Линда Фэйрстайн - Мертвечина
— Думаешь, ЦРУ им все еще интересуется?
Я запросила в Управлении материалы на Триппинга, но их, естественно, здорово подчистили. Из записей следовало, что он работал там несколько лет, а с 1993 года, после взрыва бомбы у Всемирного торгового центра, выполнял секретное задание на Ближнем Востоке. Там же говорилось, что он участвовал в каком-то невразумительном заговоре против президента, по крайней мере беседовал с его участниками, но дело быстро раскрыли, и дальше разговоров оно не пошло, а потом все документы якобы пропали.
— Возможно. Иначе какой им смысл притворяться, что их не интересуют улики, которые ты нашел в его квартире после ареста?
— Ну, это обычная история. Мы тыкаем их носом в информацию, а они делают вид, что все это чепуха, лишь бы ничего не давать взамен.
В день ареста Триппинга я выписала ордер на обыск его квартиры, опираясь на сведения, которые Пэйдж Воллис сообщила мне и Мерсеру в больнице.
В тот же вечер Мерсер провел обыск.
Квартира Триппинга больше походила на казарму, чем на семейный очаг. В спальне вместо кровати на полу лежал матрас, а на кухне в углу стояла койка Даллеса. На стенах висели ятаганы, сабли, другое холодное оружие, в том числе такое, которым с одного маха можно снести человеку голову. Рядом с матрасом нашли зачехленный штык, в соседних комнатах на столах валялись охотничьи ножи.
По показаниям Воллис, Триппинг угрожал ей каким-то холодным металлическим предметом, который приставил к ее голове и сказал, что это пистолет. Самого оружия она не видела. Потом Даллес показал Мерсеру пневматический пистолет и коробку с пулями, которые лежали в гардеробе в спальне. Закон не запрещал держать дома такие вещи, если владелец не использовал их против другого человека.
По всей комнате были разбросаны книги и газеты. В гостиной возле лампы, рядом со стилетом в черных ножнах, лежали «Семь столпов мудрости», редкое издание 1926 года в кожаном переплете и с автографом Т. Э. Лоуренса. Мерсер забрал под расписку все квитанции, черновики и письма Триппинга, и мы дни напролет копались в этой писанине, пытаясь найти что-нибудь стоящее.
— Повезло так повезло, — сказал Майк Чэпмен, заходя ко мне в кабинет. — До Рождества еще уйма времени, а у меня уже готов подарок для мисс Купер. Слушай, Мерсер, ты, конечно, хочешь поделиться своим толстым сэндвичем с усталым голодным парнем, который всю ночь стоял на страже общественного порядка?
Он бросил на мои бумаги меховую шубу.
— Тиффани Гаттс не слишком обрадовалась, когда я забрал у нее эту вещичку. Но я подумал, как она будет классно смотреться на тебе, когда ударят первые морозы.
— Что говорит Тиффани? — спросила я.
— К сожалению, ее речь слишком груба, чтобы звучать в столь благородном обществе, но приблизительный смысл таков: «Я с тобой разговаривать не стану, понятно? Вызовите мне адвоката».
— Значит, ты ничего из нее не вытянул? Ни о Кевине, ни о том, откуда у нее эта шуба?
— Про шубу она твердит одно: «Она моя!» И так сто раз подряд. Я спрашиваю, где она ее купила, есть ли у нее чек, не подарок ли это Кевина. Все без толку. Когда я сказал о Кевине, она вообще замолчала.
— Шуба краденая?
— Я пытаюсь это выяснить. Лейтенант Петерсон посадил ребят на телефоны, они проверяют, не было ли в последнее время сообщений о похожей краже. Мы подключили разные отделы, рыщем по всем районам. Я решил, что тебе надо самой взглянуть на шубу. Хочу узнать твое мнение. Я знаю только один вид меха, но, похоже, это не он.
— Свои знания можешь оставить при себе, — заметила я, подняв тяжелую шубу и внимательно разглядывая выделку.
Коричневая мездра шкурки была хорошо окрашена, мех длинный и красивый. Волоски немного кололись, но вещь явно качественная и отлично сшита. Я расстелила на столе шубу изнанкой вверх, чтобы посмотреть на ярлык и подкладку.
— Ты когда-нибудь слышала о такой фирме?
Я покачала головой.
— «Матиньон и сыновья». Улица Фобур, Париж. Это очень дорогой район.
Я сняла трубку и набрала номер в Вашингтоне.
— Звонишь в Интерпол?
Я рассмеялась.
— Нет. Джоан Стаффорд.
О магазинах на улице Фобур Сент-Оноре моя подруга знала гораздо больше парижских копов.
Джоан ответила после первого же гудка.
— Тебе известно, что из-за твоего чертового романа — он, конечно, восхитителен, — я вчера не спала допоздна? Теперь я совершенно разбита и не могу решить один маленький вопрос. Короче, мне и твоим любимым детективам нужна помощь в небольшом дельце.
Мы с Джоан были близкими подругами. Она жила в округе Колумбия и работала с международным обозревателем, писавшим для центральных газет.
— А Майк Чэпмен подарит мне свой значок?
— Само собой. Вопрос насчет меха. И Франции.
Я назвала ей фамилию торговца.
— Если ты хочешь купить у него шубу, тебе не повезло, — сказала Джоан. — Грегуар Матиньон закрыл свое ателье еще в шестидесятых.
— Он что, был крупной фигурой?
— Крупнее не бывает, Алекс. Речь идет об одной из тех старых семей, которые начинали еще в России и одевали царей и цариц. Потом они переехали в Париж и работали на королевские дома Европы. Герцогиня Виндзорская, Грейс Келли… Помнишь ее фотографию тех лет, когда она стала встречаться с князем Ренье? Там, где она перед дворцом Гримальди выходит из старого «бентли» в собольей шубке? Вот такие у них были клиенты. Но потом с королями начались проблемы, меха вышли из моды, и Матиньон закрыл дело.
Я потрогала выцветшие красные нитки на старом ярлычке.
— Спасибо, мне это пригодится. Я тебе позвоню.
— Ну, что она сказала?
— Что эту шубу сшили не для Тиффани Гаттс. Ты нашел монограмму?
— Где? — спросил Майк.
Я расправила складки широкого воротника и стала рассматривать его сзади.
— Инициалы клиентов обычно вышивают на подкладке.
— Неужели? А мои инициалы мама рисовала фломастером, чтобы другие парни в школе не носили мои кожаные куртки. Теперь попрошу ее заняться вышивкой.
— Вот, видишь?
В левой части воротника на густом шелковом шитье с шоколадным отливом красовалась элегантная монограмма.
— «Р дю Р», — прочитала я вслух.
— Что ж, это здорово поможет мне в поисках.
— Тебе надо сосредоточиться на 17-м и 19-м округах, — с улыбкой заметил Мерсер. — И на дорогих районах Верхнего Ист-Сайда. Там полно дипломатов из Европы. Плюс всякая европейская шваль с претензией на шик. Попробуй еще Вестчестер и, может быть, Грейт-Нек.
Майк схватил с полки телефонный справочник.
— Смотреть на «Д» или на «Р»? У нас в Ирландии туго с такими именами.
— Начни с «Д».
— Дюбок. Дюбоз. — Его палец побежал по длинному списку фамилий. — Дюкад. Так, уже ближе. Дюран, Дюриз, Дюрок…
— Не хочу тебя огорчать, но вещь, судя по всему, не новая. — Я показала на потертые манжеты некогда роскошной шубы. — А если учесть, что фирма давно закрылась и с тех пор в обществе довольно косо смотрят на натуральный мех, я бы проверила магазины поношенной одежды.
— Не стриги всех под одну гребенку, Куп. Многие хранят старую одежду, которую в первый раз надевали в церковь, на работу или в похоронное бюро. Возможно, в этом заключается разница между твоими и моими родственниками.
— Ладно, решай сам. Только не забудь, что большинство женщин упаковывают меховые вещи на лето. Проверь все варианты и выясни, не было ли недавно ограбления на 7-й авеню, — посоветовала я Майку, имея в виду район между 25-й и 34-й улицами, где торговали мехами.
Лора ушла обедать, и, когда зазвонил телефон, я сама сняла трубку. Звонил охранник с первого этажа.
— Да, спасибо, что предупредили. Нет, конечно, вы не виноваты.
Я взглянула на Майка.
— Наверно, будет лучше, если ты закроешь дверь. Я уже слышу ее вопли на лестнице. Мать Тиффани только что прорвалась через охрану, которая попыталась остановить ее у металлоискателя.
— В детстве я дружил с маленьким буйволенком, но даже у него характер был лучше, чем у миссис Гаттс. Впрочем, и весил он поменьше.
Майк направился к двери, но было поздно.
В кабинет ввалилась трехсотфунтовая туша Этты Гаттс.
— Я хочу видеть Александра Купера. Где он?
Мы все трое заговорили одновременно. Я поправила миссис Гаттс и представилась, Майк заявил, что как раз собирался уходить, а Мерсер постарался разрядить ситуацию, вклинившись между мной и женщиной и попросив ее успокоиться и выйти из комнаты.
— Куда вы дели моего ребенка? — Она метала громы и молнии.
Я даже не спросила об этом Майка. Шестнадцатилетних уже сажают в тюрьму, вопрос только в том, какое обвинение предъявлено.
— Не волнуйтесь, миссис Гаттс, — уговаривал Мерсер, нависая над громоздкой женщиной. Он просил сохранять полное спокойствие, если она не хочет, чтобы ее выкинули из здания.
