Астрид Линдгрен - Линдгрен А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Суперсыщик Калле Блумквист [ Суперсыщик Калле Блумквист; Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью; Калле Блумквист и Расмус; Расмус, Понтус и Глупыш]
— Присмотри за духовкой, Крапинка, — сказала мама, вытирая запачканные мукой руки.
Затем она исчезла в тамбуре, и они уже заранее знали, что по крайней мере ближайшие десять минут они ее не увидят.
— Послушайте, дети, — понизив голос, произнес папа, — теперь мы должны помочь маме. Я не хочу видеть ее такой расстроенной, понимаете?
Они это понимали.
— Я терпеть не могу, когда все вот так мрачно, — сказал он и поежился. — А теперь еще мама… хватит, что вы оба повесили голову.
Он легонько дружелюбно шлепнул Крапинку:
— Да, поверь мне, я заметил… Я видел достаточно, как ты тоже горюешь!
Крапинка опустила глаза.
— Не думай, что можешь скрыть что-нибудь от своего отца, — продолжал папа. — Но ты, Крапинка, не огорчайся, он вернется обратно, уверяю тебя!
У Крапинки порозовели щеки.
— Ты в самом деле так думаешь, папа? — мягко спросила она.
— Конечно, — ответил отец. — Он вернется и будет лаять и вилять хвостом, точь-в-точь как всегда!
Крапинка вздрогнула:
— Ты имеешь в виду… Глупыша?
— Да, у нас, черт побери, никакой другой собаки нет, — сказал отец. — Но сейчас прежде всего надо подумать о маме.
Он прислушался. В тамбуре мама по-прежнему болтала по телефону:
— Я в таком состоянии… Если бы только знать, что с ним произошло… А самое ужасное — видеть, как горюют дети…
— Вот, слышите, — сказал папа. — Хватит показывать, что горюете, будьте веселыми, как мартышки… Вы все время говорите ей: «Глупыш? Да он вернется!» — или: «Ты, мама, не беспокойся о Глупыше!» Помогите мне подбодрить ее, понимаете?
Расмус и Крапинка кивнули. Они сделают все, чтобы мама снова радовалась. «О, — думал Расмус, — почему я не могу сказать ей, что Глупыш вернется сегодня вечером? Это был бы самый верный способ заставить ее радоваться, но раз уж это нельзя, надо сделать то, что можно».
Мама положила трубку, но прошло некоторое время, прежде чем она снова появилась на кухне. Она вошла, держа в руках листок бумаги.
— Рут считает, что надо дать объявление о Глупыше; подумать только, как мы сами не догадались!
Расмус шаловливо рассмеялся:
— Дать объявление, а зачем?.. Глупыш ведь читать не умеет, — сказал он.
Подходящий момент, чтобы подбодрить маму.
Папа тоже рассмеялся.
— Ха-ха! «Глупыш ведь читать не умеет!» Ты веселый парень, Расмус… — сказал он, но при взгляде на маму быстро прикусил язык. — Ясное дело, мы обратимся в газету! Можно посмотреть, как ты составила объявление?
Он протянул руку за листком бумаги, молча прочитал, что там написано, и вдруг разразился громким хохотом.
— Ну, милая Гуллан, так писать нельзя!
— А что она написала? — с любопытством спросила Крапинка.
— Послушайте! — сказала папа. — «Убежал Глупыш, маленькая жесткошерстная такса. Просьба звонить: Вестанвик, 182».
— А что тут неправильного? — резко спросила мама.
Папа смеялся так, что едва мог говорить.
— «Просьба звонить» — что, Глупыш сам должен звонить, так?
— Не глупи, — сказала мама. — Само собой разумеется, я имею в виду, что позвонит тот, кто его найдет.
— Не целесообразней ли это указать? — предложил папа.
— Тогда в двух строчках не поместится, а объявление, позволю себе заметить, если ты этого не знаешь, стоит денег.
Папа продолжал смеяться.
— Мама, милая мама, кто на свете тебя милей… — сказал он. — Но по мне, пожалуйста… «просьба звонить», ха-ха!
— Да, тебе смешно, — сказала мама и изо всех сил стала швырять булочки на противень.
Но вдруг застыла на месте, горестно глядя прямо перед собой.
— Подумать только, как может быть пусто в доме без одной-единственной маленькой собачки, — со вздохом сказала она.
— Чепуха! У тебя ведь есть мы! — задорно сказала Крапинка. — Если хочешь, мы можем лаять и вилять хвостом.
Мама осуждающе посмотрела на нее, но Крапинку было уже не остановить.
— И вообще, не знаю, стоит ли держать именно такс, их все равно почти не замечаешь. Мы, верно, можем взять вместо Глупыша какую-нибудь ищейку, разве это не лучше?
Папа беспокойно откашлялся… Он наверняка не думал, что это правильный способ подбодрить маму.
— Приятно, что ты в таком хорошем настроении, Крапинка, — сказала мама, но непохоже было, что она думала именно это.
— Но, мама, ведь то, что пропала маленькая псина, не бедствие государственного масштаба, — сказал Расмус и тихо, про себя, попросил: «Прости меня, Глупыш, ты, верно, понимаешь — я говорю это только для того, чтобы подбодрить маму».
Мама вытаращила глаза:
— И это говоришь ты? О своей собственной собаке?
Она поставила в духовку последний противень с булочками.
— Я начинаю думать, что одна лишь я из всей семьи беспокоюсь о Глупыше. Бедный маленький Глупыш… Но он, быть может, уже мертв и не нуждается ни в чьей любви.
Расмус похолодел, когда мама так сказала, но и виду не подал.
— Ну да, как говорит бабушка, — легкомысленно продолжал он, — это удел каждого из нас…
Но этого говорить ему не следовало. Мама снова громко хлопнула дверцей духовки. А затем, встав посреди кухни, посмотрела на них всех по очереди.
— Что с вами такое, собственно говоря? У вас что, совсем нет сердца? И в самом деле, только я одна люблю Глупыша?
У всего семейства был печальный вид… Как трудно оказалось подбодрить ее! Или это, может, только оттого, что они не нашли к ней правильного подхода?!
— Бедный маленький Глупыш, — дрожащим голосом сказала мама. — Я вижу, как он бредет один под дождем… и смотрит на всех встречных своими добрыми-предобрыми глазами, но никто не понимает, что он просит помочь найти его дом.
— Ш-ш-ш… — нерадостно шикнул Расмус, а глаза Крапинки стали такими огромными!
— Патрик, вспомни, как он был мил, когда ты болел, — продолжала мама. — Помнишь, как он сидел на полу рядом с твоей кроватью и не спускал с тебя глаз? О, он был умный, этот песик!
— Гм… — произнес папа. — Конечно, я это помню… гм-м!
Расмус вздохнул, и вздох его был глубоким, как рыдание.
— Нет, не стоит давать объявление, — тихо сказала мама. — В самой глубине души я знаю, что он мертв… Я вижу его перед собой, вижу, как он лежит где-то один, маленький-премаленький одинокий песик… лежит совсем тихо, с закрытыми глазами… и никогда, никогда больше не залает.
— Нет же, мама, нет! — громко рыдая, воскликнул Расмус, а Крапинка звучно глотала слезы:
— Да, ты можешь так все расписать, что…
— Гм-м! — сказал папа. — Гм-м! Да, во всяком случае, мы все равно дадим объявление.
Он откашлялся и пошел к телефону, а они молча сидели и слушали, как он звонит в отдел объявлений.
— Это «Вестанвикская газета»? — спросил он. — Да, тут есть объявление… Говорит полицейский Патрик Перссон. Вот что надо написать: «Убежал Глупыш, маленькая жесткошерстная такса», — начал он, но голос его прервался, и он замолчал, но потом снова повторил конец фразы: — «маленькая жесткошерстная такса!» — Это он почти выкрикнул, но голос его звучал удивительно хрипло, а продолжение они вообще едва расслышали: — «Просьба звонить: Вестанвик, 182».
— Ну, Патрик, не плачь! — воскликнула мама.
Но сама она плакала. Плакали и Расмус с Крапинкой.
Глава девятая
Сводка погоды в эту необычную субботу в мае предрекала дождливый день, который прояснится к вечеру, и, в виде исключения, предсказание оказалось правильным. В семь часов вечера засияло солнце, а на небе не было ни тучки. Даже дома, в семье Перссонов, тучи пронеслись мимо, во всяком случае, прекратились атмосферные осадки, никто больше не плакал. Они вкусно пообедали, папа вернулся к себе в полицейский участок продолжать сражение, именуемое «криминальный случай фон Ренкен», мама с Крапинкой сидели в общей комнате, Расмус в кухне готовил бутерброды и варил какао для ночной вылазки.
— Мы с Понтусом собираемся некоторое время пожить в палатке, — как бы случайно и мимоходом сказал он маме, так, чтобы она поняла: дело это решенное и обсуждать тут нечего. И у мамы никаких возражений не было.
— Но ты, вероятно, не забыл, что завтра весенний праздник? — сказала она. — Ты, вероятно, вернешься домой и пойдешь туда с нами… если мы вообще пойдем, раз Глупыш исчез, — с легким вздохом добавила она.
— Ясное дело, мы пойдем на этот праздник, — сказал Расмус. — Я буду дома задолго до этого… и Глупыш тоже, спорю на что угодно.
На лицо Крапинки набежала тень, когда они с мамой заговорили о празднике, и она отвернулась. Расмусу было ужасно жалко ее. Этот чудесный праздник, о котором она так долго говорила и которому так радовались… Ведь именно на этом празднике оркестр «Pling Plong Players» будет демонстрировать свое искусство перед всем Вестанвиком, а теперь бедная Крапинка должна сидеть на эстраде бок о бок с Йоакимом, который продал ее по дешевке. Бедняжка!
