочу! Пора перекусить.
И толстяк первым вышел из норки.
За ужином о рисунке не вспоминали. Цицерон, который верховодил в беседе, рассмешил всех, рассказав историю о том, как два крыса из рода Поппеи захотели стать птицами. Пытаясь соорудить крылья, связали огромные пучки перьев. Прыгать решили с уступов Шинного водопада. Эксперимент закончился тем, что вместо птиц получились рыбы. Потом он рассказал, что несколько переходов и помещений у северного входа, а также сам вход закрыли. Дело в том, что Алквин Глупый, следопыт из рода Теоны, возвращаясь домой, вляпался в светящуюся краску из опрокинутой неосторожным человеком банки. Мало того что Алквин вымазал все, что повстречал на пути, так еще оставил четкий след к северному входу, который пришлось закрыть. Потом Нелли узнала, что нельзя пользоваться и юго-восточным входом, так как его подтопило. И главное: в колонию прибыл консул Ганнон из Урбса. Нелли наконец поняла, что Урбс – это столица, крысоград. Все начали высказывать предположения о цели приезда консула: ничего хорошего от его визита явно не ждали. Цицерон смешно продекламировал: «Появляется Ганнон, в лапы хвост – и быстро вон!»
– Ама Августа недовольна его приездом, – сообщил Цицерон. – Даже не хочет выходить из логова!
– Тебе повезло, – шепнул Корнелий на ухо Нелли.
После угощения и трапезы началась веселая игра.
Она заключалась в том, что все желающие валились в одну большую кучу и начинали возиться, толкая и барабаня друг друга лапами. Победителем считался тот, кто сумел выбраться на верх кучи, растолкав остальных. Никто не кусался и не царапался, но цепляться за хвосты и лапы позволялось. Нелли удалось дважды победить, но она подозревала, что ей «помогли» вежливые хозяева норы.
