Десмонд Бэгли - Оползень (Сборник)
— Вряд ли это местные, — сказал он. — У нас здесь с этим очень строго.
Он так вопросительно поглядывал на мое лицо в синяках и ссадинах, что я улыбнулся и сказал:
— Похоже, ваши горы сделаны из более твердого материала, чем наши, в Южной Африке.
— А-а, вы занимались альпинизмом?
— Пытался, — ответил я. — Разрешите пригласить вас?
Он отказался, а я пошел в бар и, заказав себе виски, занял столик у окна, из которого открывался вид на стоянку яхт. На стоянке появилось новое судно — огромная яхта водоизмещением около ста тонн. На Средиземном море такие не редкость. Их владельцы, очень богатые люди, выходят в море только в хорошую погоду, но при этом содержат постоянный экипаж, члены которого, можно сказать, наслаждаются жизнью на берегу, так как работы у них немного. Исключительно от нечего делать я стал рассматривать яхту в клубный бинокль и прочитал название — «Калабрия».
Выйдя из клуба, я засек своих наблюдателей и с удовольствием поводил их за собой по самым многолюдным туристским местам. Будь я в лучшей форме, помотались бы они у меня, но я пошел на компромисс и взял такси. Дело у них, я отметил, было поставлено здорово: подъехала неизвестно откуда взявшаяся машина и подобрала их.
Вернувшись на верфь, я рассказал об этом Франческе.
— Торлони прислал в Рапалло подкрепление, — сообщила она.
Новость мне не понравилась.
— И большое?
— Еще троих, теперь их восемь. Видимо, он хочет набрать здесь столько людей, чтобы хватило для слежки за каждым из нас, на случай, если мы разделимся. А ведь им еще спать иногда надо.
— А где Меткаф?
— Пока в Генуе. Утром его судно спустили на воду.
— Спасибо, Франческа, вы действуете великолепно.
— Буду рада, когда все это кончится, — сказала она мрачно. — Лучше бы я не влезала в это дело.
— Мороз по коже?
— Не понимаю, что вы этим хотите сказать, но боюсь, здесь скоро станет слишком жарко.
— Мне и самому все это не по душе, — честно признался я. — Но события развиваются, и их уже нельзя остановить. У вас, итальянцев, есть поговорка: что будет, то будет.
Она вздохнула:
— Да, в таких делах, если начал, иди до конца.
Вот, наконец, и она поняла, что ввязалась совсем не в ту игру. В этой игре ставки так высоки, что игроки не остановятся даже перед убийством: наши противники — наверняка, а возможно, и Курце…
Работа по выплавке киля шла полным ходом. Курце и Пьеро потели у раскаленных печей, в ярких вспышках света они напоминали двух бесноватых.
Курце сдвинул очки и спросил:
— Сколько у нас запасных прокладок?
— А в чем дело?
— В том, что они долго не выдерживают. Четыре плавки, и сгорают. Нам может не хватить прокладок.
— Пойду проверю, — сказал я. И пошел считать с карандашом и бумагой. Закончив расчеты, я пересчитал прокладки и вернулся к Курце. — Нельзя ли проводить пять плавок на одной прокладке?
Курце заворчал:
— Можно, но работать придется аккуратнее, а значит, медленнее. Хватит ли времени?
— Если прокладки кончатся до завершения работы, то время уже не будет иметь значения — так и так погорим. Надо уложиться. Сколько выйдет за день, если на каждой прокладке делать по пять плавок?
Он задумался, потом сказал:
— Двенадцать плавок в час, не больше.
Я снова пошел считать. Если взять девять тысяч фунтов золота, получится четыре с половиной тысячи плавок, из которых Курце провел пятьсот. Двенадцать плавок в час — значит триста сорок рабочих часов, по двенадцать часов в день — то есть двадцать восемь дней. Нет, это слишком долго, и я начал сначала. Триста сорок часов работы по шестнадцать часов в день — двадцать один день. А сможет ли он работать по шестнадцать часов? Я проклинал свою разодранную спину, которая выбила меня из колеи, но рисковать не имел права: если мне станет хуже, наш замысел вообще не осуществится. Ведь кто-то должен управлять яхтой, а на Уокера я теперь положиться не мог, его молчаливость и скрытность все больше бросались в глаза…
Я опять пошел к Курце, двигаясь до неестественности прямо, так как спина горела адским пламенем.
— Тебе придется увеличить свой рабочий день. Срок истекает.
— Если б мог, то работал бы по двадцать четыре часа в сутки! Но вряд ли получится. Буду работать, пока не рухну.
Я стал думать — нет ли другого выхода. Наблюдая за работой Курце и Пьеро, вскоре я сообразил, как можно ускорить весь процесс.
На следующее утро я взялся руководить ими. Курце я велел только заливать расплавленное золото в форму. Пьеро будет плавить золото и передавать Курце. Печки довольно легкие, поэтому я поставил стол так, что они свободно могли передвигаться вдоль него. Уокер успел напилить много золота, поэтому я оторвал его от верстака. Он будет забирать печку у Курце, менять прокладку, закладывать кусок золота и передавать Пьеро печь, готовую для плавки. На себя я взял обязанность чистить прокладки для повторного использования — это я мог делать сидя.
Надо было всего-навсего решить задачу на время и выстроить технологический ряд. Теперь до конца дня мы делали по шестнадцать плавок в час и расходовали гораздо меньше прокладок.
Так проходили дни. Мы начали работать по шестнадцать часов в сутки, но не выдержали, и постепенно наши дневные темпы снизились, несмотря на увеличение часовой выработки. Работа возле полыхающих жаром печей была каторжной, мы все теряли в весе и не могли утолить постоянную жажду.
Когда дневная производительность упала до ста пятидесяти плавок, а оставалось еще две тысячи, я начал беспокоиться всерьез. Мне нужны были три недели, чтобы доплыть до Танжера, а выходило так, что их у меня не будет. Стала очевидна необходимость срочных мер.
Вечером, когда мы собрались за ужином после рабочего дня, я объявил:
— Послушайте, мы все здорово устали. Нам нужно передохнуть. Завтра у нас будет выходной день, и мы ничего не будем делать — только отдыхать!
Я решил испробовать и такую возможность: пожертвовав одним днем, выиграть потом на повышении производительности. Но Курце тупо возразил:
— Нет, будем работать! Мы не можем попусту тратить время.
Надежный человек Курце, но умом не блещет!
— Скажи, ведь до сих пор я принимал правильные решения?
Нехотя он признал это.
— Мы сможем сделать больше, если отдохнем, — сказал я. — Обещаю тебе.
Он поворчал еще немного, но спорить не стал — так устал, что сил на борьбу не осталось. Остальные согласились без особого энтузиазма, и мы разошлись спать с мыслью о завтрашнем выходном.
3На следующее утро за завтраком я спросил у Франчески:
— Чем занимаются наши враги?
— Продолжают наблюдение.
— Подкрепление есть?
Она покачала головой.
— Нет, их по-прежнему восемь человек. Дежурят по очереди.
— Пора им размяться. Мы разделимся и погоняем их по городу или даже за городом. А то они совсем обленились в последнее время. — Я взглянул на Курце. — Связываться с ними не надо — к открытому столкновению мы еще не готовы, и чем позже это произойдет, тем лучше для нас. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь из нас выпал из игры, если такое случится — нам кранты. Все оставшееся время мы потратим на изготовление киля, надо успеть к намеченному сроку.
Предупредил и Уокера:
— А ты воздержись от выпивки. Тебя будут соблазнять, а ты не поддавайся. Помни о том, что я сказал тебе в Танжере.
Он молча кивнул и уставился в тарелку. В последнее время меня беспокоила его замкнутость, хотел бы я знать, что у него на уме! Франческе я сказал:
— А вам, думаю, пора пригласить ювелира для оценки драгоценностей.
— Сегодня встречусь с ним, — ответила она, — и, возможно, сумею договориться на завтра.
— Хорошо, но его визит должен пройти незамеченным. Если наблюдатели Торлони узнают, что здесь драгоценности, мы их не удержим.
— Пальмерини доставит его сюда незаметно, в грузовике.
— Отлично. — Я встал из-за стола и потянулся. — А теперь — путаем следы. Все расходятся в разные стороны. Пьеро, вам с Франческой лучше выйти отсюда последними, пока можно, надо держать их в неведении о нашем союзе. Но если мы все уйдем, то кто обеспечит безопасность верфи?
— Десять наших людей проведут здесь весь день, — сказала Франческа.
— Что ж, великолепно, пусть только не привлекают к себе внимание.
Предстоящий выход в город радовал меня. Спина вроде заживала, лицо больше не напоминало поле боя. Настроение было приподнятое, потому что впереди целый выходной день. Должно быть, Курце чувствовал это еще острее, подумал я. Ведь он не покидал верфь Пальмерини с того дня, как приплыл на яхте, а я за это время уже не один раз выходил в город.
