Татьяна Семенова - Монсегюр. В огне инквизиции
— Ребята, давайте попробуем, работает он или нет, — с энтузиазмом предложил Ваня.
— Ты что, ополоумел? — цыкнул на него Саша. — Нашёл игрушку.
Аня задала резонный вопрос:
— А вообще этот «Фаэтон» запускали? — Она обращалась к Саше. — В тетрадке написано что-то об этом? Интересно, путешествовал кто-нибудь во времени или нет? Или образец остался только образцом?
Ветров пролистал несколько страниц, что-то бубня себе под нос.
— Ага… нашёл, — наконец, сказал он.
«Завтра проводим первый эксперимент на человеке. Добровольцев несколько, в том числе и я. Все очень волнуются…»
Саша замолчал.
— Что дальше-то? — Ваня хотел выхватить у него тетрадь.
— Да подожди ты! — рассердился Ветров. — Тут лирика, личные впечатления автора дневника. Я хочу найти, где написано по существу. Не мешай… Вот.
«…Первым испытателем будет Андрей, наш главный физик. Он настоятельно просил Главного доверить ему эту миссию, ссылаясь на то, что он руководил группой физиков, которые проектировали „Фаэтон“, и что вся ответственность за техническую часть проекта лежит на нём. Если что-то не сработает или пойдёт не так, это в большей степени его вина. Руководитель проекта в итоге согласился с его кандидатурой. Завтра — решающий день».
Саша нервно выдохнул воздух и перевернул страницу. Все затаили дыхание.
«Это невероятно! У нас всё получилось! „Фаэтон“ работает! Андрей пробыл в прошлом пять дней и вернулся без ущерба для здоровья. Но напишу всё по порядку…»
— Читать дальше? — спросил Саша, отрываясь от дневника.
— Конечно, — откликнулась Аня. — Это же просто уму не постижимо…
Оба снова склонились над тетрадью.
А у Оболенского в голове крутились совсем другие мысли. Неужели у него появился шанс побывать в прошлом? Более того, в своём собственном прошлом. Интересно, кем он был в прошлой жизни? Да, собственно, какая разница. Это ли не чудо — окунуться в удивительный мир эпохи Возрождения, Средневековья или Античности! Или даже увидеть своими глазами первых жителей каменного века, не знающих огня и так отличающихся от сегодняшних людей эры высоких технологий. Стать человеком, который беседовал с самим Аристотелем, или пройти путь великих завоеваний с Александром Македонским или с Чингисханом. Да ни всё ли равно, куда тебя забросит машина времени, везде интересно! От этих мыслей у Вани закружилась голова. Он даже не задумался над тем, что у этой перспективы есть и оборотная сторона. А что если прошлое, этот чужой мир, может встретить его попросту враждебно и единственной целью станет стремление выжить в нём и вернуться?
Отодвинувшись от друзей, Оболенский потихоньку открыл «Фаэтон» и нажал кнопку «пуск». Засветился экран. Ваня помнил, чтобы запустить основную программу, нужно получить образец ДНК путешественника во времени. Он вложил палец в небольшую выемку (генный анализатор) и почувствовал лёгкий укол. На экране появилась закрученная в спираль цепочка ДНК, замелькали цифры. Затем заработал волновой сканер, выводя на экран параметры волн выявленного гена, в котором хранилась информация о прошлой жизни объекта, Ивана Оболенского. Данные поступили в генератор-излучатель…
Иван с восхищением наблюдал, как на экране мелькали значки, кривые: система работала!
Саша интуитивно почувствовал неладное. Оторвался от чтения и поискал взглядом Оболенского. Тот сидел неподалёку и пялился на открытый «Фаэтон».
— Ты что там делаешь?! — выкрикнул он.
— Ничего особенного, — буркнул Иван.
— Он запустил «Фаэтон», — с ужасом проговорила Аня.
Они бросились к Оболенскому.
— Дай сюда! — Ветров стал выхватывать прибор.
Но Ваня вцепился в него мёртвой хваткой. На экране загорелась надпись:
«ХОТИТЕ ЛИ ВЫ ПОСЕТИТЬ СВОЮ ПРОШЛУЮ ЖИЗНЬ?»
А рядом два окошечка: «ДА» и «НЕТ».
Саше удалось вырвать прибор из рук друга, но тот, изловчившись, сумел нажать заветную кнопку «ДА».
В ту же секунду компанию окутал какой-то странный белый туман, немного вязкий. У всех закружилась голова, и они потеряли сознание.
Глава 4
Опасный попутчик
Декабрь 1241 года. Лангедок. Предместья Тулузы
Пьер остановился, затаив дыхание и слушая тишину. С отчаянием он понял, что заблудился. Кругом лес и больше ничего. Он даже не представлял, в какую сторону идти, поэтому решил двигаться по прямой: так в конце концов куда-нибудь да выйдешь.
