Ридли Пирсон - Опознание невозможно
Поговорив с Котчем, Болдт позвонил в пиццерию «Домино» и заказал среднюю пиццу с колбасой и грибами на адрес Гармана — так легче всего проверить, дома ли подозреваемый. Котч и разносчик пиццы прибыли почти одновременно, хотя Котч приехал все же немного раньше. Следуя указаниям, он припарковался на углу 19-й улицы и Джексон-стрит и пешком направился к машине Болдта. Он был в джинсах и джемпере с рекламой «Утреннего выпуска» на Национальном радио.
После того как разносчик пиццы уехал (Котч внимательно наблюдал за ним в маленький бинокль), сотрудник техобслуживания изложил свой план.
— Никто не открыл. Его нет дома, или ему просто не интересно. Я нужен вам у заднего входа, иначе вы обставили бы все по-другому. Я прав?
— У заднего входа. Именно. Если услышите, что я завел машину, сматывайтесь.
— Уже достаточно темно, так что я не против, — ответил Котч. — То есть я только просуну кабель с видеокамерой под заднюю дверь. Все?
— Постарайтесь рассмотреть все: мины-ловушки, интерьер квартиры, любые запасы, какие удасться увидеть. Если получится, то и ярлыки.
— Но это наш поджигатель, так? Грамотей? Мы боимся пожара, верно?
— Верно.
— Сколько у меня минут? — спросил он. — Я могу проникнуть на двадцать-двадцать два фута внутрь. Черт возьми, это проще простого, сержант. Сколько вам нужно?
— Если он там, вы сматываетесь. Если нет, то от трех до пяти минут. Быстро и чисто. А ваша камера может записывать?
— Само собой. Камера напрямую подключена к записывающему устройству с жидкокристаллическим экраном. Камера черно-белая, но качество хорошее.
— Если лаборатории там нет, а скорее всего, она не там, сгодятся любые улики, которые вам подвернутся.
Разносчик пиццы вернулся снова — видимо, он сверился со списком адресов в машине или позвонил в пиццерию. Они не видели его, но слышали, как он стучит в дверь. Он обошел дом с пиццей в руках, отчаялся найти клиента и через пару минут укатил.
— Мой выход, — сказал Котч, выскальзывая из машины.
Болдт подумал, что помощь Котча чревата неприятностями. Возможно, ящик пива или бутылка скотча заставят Котча держать язык за зубами. Но Шосвиц может узнать, и тогда не избежать перебранки. Однако у Болдта не было выбора. Для его собственной безопасности и для безопасности жителей дома Котч со своей камерой был необходим.
Болдт наблюдал, как Котч непринужденно пересекает улицу, перекинув через плечо небольшой рюкзак. В кроссовках и джинсах он ничем не отличался от тысяч других горожан. Ничто в нем не выдавало полицейского. Это было еще одно существенное преимущество. В Болдте, с его огромным ростом и коротко стриженными волосами, сразу угадывался человек, двадцать четыре года прослуживший в полиции.
Котч подошел к дому и поспешно поднялся по единственной пожарной лестнице на площадку второго этажа, общую для всех квартир. Он опустился на одно колено, порылся в рюкзаке и через пару секунд уже просовывал под дверь тонкий провод с миниатюрной камерой на конце.
Специалисты вроде Котча были уникальны не только благодаря их опыту и обширнейшим познаниям в области техники, но и потому, что могли выглядеть естественно в самых напряженных ситуациях. С улицы казалось, что Котч ищет в рюкзаке завалившийся ключ, а на самом деле он продолжал травить провод с камерой все дальше и дальше.
Болдту уже доводилось участвовать в спецоперациях с применением оптоволоконных камер. При правильном использовании такое устройство можно было продвигать по полу из комнаты в комнату, получая четкое широкоугольное изображение обитателей и предметов. Поскольку Котч продолжал свою работу, Болдт решил, что, во-первых, квартира пуста, а во-вторых, в ней не обнаружилось ни мин-ловушек, ни взрывных устройств. Однако это еще не означало, что их там нет. Как бы ни хотелось Болдту поскорее заглянуть в квартиру — пусть и без ордера, — он не желал умереть смертью Дороти Энрайт. Грамотей оказался умелым техником. Болдт не собирался проверять его способности.
Котч упаковал оборудование, спустился по ступенькам и обошел целый квартал, прежде чем снова присоединиться к Болдту в машине.
Он перемотал пленку и принялся комментировать происходящее на экране. Они наклонились к трехдюймовому экранчику, встроенному в камеру. Изображение было круглым, с размытыми краями. В таком искаженном виде квартира выглядела жутковатой, опасной.
— Это одна комната. Я около минуты исследовал дверь и косяк в поисках детонаторов или растяжек — все чисто. Ванная направо. Я возвращаюсь к ней дальше. Впереди кровать с темным покрывалом, слева — комод, видите? Сверху, похоже, стоит плитка с нагревательной спиралью. Ладно. Это я проверяю входную дверь — снова не заметно никаких детонаторов и растяжек. — По мере того как он рассказывал, глаз видеокамеры скользил по квартире на уровне пола. Вдруг изображение задергалось, и разобрать что-либо стало невозможно. — Тут я втягиваю камеру назад и перенастраиваю на бо́льшую высоту. Если камера в воздухе, ее сложнее удерживать ровно. — Когда картинка прояснилась, ракурс заметно переместился вверх. — Так, в ванную, на полочку: лезвия, бритва, крема для бритья не видно. Снова в комнату, к карточному столику — смотрите. Ой. Сейчас будет… Как видите, местечко довольно мрачное. Ни телевизора, ни радиоприемника. Чисто убрано. Этот ваш парень довольно привередлив. Карточный столик сверху нелегко снять. У меня с первого раза не получилось. Заметьте: никаких признаков лабораторного оборудования. Никаких шкафчиков. В углу рядом с ванной комнатой есть вешалка — на ней один плащ и все. Ничего особенно не спрячешь. Я сказал бы, что он смешивает свои коктейли где-то в другом месте.
— Чеки? Календарики? Спичечные коробки? Что-нибудь, что указывает на другое место?
— Ничего подобного. О, вот он. Карточный столик. Семь белых конвертов. Восемнадцать пустых открыток. Жестянка с ручками и карандашами. Рулон почтовых марок — с американским флагом.
— Сходится! — воскликнул Болдт. На всех записках Грамотея были марки с американским флагом. Марки окончательно убедили Болдта: они на верном пути.
— Всего две книги: потрепанная Библия на полу у кровати и еще одна под названием «Полный конкорданс Крудена».
— Библейский конкорданс, — выпалил Болдт. — Цитаты из Библии на деревьях. Это точно он — попался!
Изображение не задержалось надолго на карточном столике. Котч утратил шаткое равновесие, и камера упала на пол. Кабель, извиваясь, пополз назад; представление окончилось.
Болдт мгновенно понял, что запечатленного видеокамерой достаточно для легального обыска квартиры. Видеозапись — недопустимое доказательство для суда, но он увидел то, что хотел. Он надеялся, что ему удастся получить разрешение на обыск по телефону, приведя волокна в качестве доказательства. Они с Гейнс дождутся возвращения Гармана и сядут ему на хвост на денек. А если понадобится, то и на два-три, посменно дежуря с Ламойей и Мэтьюз. Сержант не сомневался, что в конце концов Гарман выведет их на какие-нибудь улики. Труднее всего было набраться терпения и дождаться его прихода.
Кроме того, осталось мало времени, подумал Болдт, взглянув на часы. Уже восемь, а на полицейских частотах не было ни слова о пожаре. Это не соответствовало известной манере Грамотея — плохой знак. Более того, это подтверждало слова Дафны: Джонни Гарман заглотнул наживку, и Мартинелли — следующая жертва в его списке.
— Я хочу заново просмотреть запись, когда вернусь в город, — сказал Болдт Котчу, который собрался выходить из машины. — На большом мониторе. Посмотрим, может, еще что-то увидим.
— Конечно.
— У вас есть время? — спросил Болдт.
— Сколько угодно. — Он замер, сжимая ручку дверцы. — Послушайте, я знаю, что Шосвиц не дает вам людей, сержант. Мое участие? Не проблема. Никто ничего не узнает.
— Спасибо вам, — ответил Болдт. — А я не знал, как вас попросить.
— Никто не узнает, — повторил Котч. — Увидимся в центре.
Болдт позвонил Ламойе с сотового, потому что не хотел светиться по рации. Он сообщил, что они нашли квартиру Гармана, но не обнаружили никаких признаков лаборатории.
— Может, она в подвале; а может, в десяти милях отсюда. — Он предупредил детектива, что Марианна Мартинелли может быть следующей мишенью. И добавил: — Будьте начеку. И звоните мне про подкрепление, если что. Героизма не надо.
Ламойя частенько сводил на нет все планы Болдта. Он шел на любое безрассудство, лишь бы можно было потом похвастаться. Он обожал козырнуть своими подвигами.
— Мэтьюз на месте? — спросил Болдт.
— Мэтьюз? Ничего не слышал.
Болдт оставил сообщение на ее голосовой почте, предупредив о препонах, чинимых Шосвицем, и попросив помочь Ламойе с наблюдением на Лэйквуд. Покидать Джона в трудную минуту было не в ее правилах, особенно если учесть, что она сама инициировала проведение операции. Болдт пробормотал:
