Рик Риордан - Тень змея
Это было ужасно несправедливо. Но я знал, что сказал бы на этот счет отец: «Справедливость означает, что каждый получает то, что ему нужно. А единственный способ получить то, что тебе нужно, – это добиться всего самому».
Отлично, папа. Вот сейчас я столкнулся с опаснейшим врагом, а то, что мне было нужно, чтобы одолеть его, безвозвратно уничтожено.
Видимо, Сейди догадалась, о чем я думаю.
– Картер, мы обязательно во всем разберемся, – пообещала она. – Баст, ты вроде собиралась сказать что-то насчет Апопа и теней.
– Нет, не собиралась, – пробормотала Баст.
– Ну почему ты так нервничаешь? – принялся допытываться я. – У богов вообще есть тени? А у Апопа? И если есть, то как они действуют?
Баст мрачно выцарапывала ногтями на столешнице какие-то иероглифы, и я почти был уверен, что они означают ОПАСНОСТЬ.
– Правда, ребята… С этими вопросами лучше к Тоту. Да, у богов есть тени. Конечно, есть. Только… короче, нам об этом говорить не положено.
Я редко видел, чтобы Баст так волновалась. И сейчас никак не мог понять почему. Ведь она – та самая богиня, которая сражалась с Апопом в магической темнице лицом к лицу, клык к когтю, на протяжении тысяч лет. Почему же она так боится каких-то теней?
– Баст, – сказал я. – Если мы не придумаем ничего другого, нам придется перейти к плану Б.
Богиня вздрогнула и поморщилась. Сейди уныло уставилась в стол. План Б мы обсуждали только вчетвером: я, Сейди, Баст и Уолт. Наших учеников мы посвящать в него не стали, и даже Амосу ничего не сказали. Потому что этот план и в самом деле был очень страшный.
– Я… не хочу, чтобы до этого дошло, – сказала Баст. – Но, Картер, я и в самом деле не знаю ответов на твои вопросы. А если ты начнешь копать глубже, расспрашивая насчет теней, то влезешь в очень опасное…
В дверь библиотеки постучали, и на вершине лестницы возникли Клио и Хуфу.
– Простите, что прерываю вас, – сказала Клио. – Картер, Хуфу только что прибежал из твоей комнаты. Кажется, у него для тебя срочное сообщение.
– Агх! – настойчиво тявкнул Хуфу.
Баст, лучший знаток павианьего, тут же перевела:
– Он говорит, тебе поступил вызов на гадательную чашу. Личный вызов, как я понимаю.
Как будто у меня сейчас и без этого мало забот. Только один человек мог обратиться ко мне с помощью гадательной чаши, и раз он вызывает меня так поздно ночью, значит, меня ждут плохие новости.
– Совещание откладывается, – сказал я остальным. – Увидимся утром.
4. Я советуюсь с голубем войны
Я был влюблен в купальню для птиц.
Большинство парней то и дело проверяют текстовые сообщения на телефоне или торчат в чатах, переписываясь со своими девушками. А я был неразлучен с гадательной чашей.
Она представляла собой простое бронзовое блюдце на каменной подставке и стояла на балконе моей комнаты. Но стоило мне оказаться у себя, как я не мог удержаться, чтобы не выскакивать каждую минуту на балкон: а вдруг Зия прислала какую-нибудь весточку? Вдруг я снова смогу увидеть ее хотя бы мельком?
И ведь что самое странное: я даже не мог назвать ее своей девушкой. Вот представьте себе, что вы до безумия влюбились… не в живую девушку, а в ее глиняного двойника-шабти, потом спасли от верной гибели ее саму – и обнаружили, что она вовсе не разделяет ваших чувств. И после этого Сейди еще говорит, что это у нее сложные отношения.
Последние полгода, с тех самых пор, как Зия отправилась помогать моему дяде в Первый ном, мы общались исключительно посредством чаши. Я провел столько часов, глядя в нее и разговаривая с Зией, что уже почти не помнил, как Зия выглядит без этой ряби от зачарованного масла.
Я совсем запыхался, пока добежал до балкона. С поверхности масла на меня смотрела Зия: руки скрещены, лицо сердитое, а взгляд такой, что того гляди начнет метать искры. (Самая первая чаша, которую сделал для меня Уолт, однажды и в самом деле вспыхнула и сгорела, но в том случае Зия была ни при чем.)
– Картер, – сказала она, – я тебя придушить готова.
Какая же она красивая… особенно когда грозится меня убить. За лето ее волосы отросли и теперь падали на плечи блестящей черной волной. Хотя сейчас передо мной была живая девушка, а не шабти, ее черты были совершенны, как у самой прекрасной статуи: точеный носик, полные алые губы, потрясающие янтарные глаза. Ее смуглая кожа мягко сияла, как только что обожженная в печи терракота.
