Любовь Романова - Люди крыш. Пройти по краю
— Зачем? — Женька терпеть не могла этот вариант своего имени.
— Женя — слишком сопливо, Евгения — как-то официально, Жэка — в самый раз! Вот, держи.
На кровать перед ней шлепнулся темный сверток. Первым, что бросилось в глаза, едва она его развернула, была серебристая эмблема. Жене выдали униформу людей крыш. Черный эластичный костюм. Следом за свертком на шелковое одеяло приземлились черные замшевые ботинки.
— Подбирал на глаз! — небрежно заметил Тим. — Если промахнулся, уж извини!
— А меня нельзя было позвать? — огрызнулась Женька.
— Нельзя. Ты — ученик. Твое дело с благодарностью принимать все, что делает учитель. То есть я. Одевайся. Жду на крыше.
В целом костюм оказался как раз. Рукава немного длинноваты, но это — меньшая из бед. И ботинки велики. По ощущению на размер. Хотя велики — не малы. Стоит затянуть шнурки потуже и, дай Бог, не свалятся.
В большом зеркале ее комнаты на последнем этаже Башни появилось отражение синоби. Щуплого и нестрашного. Женька встала в боевую стойку, наподобие тех, что принимали в фильмах убийцы-невидимки. Получилось до ужаса неуклюже. Она сложила руки лодочкой, поклонилась зеркалу на восточный манер и помчалась к своему новому учителю.
Найти Тимофея оказалось не просто. Женька несколько раз обошла крышу Башни, прежде чем заметила его вихрастую голову. Он сидел на узком балконе снаружи стеклянного купола, по-турецки скрестив ноги. Смотрел на город. Прямо под ним один за другим вспыхивали желтые глаза домов — город переходил на ночное зрение.
Минут пять Тим делал вид, что рядом никого нет. Тени на травяном ковре становились все темнее. Алый плавник круглой рыбы-солнца завис ненадолго над иглами многоэтажек, чтобы через минуту нырнуть в море грязно-сиреневого смога. Женя начала терять терпение.
— Ну? — наконец не выдержала она. — Ты будешь меня учить?
— Буду! — немедленно откликнулся Тим. — Урок первый. Если учитель молчит, он думает. Если учитель думает, его нельзя беспокоить.
— Прекрасно! Пока, Тимоша!
— Учитель!
— Что?
— Урок второй. Ко мне нужно обращаться — «учитель».
— Не вопрос, учитель. Пока ты тут сидишь, я пойду готовиться к контрольной по алгебре.
— Иди. Только посвящение ты не осилишь.
Все-таки права была Дина — злюка и балабол!
Женя скрестила на груди руки и осталась стоять на месте.
— Что ты знаешь о посвящении?
— Всё! В отличие от некоторых, я его давно прошел. — Тим не спеша поднялся, сплюнул в пропасть, внимательно проследив неровный полет слюны, а затем сердито уставился на Женьку. — Чего стоим? Работать пора! К лифту шагом марш!
Они шли совсем недолго. Десять минут, и Женя со своим новым учителем оказалась в кольце разноуровневых крыш. Дома из красного кирпича, словно старые сплетницы, стояли тесным кружком, поэтому Дорога в этом месте делала кольцо. Метров триста в диаметре.
— Это твой тренировочный полигон! — важно сообщил Тим. — Полигон, знакомься, это Жэка. Жэка, это полигон.
— Очень смешно. — Она начала оглядываться и почти сразу заметила на стенах и крышах крупные цифры. «1», «4», «3», «7»… Кто-то недавно нарисовал их белой краской. А вот и пустое ведерко валяется… — Ну и что мы будем делать?
— Не мы, а ты. Это — полоса препятствий. Каждое препятствие пронумеровано. Твоя задача — пройти их все по порядку. — Тим перевернул ведро из-под краски и сел на него верхом. Приготовился наслаждаться Женькиным позором.
Первым испытанием оказалась вертикальная стена. Два дома стояли вплотную друг к другу, но один был на пару этажей выше. Жене предстояло запрыгнуть на его крышу.
— Эй! И как это делается? — Она запрокинула голову. В синей вышине неслись клочья облаков, похожие на хлопья серой пыли. Казалось, черная громадина дома заваливается на стоящую под ней Женьку.
— Думай! Ты же, вроде, одна из нас.
Вот гад! Сенсей недоделанный! Она попыталась подпрыгнуть. Получилось не очень — ноги оторвались от рубероида в лучшем случае на полметра. Тимофей за спиной презрительно фыркнул. Ну и черт с ним! Еще одна попытка. То же самое. Нужно успокоиться и вызвать знакомое ощущение, что она уже справилась. Стоит наверху и снисходительно смотрит на своего самоуверенного учителя.
А вдруг способности пропали навсегда? Не вышло же сегодня подслушать одноклассников. Покалывание так и не появилось. Стоп! Хватит изводить себя тем, что было. Есть только здесь и сейчас.
Крыша, стена, небо…
Женька сама не поняла, как это произошло. Словно в каждой ноге появилось по пружине. Эти пружины внезапно разжались, и ее выстрелило в темное небо. Она взлетела чуть выше нужной высоты и мягко приземлилась на крышу среди бутылочного стекла и кирпичной крошки.
— Тим, смотри! Получилось! — Восторг до отказа наполнил легкие и потребовал немедленно им с кем-то поделиться.
— Так себе. Давай работай.
От радости ничего не осталось. Как водой смыли. Потянули за веревочку и смыли. Ладно, что там дальше? Испытание номер «два» — провал между крышами. Метров пять, не больше. И не на такие расстояния прыгали.
«Три» — ряд труб, спрятанных в кирпичные саркофаги. Нужно перемахнуть? Разбег, толчок. Есть!
«Четыре» — спрыгнуть вниз. Всего каких-то три этажа.
«Пять» — еще одна пропасть между крышами.
«Шесть» — прыжок через чердачную постройку.
«Семь» — полет над крошечным двориком…
Я все прошла.
— Учитель!
— Я все прошла, учитель. Что дальше?
— А дальше то же самое. Только теперь я буду называть цифры вразнобой.
— Это еще зачем?
— Затем, что по приколу! Выполняй, ученик! «Шесть»!
Ну и флаг ему в руки! Вразнобой так вразнобой. Женька разбежалась и еще раз перелетела через кирпичный домик с зеленой дверцей, ведущей на чердак. Наверное, в таком жил Карлсон.
— «Два»!
Издевается! Выбирает, что подальше.
— «Пять»! Быстрее давай!
Точно, издевается! Все Марте расскажу!
— «Семь»!
Ненавижу! Почему он вообще мной командует?!
— «Один»! Шевели оглоблями!
Да пошел он! Женька изменила направление и перепрыгнула на крышу за пределами полигона. Не слушая крики Тима, она неслась вперед. Навстречу убывающей луне.
Город смотрел на нее желтыми квадратами окон, подсвечивал уличными фонарями и чуть-чуть сдвигал дома, когда Женя прыгала с крыши на крышу. Ему нравилась эта девочка, рисовавшая на его стенах яркие картины. Поэтому Город вздрогнул, когда она совсем немного не долетела до очередной крыши. Усики телевизионных антенн и спутниковые тарелки замерли в испуге, наблюдая, как хрупкая тень вскрикнула и заскользила по серой стене дома.
Вниз, вниз, по торцу, цепляясь за стыки бетонных плит.
Стоявший рядом пирамидальный тополь сосчитал этажи и ахнул: «Десять!» Слишком много для неопытной кошки. Но уже в следующую минуту кусты акации вздохнули с облегчением: «Жива!»
Женя лежала на узкой асфальтовой дорожке, идущей вдоль стены. Пахло бетонной пылью, влажной землей и сладкими духами. Откуда здесь запах духов? Она попыталась сесть и тихо заскулила от боли. Похоже, коленки и локти содраны в кровь. Женька начала осторожно закатывать штанину, поэтому не сразу заметила три сутулые фигуры. А когда подняла глаза, бежать было поздно.
Они стояли совсем рядом. Низкорослые. Лысые. С узкими, как у людей крыш, зрачками.
Стояли и ухмылялись.
Оглушенный ударом, Чухонь лежал на дне каменного стакана и чувствовал, как по нему снуют крысы. Тяжелые, каждая размером с молодую кошку, они совали усатые морды в ноздри и уши, лезли за шиворот, царапали, скребли и щекотали открытые части тела. Их испражнения толстым слоем покрывали дно темницы. От сладковатой вони Чухонь почувствовал тошноту. Он закашлялся, приподнялся на локтях, стряхнул с себя возмущенно орущих грызунов и встал на ноги.
Голова гудела, как будто в ней шел Чемпионат по шерстоканьим боям. Чухонь сделал пару нетвердых шагов наугад и уперся в холодную стену.
— Эй, Сиплый, — крикнул он, задрав голову, — хватит прятаться! Мне уже эти приколы надоели!
Ему ответило эхо и крысиное попискивание. К дурацким шуткам товарищей он давно привык. Главное, — не показывать, что тебе обидно. А вот от Сиплого такой подлости не ожидал. Зачем только он его сюда притащил? Разбудил, велел быстро собраться, намекал на важное задание. Чухонь обрадовался. Скоро ежегодные шерстоканьи бои — нужна дополнительная группа чесальщиков. Он недавно подал заявку и, когда в Норе появился Сиплый, как последний дурак, решил, что ему повезло — его приняли.
Правильно вычесывать шерстокана — целая наука. Шерсть у него мягкая, словно пух, в колтуны сваливается. Они делают зверя неуклюжим и лишают боевого духа. Шерстокан ведь существо нежное, обидчивое — чуть что, сразу в меланхолию впадает и начинает лопать, как не в себя. Хрысь в юности был подающим гребня у самого мастера Плюха. Тот только с чемпионами работал. Вот и Чухонь, наслушавшись дядькиных рассказов, тоже мечтал стать знаменитым чесальщиком.
