Ларс Кеплер - Гипнотизер
Они простились, но на следующий день Беньямин снова встретил Лидию. Они зашли в кондитерскую и долго проговорили. Лидия рассказала, как ее вынудили отдать его на усыновление, но что она никогда не забывала его. Она думала о нем каждый день с того дня, как он родился и его отняли у нее. Тосковала по нему каждую минуту своей жизни.
Беньямин рассказал обо всем Аиде, и они условились ни о чем не говорить Эрику и Симоне, пока он, Беньямин, не обдумает все как следует. Он хотел сначала познакомиться с Лидией, хотел разобраться, может ли ее рассказ быть правдой. Лидия связывалась с ним через электронную почту Аиды. На ее адрес она и послала Беньямину изображение семейной могилы.
— Я хочу, чтобы ты знал, кто ты, — пояснила Лидия. — Здесь покоится твоя родня, Каспер. Когда-нибудь мы вместе съездим туда — только ты да я.
Беньямин почти начинал ей верить. Он хотел верить ей, такой загадочной и интересной. Удивительно, что по нему так тоскуют, так любят его. Лидия дарила ему собственные детские безделушки, давала деньги, подарила несколько книг и фотоаппарат, а он отдавал ей рисунки, вещи, которые хранил с детства. Лидия даже позаботилась о том, чтобы Вайлорд прекратил приставать к нему. Однажды она вручила Беньямину бумагу, на которой Вайлорд написал, что дает слово: он никогда больше не подойдет ни к Беньямину, ни к его друзьям. Родители Беньямина не сумели бы сделать ничего подобного. Беньямин все больше уверялся в том, что его родители — люди, которым он верил всю свою жизнь — ведут себя как лжецы. Его раздражало, что они никогда не говорили с ним, никогда не показывали ему, что он для них значит.
Какой же он был дурак.
Лидия стала заговаривать о том, что хочет прийти к нему домой, в гости. Она попросила ключи. Беньямин не очень понял, зачем они ей. Сказал, что откроет дверь, когда она позвонит. Лидия рассердилась. Сказала, что ей придется его наказать, если он не будет слушаться. Беньямин вспомнил, как он тогда опешил. Лидия объяснила, что еще когда он был совсем маленьким, она подарила его приемным родителям розгу в знак того, что они должны воспитывать сына как следует. Потом вытащила ключи у Беньямина из рюкзака и заявила, что сама решит, когда ей навестить свое дитя.
Тогда он сообразил, что она вряд ли вполне здорова.
На следующий день, когда Лидия ждала его, он подошел к ней и сказал, стараясь быть очень спокойным: пусть она вернет ему ключи, он больше не хочет с ней видеться.
— Ну что ты, Каспер, — ответила она, — разумеется, вот твои ключи.
И она отдала ему ключи. Он пошел дальше, она — за ним. Беньямин остановился и спросил: разве она не поняла, что он больше не хочет с нею видеться?
Беньямин, прищурившись, посмотрел вниз, на свое тело. Увидел, что на колене расплылся огромный синяк. Если бы мама увидела, у нее бы истерика началась, подумал он.
Марек, как всегда, стоял у окна и смотрел во двор. Он втянул сопли и харкнул на стекло — в том месте, где на снегу лежал Юсси. Аннбритт сжалась у стола. Она старалась не плакать, давилась, кашляла и икала. После того как Аннбритт вышла из дому и увидела, что Лидия убила Юсси, она рыдала до тех пор, пока Марек не наставил на нее ружье и не объяснил, что пристрелит ее, если она еще хоть раз шмыгнет носом.
Лидии нигде не было видно. Беньямин, волоча ноги, сел и хрипло сказал:
— Марек, я хочу тебе кое-что сказать…
Марек посмотрел на Беньямина черными, как горошины перца, глазами, лег на пол и начал отжиматься.
— Чего тебе, обсосок? — спросил он кряхтя.
Беньямин сглотнул израненным горлом.
— Юсси сказал мне, что Лидия хочет убить тебя, — соврал он. — Сначала убьет его, потом Аннбритт, а потом — тебя.
Марек продолжал отжиматься, потом со вздохом встал.
— Смешной ты.
— Она так сказала, — настаивал Беньямин. — Ей нужен один я. Она хочет остаться только со мной. Правда.
— Да ну?
— Да. Юсси говорил — она рассказала, что сделает. Сначала убьет его, и вот она его…
— Заткнись, — оборвал Марек.
— Так и будешь сидеть и ждать своей очереди? — спросил Беньямин. — Ты ей ни для чего не нужен. Она хочет, чтобы в ее семье были только она и я.
— Юсси точно говорил, что она убьет меня? — спросил Марек.
— Честное слово. Она…
Марек захохотал, и Беньямин замолчал.
— Я слышал все, что люди говорят, лишь бы избежать боли, — сказал Марек с усмешкой. — Все клятвы и все выверты, все уговоры и хитрости.
