Джонатан Келлерман - Дьявольский вальс
Кэсси сидела на траве, сосала пальцы и рассматривала розовую пластиковую куклу. Одежда куклы была разбросана по траве. Поблизости, скрестив ноги, расположилась и Синди.
– Думаю, да, – проговорила Вики.
– Что именно?
– Думаю, вы заработали ваши лычки.
– Думаю, мы оба их заработали.
– Ага... Вы знаете, я не очень-то охотно решилась на проверку этим «детектором лжи».
– Могу себе представить.
– Отвечать на все эти вопросы, знать, что о тебе думают такое. – Она покачала головой. – Это действительно было больно.
– Вся эта история была сплошной болью, – сказал я. – Он все так подстроил.
– Да... Он вертел нами, как хотел – даже использовал подаренные мной игрушки. Для таких людей, как он, должна быть предусмотрена смертная казнь. Я буду рада подняться на свидетельское место и всему миру рассказать о нем. Когда, вы думаете, это произойдет? Я имею в виду судебный процесс?
– Наверное, не позднее, чем через несколько месяцев.
– Наверное... Ну, ладно, развлекайтесь. Поговорю с вами попозже.
– В любое время, Вики.
– В любое время что?
– В любое время, когда вы захотите поговорить.
– Я уверена, – улыбнулась она. – Я в этом просто уверена. Мы с вами поболтаем – разве это не здорово?
Она слегка шлепнула меня по спине и повернулась. Я вышел в патио.
Кэсси посмотрела на меня, затем вернулась к своему голышу. Девочка была босиком, в красных шортах и розовой тенниске, разрисованной серебряными сердцами. Волосы собраны в узел на затылке. Личико чем-то вымазано. Казалось, малышка немного пополнела.
Синди легко поднялась на ноги. Она тоже была в шортах, в тех самых коротеньких белых шортах, в которых я видел ее дома. Поверх них – белая тенниска. Волосы распущены и зачесаны назад. На щеках и подбородке выступили прыщики, и она пыталась замазать их пудрой.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – улыбнулся я и сел на землю рядом с Кэсси.
Синди постояла минутку, затем ушла в дом. Кэсси повернулась, проследила за матерью, подняла подбородок и открыла рот.
– Мама сейчас вернется, – заверил я девочку и посадил ее к себе на колени.
Несколько мгновений она сопротивлялась. Я не удерживал ее. Но все же Кэсси с колен не слезла, и я обнял малышку за крошечную мягкую талию. Некоторое время она не двигалась, а затем проговорила:
– Ло... но-но!
– Кататься на лошадке?
– Но-но!
– На большой или на маленькой?
– Но-но.
– Ладно, поехали, маленькая лошадка. – Я осторожно подбрасывал девчурку вверх. – Но-но.
– Но...
Она подпрыгивала все сильнее, и я стал двигать коленом немного быстрее. Она захихикала и взметнула руки вверх. При каждом прыжке узел ее волос щекотал мне нос.
– Но-но! Но-но-о-о!
Мы остановились, Кэсси засмеялась, спустилась с моего колена и заковыляла к дому. Я последовал за ней в кухню. Комната, в два раза меньше прежней, на Данбар-драйв, была обставлена видавшей виды мебелью.
Вики стояла у раковины и мыла хромированный кофейник, по локоть засунув в него руку.
– Ого, вы только посмотрите, кого принес ветер, – проговорила она. Рука в кофейнике не переставала двигаться.
Кэсси подбежала к холодильнику и попыталась открыть его. Попытка оказалась безуспешной, и девочка заволновалась.
Вики поставила кофейник рядом с наждачной салфеткой и уперла руки в бока:
– Ну, что бы хотите, юная леди?
Кэсси взглянула на нее и показала на холодильник.
– У нас здесь принято говорить, если вы желаете что-нибудь получить, мисс Джонс.
Кэсси опять указала на холодильник.
– Сожалею, но я не понимаю язык жестов.
– Эх!
– Какое именно «эх»? Картофельное или томатное?
Кэсси покачала головой.
– Варенье или печенье? – спросила Вики. – Ягненка или зайчонка? Гренки или пенки?
Хихиканье.
– Что же все-таки? Мороженое или лучик солнышка?
– Э-э-эй.
– Что это? Скажите.
– Э-э-эй!
– Я так и думала.
Вики открыла морозильное отделение и вынула коробку объемом в кварту.
– Мятное мороженое, – объяснила она, нахмурившись. – По мне, так просто зубная паста, но ей нравится – всем детям нравится. Хотите?
– Нет, спасибо.
От нетерпения Кэсси выплясывала быстрый тустеп.
– Давай-ка сядем за стол, юная леди, и будем есть по-человечески.
Кэсси проковыляла к столу. Вики усадила ее на стул, вынула из ящика столовую ложку и начала накладывать мороженое.
– Правда не хотите попробовать? – спросила она меня.
– О нет, благодарю.
Вошла Синди, вытирая руки бумажным полотенцем.
– Время перекусить, мамочка, – воскликнула Вики. – Возможно, перебьет аппетит к обеду, но она очень хорошо поела во время ленча. Не возражаете?
– Нет, конечно, – ответила Синди. Она улыбнулась Кэсси и поцеловала ее в макушку.
– Я вычистила кофейник, – сообщила Вики. – Отскоблила накипь. Хотите еще кофе?
– Нет, все в порядке.
– Возможно, я попозже поеду в магазин. Вам что-нибудь нужно?
– Нет, у меня все есть. Спасибо, Вики.
Вики поставила блюдце с мороженым перед Кэсси и погрузила ложку в зеленую с крапинками массу.
– Дай-ка я разомну – тогда ты сможешь за него приняться.
Кэсси облизала губы и запрыгала на стуле:
– Э-э-эй!
– Кушай, сладкая, – проговорила Синди. – Если понадоблюсь, я буду во дворе.
Кэсси помахала рукой и повернулась к Вики.
– Кушай, кушай, милая, – повторила женщина.
Я вышел на задний дворик. Синди стояла у забора. Вокруг планок забора земля была собрана в кучки, и Синди погрузила в одну из них пальцы ног.
– Господи, как жарко! – сказала она, откидывая волосы с лица.
– Да, жарко. Сегодня есть какие-нибудь вопросы?
– Нет... ничего особенного. Кажется, она чувствует себя хорошо... Думаю, что все будет... Думаю, когда начнется судебный процесс, вот тогда будет тяжело, да? Все это любопытство.
– Вам будет тяжелее, чем ей, – ответил я. – Мы сможем спрятать ее от любопытства публики.
– Да... думаю, да.
– Конечно, не обойдется без того, что пресса попытается заполучить ваши фотографии. Поэтому, возможно, придется время от времени менять место жительства – арендовать другие дома, но Кэсси можно спрятать.
– Тогда все в порядке – я беспокоюсь только об этом. Как поживает доктор Ивз?
– Я разговаривал с ней вчера вечером. Она сказала, что заедет сегодня.
– Когда она уезжает в Вашингтон?
– Через пару недель.
– Она планировала этот переезд или просто?..
– Об этом спросите у нее самой. Но знаю наверняка, что он не имеет к вам непосредственного отношения.
– Непосредственного, – повторила она. – Что это означает?
– Ее переезд носит личный характер, Синди. И никак не связан с вами или Кэсси.
– Она такая славная, только несколько сосредоточенная. Но она мне нравилась. Думаю, она приедет сюда на судебный процесс.
– Да, конечно.
От апельсинового дерева донесся цитрусовый аромат. Белые лепестки засыпали траву у ствола – плоды, которых никогда не будет. Синди открыла рот, чтобы сказать что-то, но вместо этого зажала его ладонью.
– Вы подозревали его, не так ли? – спросил я.
– Я? Я... Почему вы так говорите?
– Когда мы беседовали с вами незадолго до его ареста, я чувствовал, что вы хотите сказать мне что-то, но сдерживаете себя. Сейчас у вас было такое же выражение лица.
– Я... Это нельзя было назвать настоящим подозрением. Просто начинаешь размышлять, начинаешь задумываться, вот и все. – Она уставилась в землю. Ткнула ее ногой.
– И когда же вы начали задумываться? – спросил я.
– Не знаю. Трудно вспомнить. Вам кажется, что вы знаете кого-то, а потом происходит такое... Не знаю.
– Вскоре вам придется говорить обо всем этом, – предупредил я, – адвокатам и полицейским.
– Знаю, знаю, и это пугает меня, поверьте.
Я похлопал ее по плечу. Она отодвинулась и ударилась спиной о забор. Доски задрожали.
– Прошу прощения, – извинилась она. – Просто я не хочу думать об этом сейчас. Это слишком...
Синди вновь посмотрела в землю. Я понял, что она плачет, только когда увидел, что слезы сбегают по ее лицу и капают на траву.
Я притянул женщину к себе. Вначале она отталкивала меня, но вскоре затихла, прислонившись ко мне всем телом.
– Вам кажется, что вы знаете кого-то, – рыдала она. – Вам кажется, что вы... Вам кажется, что кто-то любит вас, а он... и потом... весь мир разваливается. Все, что, как вы думали, было настоящим, оказывается просто... фальшью. И ничего... Все уничтожено... Я... Я...
Я чувствовал, как ее трясет.
Сделав вдох, она пыталась продолжить:
– Я...
– Что вы хотите сказать, Синди?
– Я... Это... – Она покачала головой. Ее волосы касались моего лица.
– Все нормально, Синди. Расскажите мне.
– Мне нужно было... Дикость какая-то!
– Что именно?
– Тогда... Он был... Это он нашел Чэда. Когда Чэд плакал или был болен, всегда вставала я. Я была его матерью – и это была моя обязанность. Чип никогда не вставал. Но в ту ночь он вдруг проснулся. Я ничего не слышала. Я не могла этого понять. Почему я ничего не слышала? Почему? Я всегда слышала, когда мои малыши плакали. Я всегда вставала и давала ему возможность поспать, но на сей раз он не спал. Мне бы следовало понять! – Она ткнула меня в грудь, прорычала что-то, потерлась головой о мою сорочку, как будто пытаясь стереть свою боль. – Я должна была понять, что что-то не так, когда он пришел за мной и сказал, что Чэд нехорошо выглядит. Нехорошо выглядит! Он был синим! Он был... Я вошла и обнаружила его лежащим там... просто лежащим там без движения. Его цвет... все... было кончено. В этом было что-то не так! Чип никогда не вставал, когда дети плакали. Что-то было не так! Я должна была... Я должна была понять все с самого начала! Я должна была... Я...