– Наверное, ты узнала о Далласе, – догадался я. – Зия, мне очень жаль…
– Картер, о Далласе уже знают все. Другие номы за последний час направили Амосу множество посланников-ба, требуя объяснений. Магические сотрясения в Дуате были такой силы, что их заметили маги даже на Кубе. Одни утверждает, что мы взорвали пол-Техаса, другие уверены, что от Пятьдесят Первого нома вообще ничего не осталось. А некоторые… некоторые говорят, что вы погибли.
Тревожные нотки в ее голосе слегка подняли мое настроение, но зато и чувство вины тоже обострили.
– Я хотел сообщить тебе заранее, честно, – сказал я. – Но к тому времени, как мы догадались, что следующий удар Апопа будет направлен на Даллас, нам уже пора было немедленно выезжать.
Я подробно пересказал ей все, что случилось на выставке фараона Тутанхамона, не скрывая ни наших ошибок, ни несчастливых случайностей.
Вглядываясь в лицо Зии, я пытался понять ее настроение, но даже сейчас, по прошествии стольких месяцев, мне было трудно догадаться, о чем она думает. Сам факт того, что я вижу ее, вызывал у меня в мозгу нечто вроде короткого замыкания. Мне требовалось время, чтобы начать хоть что-то соображать и разговаривать связными предложениями.
Когда я закончил свой рассказ, она пробормотала что-то по-арабски: чертыхнулась, скорее всего.
– Я рада, что вы живы… но Пятьдесят Первый ном уничтожен… – Она потрясла головой, словно не в силах поверить этой новости. – Я знала Энни Гриссом. Она обучала меня целительной магии, когда я была еще маленькой.
Я вспомнил симпатичную блондиночку, которая так весело играла с музыкантами на вечеринке, а потом разбитую скрипку на краю воронки.
– Они были хорошие люди, – сказал я.
– И одни из немногих наших союзников, – отозвалась Зия. – Мятежники уже успели обвинить тебя в гибели техасских магов. Если от Амоса отвернутся и другие номы…
Она не договорила, но в этом и не было необходимости. Минувшей весной худшие негодяи из числа магов Дома Жизни организовали штурмовой отряд, собиравшийся уничтожить Бруклинский Дом. Мы одержали над ними победу, а Амос, приняв титул Верховного Чтеца и сделавшись новым главой ордена, объявил им амнистию и призвал присоединиться к нему. Кое-кто так и сделал, но часть мятежников отказалась признать его власть. Сейчас они деятельно собирали силы и вербовали себе новых сторонников среди магов для борьбы с нами. Как будто нам без них не хватало врагов.
– Они обвинили меня? – оторопел я. – Они что, уже связались с тобой?
– Хуже. Они распространили обращение к тебе по магическим каналам.
Масло подернулось рябью, и вместо Зии в чаше появилось другое лицо, принадлежащее Саре Джакоби, предводительнице мятежников. У нее была молочно-белая кожа, короткие черные волосы, торчащие колючками, и темные, вечно выпученные глаза, чересчур густо обведенные сурьмой. Белое одеяние, напоминающее саван, делало ее похожей на хэллоуинского упыря.
Сара стояла в каком-то зале с белыми мраморными колоннами. Позади нее с насупленными физиономиями топтались еще с полдюжины магов – отборные убийцы под командованием Джакоби. Я сразу узнал синее одеяние и бритую голову мужчины по имени Квай, которого, насколько я знал, некогда изгнали в Северную Корею за убийство его коллеги. Рядом с ним стоял Петрович – украинец с иссеченным шрамами лицом, который раньше служил наемным убийцей у нашего заклятого врага Влада Меньшикова.
Остальных я опознать не смог, но не сомневался: вряд ли они уступали в жестокости и злобе самой Саре Джакоби. Она же, пока Меньшиков не призвал ее к себе на службу, находилась в ссылке в Антарктиде за то, что вызвала в Индийском океане мощное цунами, погубившее более четверти миллиона жизней.
– Картер Кейн! – рявкнула она.
Даже понимая, что это не живой голос, а магическая запись, я все равно подскочил.
– Дом Жизни требует, чтобы вы немедленно сдались, – заявила она. – Совершенные вами преступления непростительны. Вы заплатите за них жизнью.
Не успели мои сжавшиеся в комок внутренности хоть чуть-чуть расслабиться, как на масляной поверхности замелькала череда кошмарных изображений. Сначала я увидел, как взрывается Розеттский камень в Британском музее: именно эта катастрофа освободила Сета, который в прошлое Рождество убил моего отца. Как Джакоби удалось получить запись этого события? Потом я увидел бой за Бруклинский Дом весной этого года, когда мы с Сейди прибыли на солнечной лодке Ра как раз вовремя, чтобы выбить из особняка Джакоби и других наемников. Только в ее представлении все выглядело так, будто это мы, шайка хулиганов, заручившаяся помощью богов, напали на бедняжку Джакоби и ее друзей и жестоко их избили.