И он равнодушно отвернулся к окну. Беньямин вздохнул и хотел продолжить, но тут вошла Лидия. Рот был сжат и походил на щель, лицо бледное. Лидия что-то держала за спиной.
— Вот и прошла неделя, снова у нас воскресенье, — торжественно произнесла она и закрыла глаза.
— Четвертый Адвент, — прошептала Аннбритт.
— Я хочу, чтобы вы расслабились и хорошенько подумали о прошедшей неделе, — медленно проговорила Лидия. — Три дня назад Юсси покинул нас, его больше нет среди живых, его душа вознеслась в один из семи небесных кругов. За свое предательство он будет изношен до лоскутьев, ему предстоит тысяча реинкарнаций в образах животных, которых забивают на мясо, и насекомых.
Она замолчала.
— Вы подумали? — немного погодя спросила она.
Они кивнули, и Лидия с довольным видом улыбнулась.
— Каспер, поди сюда, — сдавленным голосом велела она.
Беньямин попытался подняться. Он изо всех сил старался не скривиться от боли, но Лидия все-таки спросила:
— Рожи мне корчишь?
— Нет, — прошептал он.
— Мы — семья, мы уважаем друг друга.
— Да, — ответил Беньямин. Слезы подступили к горлу.
Лидия улыбнулась и достала то, что прятала за спиной. Ножницы, грубые портновские ножницы с широкими лезвиями.
— В таком случае тебе нетрудно принять наказание, — спокойно сказала она с непроницаемым лицом и положила ножницы на стол.
— Я же ребенок. — Беньямин покачнулся.
— Стой спокойно, — рявкнула Лидия. — Наказаний никогда не будет достаточно, тебе этого не понять. Я бьюсь, стараюсь изо всех сил, я работаю на износ, чтобы все было как следует. Чтобы вы прилично выглядели. Я хочу настоящую семью.
Беньямин заплакал, опустив лицо, тяжело, хрипло всхлипывая.
— Разве мы не семья? Разве нет?
— Семья, — ответил он. — Мы семья.
— Тогда почему ты так себя ведешь? Прячешься у нас за спинами, предаешь нас и врешь нам, воруешь у нас, оговариваешь нас, вредишь… почему ты так поступаешь со мной? Суешь нос в чужие дела, сплетничаешь и двурушничаешь.
— Не знаю, — прошептал Беньямин. — Простите.
Лидия взяла ножницы. Теперь она тяжело дышала, лицо покрылось потом. По щекам и шее пошли красные пятна.
— Ты примешь наказание, и мы обо всем забудем, — легко и деловито сказала она.
Лидия постояла, переводя взгляд с Аннбритт на Марека.
— Аннбритт, поди сюда.
Аннбритт, сидевшая лицом к стене, медленно подошла. Глаза затравленно бегали, узкий подбородок дрожал.
— Отрежь ему нос, — велела Лидия.
Лицо Аннбритт болезненно покраснело. Она посмотрела на Лидию, потом на Беньямина. Помотала головой.
Лидия с силой ударила ее по щеке. Потом схватила за плотную руку и толкнула к Беньямину.
— Каспер совал нос куда не надо, и теперь он его потеряет.
Аннбритт с почти безразличным видом потерла щеку, потом взяла ножницы. Марек подошел и крепко взял Беньямина за голову, повернул его лицо к Аннбритт. Кольца ножниц металлически поблескивали перед мальчиком, он видел испуганное лицо женщины, видел, как у нее подергиваются глаза и рот, как начинают трястись руки.
— Да стриги же! — зарычала Лидия.
Аннбритт стояла с поднятыми ножницами, громко плача.
— У меня заболевание крови, — пискнул Беньямин, — если вы это сделаете, я умру. У меня…
Аннбритт щелкнула лезвиями в воздухе перед ним и уронила ножницы на пол.
— Я не могу, — всхлипнула она. — Так нельзя… У меня руки болят от ножниц, я не могу их удержать.
— Это — семья, — строго-устало произнесла Лидия, тяжело нагибаясь за ножницами. — Ты слушаешься и уважаешь меня, поняла?
— Я же говорю — у меня болят руки! Ножницы слишком большие…
— Замолчи, — оборвала Лидия и сильно ударила ее по губам кольцами ножниц. Аннбритт замычала, отступила, неуверенно прислонилась к стене и прижала руку к окровавленному рту.
— Воскресенья даны для покаяния, — задыхаясь, произнесла Лидия.
— Не надо, — умоляющим голосом сказала Аннбритт. — Пожалуйста… не надо.
— Иди сюда, — нетерпеливо велела Лидия.
Аннбритт только помотала головой и что-то прошептала.
— Что ты сказала? Обозвала меня падлой?
— Нет, нет, — зарыдала та и протянула руку. — Хорошо, — всхлипнула она. — Я отрежу ему нос. Я вам помогу. У меня ничего не болит, все уже прошло.
Лидия с довольным видом подала ей ножницы. Аннбритт подошла к Беньямину, погладила его по голове и быстро прошептала:
