Бернар Миньер - Круг
— Вылезайте, черт бы вас побрал! Я не задумываясь пристрелю вас!
Детектив не ответил. Проклятье! Думай! Он наверняка стоит в углу за дверью с тяжелым предметом в руке, а может, и с пушкой. Она держала свой пистолет двумя руками, как учили в академии, потом медленно потянулась левой рукой к карману, где лежал айфон.
Внезапно раздался щелчок, и у нее зашлось сердце. Свет погас, и вся квартира погрузилась в темноту. Потом молния на секунду осветила коридор, прогремел гром, и снова стало темно. Единственным источником освещения остались уличные фонари и неоновая вывеска кафе. Струи дождя стекали по оконным стеклам, отбрасывая на пол черные змеящиеся тени. Циглер нервничала все сильнее. Она сразу поняла, что Йованович опытный и очень опасный человек. Неизвестно, чем толстяк занимался раньше, но он знал все хитрости сыска. Жужка при таких обстоятельствах сказала бы: «Стремно».
Следователь Сарте запирал дверь кабинета, когда в коридоре раздались шаги.
— Как вы сюда попали?
— Я депутат, — усмехнулся посетитель.
— Этот дворец правосудия — настоящий проходной двор… Кажется, мы не уславливались о встрече. Мой рабочий день закончился. Вас, кажется, пока не лишили депутатской неприкосновенности, — съязвил Сарте. — Но можете быть спокойны: я выслушаю вас, когда придет время, и задам еще много вопросов. Наши… отношения только начались.
— Я вас надолго не задержу.
Следователь даже не пытался скрыть свое негодование. Все политики одинаковы! Считают себя выше закона, думают, что служат стране, государству, а на самом деле заботятся только о собственных интересах.
— Что вам нужно, Лаказ? — спросил он, даже не пытаясь быть вежливым. — У меня нет времени на интриги.
— Я хочу сделать признание.
На небе полыхнула молния, задрожали стекла, и в тот же момент завибрировал телефон, напугав Серваса. Он протянул руку, пытаясь нащупать его на тумбочке, но Эсперандье оказался проворней.
— Нет, я его помощник… Да, он рядом… Сейчас, мадам…
Венсан вложил сотовый в ладонь Сервасу и вышел в коридор.
— Слушаю…
— Мартен? Ты где?
Марианна.
— В больнице.
— В больнице? — По голосу он понял, что она изумлена и напугана. — Что случилось?
Сервас рассказал.
— Боже мой! Хочешь, я приеду?
— Уже восемь, тебя не пропустят, — ответил он. — Приезжай завтра, если хочешь. Ты одна?
— Да. Почему ты спрашиваешь?
— Запри дверь и ставни. И никому не открывай. Договорились?
— Ты меня пугаешь, Мартен.
«Мне тоже страшно, — едва не признался он. — Я умираю от страха. Беги. Не оставайся одна в пустом доме. Переночуй в другом месте, пока этого психа не задержат…»
— Ничего не бойся, — сказал он. — Сделай, как я сказал.
— Мне звонили из суда. Юго завтра выпустят. Он плакал, когда мы говорили по телефону. Надеюсь, этот ужасный опыт его не…
Марианна не закончила фразу. Ее переполняли облегчение, радость за сына и тревога за него.
— Может, отпразднуем втроем?
— Хочешь сказать…
— Юго, ты и я, — подтвердила она.
— Марианна, ты не… торопишь события? Я тот самый легавый, который его посадил…
— Наверное, ты прав. — Она была явно разочарована. — Хорошо, отложим.
— Ужин, о котором ты говоришь… это значит, что…
— Прошлое — это прошлое, Мартен. Но «будущее» — тоже красивое слово, не так ли? Помнишь наш секретный язык? Только мы вдвоем.
Еще бы он не помнил! Сервас нервно сглотнул. Почувствовал, что на глаза навернулись слезы. Наверняка это действие лекарства, выброс адреналина, пережитые за день волнения.
— Да… да… конечно, — ответил он сдавленным голосом. — Позаботься о себе, пожалуйста… Я… До скорого.
Пять минут спустя телефон снова зажужжал. Эсперандье снова ответил, потом отдал телефон своему шефу.
— Майор Сервас?
Мартен сразу узнал этот юный голос, только звучал он иначе, чем при их последнем разговоре.
— Только что звонила мама. Директор тюрьмы сказал, что меня выпустят завтра, рано утром, что все обвинения сняты.
До Серваса доносились привычные звуки тюремной жизни.
— Я хотел вас поблагодарить…
Сыщик почувствовал, что краснеет. Он просто сделал свою работу. Но парень по-настоящему взволнован.
— Вы… классно поработали. Я знаю, чем вам обязан.
— Расследование не закончено, — поспешил напомнить Сервас.
— Да, я знаю, у вас ведь есть другая версия… Та автобусная авария?
— Ты тоже был в автобусе, Юго. Я хочу, чтобы мы об этом поговорили. Как только будешь готов. Нелегко ворошить горестные воспоминания. Но мне очень нужно, чтобы ты рассказал мне все подробности трагедии.
— Конечно. Я понимаю. Вы считаете, что убийцей может оказаться один из выживших?
— Или родственник одной из жертв, — уточнил Сервас. — Мы выяснили… — Он не был уверен, стоит ли продолжать. — Мы уверены, что шофера автобуса тоже убили. Как Клер, Элвиса Эльмаза и капитана пожарной службы… Таких совпадений не бывает. Мы близки к разгадке.
— О господи, — пробормотал Юго. — Возможно, я его знаю…
— Возможно.
— Не хочу дольше вам докучать. Отдыхайте и поправляйтесь поскорее… И помните, я ваш вечный должник. До свидания, Мартен.
Сервас положил телефон на тумбочку. Странно, но он был растроган.
— Если я вас правильно понял, — проговорил изумленный следователь, — в вечер убийства Клер Дьемар вы были в Париже — встречались с вероятным будущим кандидатом от оппозиции на будущих президентских выборах.
Судейский чиновник больше не торопился уйти домой. Совсем не торопился. Поль Лаказ кивнул.
— Именно так. Я вернулся ночью, на машине. Мой водитель может это подтвердить.
— В случае необходимости вы, конечно, назовете имена других людей, которые подтвердят ваши слова? Например, этот самый член оппозиции? Или его сотрудники?
— Только в самом крайнем случае. Надеюсь, до этого не дойдет…
— Почему вы не признались раньше?
Депутат печально улыбнулся. Дворец правосудия опустел, коридоры заполнила тишина. Они напоминали заговорщиков. По сути, так оно и было.
— Вы прекрасно понимаете, что если это всплывет, с моей политической карьерой будет покончено… И вы, как и я, знаете, что наше правосудие не умеет хранить тайну, рано или поздно утечка в прессу обязательно случается. Вам должно быть ясно, как трудно — почти невозможно — для меня вести беседу в официальных кабинетах, будь то прокуратура или полиция.
Следователь поморщился. Он не любил, когда при нем подвергали сомнению честность служителей Фемиды.
— Вы подвергли свое политическое будущее колоссальному риску, вас действительно могли лишить депутатской неприкосновенности и арестовать.
— Я попал в цейтнот. Нужно было рискнуть, выбирая между двух зол. Я не мог знать, что моя секретная встреча состоится в тот самый вечер, когда… произошло то, что произошло. Вот почему вы должны как можно скорее найти убийцу. Я буду чист от всех обвинений, те, кто допускали, что я могу быть виновен, лишатся доверия, и тогда я снова выйду на авансцену в роли честного политика, которого пытались замарать, чтобы устранить.
— Но зачем вы признались сегодня и почему мне?
— Мне стало известно, что у вас появился другой след… та история с автобусом…
Следователь нахмурился. Этот депутат хорошо осведомлен.
— И?
— Возможно, теперь нет нужды записывать этот… неформальный разговор. Да и секретаря суда я нигде не вижу… — Поль театрально огляделся по сторонам.
Сарте сдержанно улыбнулся в ответ.
— Отсюда этот поздний визит…
— Я питаю к вам полное доверие, господин следователь, — проникновенным голосом произнес Лаказ. — К вам, но не к вашим сотрудникам. Многие хвалили мне вас за честность.
Лесть была грубой, но подействовала, хотя Сарте ничем не выдал своих чувств. Ведя приватную беседу с депутатом, который счел возможным посвятить его в тайны политического закулисья, он вырос в собственных глазах.
— Сведения о ваших отношениях с этой преподавательницей начали просачиваться в прессу, — заметил он. — Это тоже может навредить карьере. Особенно учитывая состояние здоровья вашей жены.
Политик нахмурился, но тут же сделал отстраняющий жест рукой, не соглашаясь с аргументом собеседника.
— Намного меньше, чем сговор с потенциальным соперником или убийство, — возразил он. — Письмо, которое я написал Клер незадолго до ее смерти, обязательно попадет в руки журналистов. В нем говорится, что я решил порвать с ней и посвящу все свободное время болеющей жене. Подчеркиваю: я действительно написал это письмо. Но не собирался его обнародовать…