Однако двигаться намеченным курсом не получалось: на пути возникали то заросли кустарника, то овраги, то болотистые участки, которые надо было обходить. Пьеру порой казалось, что он недавно уже проходил это место, и тогда в душу забирались отчаяние и страх. И всё же он шёл и шёл…
Глаза постепенно привыкли к ночному мраку. Неуютно и угрюмо было в ночном лесу. Высокие сосны одиноко и обречённо жались верхушками друг к другу, будто пытались скоротать вместе эти долгие зимние ночи. Трава рваным покровом стелилась в тёмных прогалинах. И лишь кое-где белые пятна снега оживляли мрачный пейзаж.
Прошло достаточно много времени, прежде чем Пьер выбрался из леса. Впереди вырисовывалась гряда одиноких холмов. А за ней… опять неизвестность. Пьер надеялся, что за холмами всё же есть селение, где можно обогреться и перекусить. Ему ужасно хотелось есть, но мешок с провизией, привязанный к седлу лошади, достался беглецу. Кстати, как его звали? Кажется, Анри, припомнил Пьер.
Не раздумывая, он двинулся к холмам. Небо слегка посветлело, значит, скоро рассвет. Пьер удивился: как, оказывается, долго он блуждал по лесу.
Преодолев первый подъём и остановившись на самом высоком месте, он пристально всмотрелся вдаль. Ничего. Ещё одна возвышенность, ещё один подъём. Гряда холмов казалась бесконечной. Пьером вдруг овладели безысходность и отчаяние. Он обессилено опустился на землю. Что делать? Двигаться дальше или повернуть назад? Он уже решил возвращаться: может там, на просеке, найдёт какую-нибудь тропинку — как вдруг заметил на вершине противоположного холма неясный силуэт. Пьер пригляделся. Силуэт, похоже, двигался. Что это? Дерево качается на ветру? Но никаких деревьев на вершине не было, он бы заметил их раньше. Похоже, это человек. Да, человек верхом на лошади. Пьера прошиб холодный пот: а вдруг это тот беглец? Не отрываясь, он следил за тёмной фигурой. Она быстро уменьшалась в размерах и вскоре совсем исчезла из вида: видимо, всадник спускался с холма.
Недолго думая, Пьер собрал последние силы и бросился догонять неизвестного. Он даже не помнил, как оказался на вершине. Но там никого уже не было. Напряжённо всматриваясь в темноту, Пьер искал взглядом всадника. Вон он! Поднимается на следующий холм. Да, это точно всадник. И уже не так далеко. Пьер снова ринулся вниз со склона.
Дальше он даже не понял, что произошло — то ли зацепился за кочку, то ли нога угодила в яму, а может, просто сил уже не было бежать. Кубарем скатившись вниз, Пьер опомнился только у подножия следующего холма, лежа на мокрой холодной земле. Нога болела, но сейчас было не до неё. Он снова стал высматривать всадника и снова его увидел. Тот уже приблизился к вершине. Пьер попытался подняться, но нестерпимая боль пронзила всё тело.
— Проклятье! — выругался он.
Цель была уже так близка. Он почти не сомневался, что это тот самый наглец, укравший его коня. В отчаянии крикнув изо всех сил: «Ворчун!!!» — Пьер упал лицом в мокрую холодную траву.
Эхо многоголосьем разнесло его крик по бескрайним холмам.
И вдруг в ответ донеслось еле слышное лошадиное ржание. Из тысячи подобных звуков Пьер узнал бы голос своего Ворчуна.
«Это он, мой конь, услышал меня», — Пьер не верил своему счастью.
Привстав, он крикнул ещё громче:
— Ворчун!!! Сюда!!!
А затем свистнул особым переливом, каким обычно подзывал к себе коня. Тёмный силуэт на холме остановился и, резко развернувшись, двинулся к нему, затем повернул назад, затем опять в его сторону. Было понятно, что всадник пытается подчинить себе лошадь, но та отчаянно сопротивляется. Тогда Пьер принялся свистеть не переставая, и вскоре Ворчун уже мчался к своему хозяину, не обращая больше внимания на всадника. Тот, вцепившись в гриву, даже не пытался управлять конём. Главным для него было теперь удержаться в седле.
Пьер с трудом поднялся с земли. Боль немного отступила. Прихрамывая, он пошёл навстречу Ворчуну.
Когда конь приблизился, всадник быстро спрыгнул с седла, отскочил в сторону и схватился за рукоятку меча. На вид ему было лет двадцать, не больше. Среднего роста, крепкого телосложения.
Некоторое время они стояли, выжидательно рассматривая друг друга, и Пьер постарался определить, кто перед ним. По одежде — не простолюдин. Скорее, рыцарь средней руки. Лёгкий плащ-монтель, подбитый беличьим мехом (такой плащ носили люди благородного происхождения), удерживался на плечах шёлковым шнурком, зацепленным за золотой аграф[9] в виде круглого ажурного венка из цветов и листьев. Судя по этому плащу, Анри не готовился к длинному путешествию и наверняка уже продрог до костей. Это ведь не плащ-усе, надёжно защищавший Пьера от ненастья и холода, на меху, с широкими рукавами и капюшоном.
