Карин Фоссум - Глаз Эвы
— Замечательно, что вы об этом вспомнили, — похвалил ее инспектор.
Комбинезон и убийце оказался очень кстати, подумал Сейер. Он наверняка надел его поверх одежды, заляпанной кровью.
Юрунн зарделась, что, надо сказать, было ей весьма к лицу, и опять схватилась за таз. Это была здоровая бадья из пластмассы бирюзового цвета. Женщина поставила ее на бедро, и поза стала забавной, но не очень устойчивой.
— Я обещал вашему мальчику прокатить его в машине. Можно позвать его из гаража?
Она удивленно взглянула на него.
— Конечно. Но мы собирались уходить, так что, пожалуйста, недолго.
— Мы только немного покатаемся.
Он вышел из дома и направился к гаражу. Ян Хенри сидел на верстаке, стоящем у стены, и болтал ногами. Кроссовки его были измазаны маслом. Увидев Сейера, он вздрогнул, но лицо его тут же прояснилось.
— Я сегодня на служебной. Твоя мама разрешила мне тебя прокатить. Хочешь повключать сирену?
Мальчик спрыгнул с верстака, довольно высокого, и пробежал несколько шагов, чтобы не упасть.
— У вас «Вольво»?
— Нет, «Форд».
Ян Хенри побежал вперед, а Сейер смотрел на его ноги — тонкие и белые. На переднем сиденье мальчика почти не было видно, его даже трудно было пристегнуть по правилам. Пассажир едва ли видел что-то, кроме приборной доски, да и то — вытянув шею. Сейер завел машину и повернул на дорогу. Сначала слышалось только равномерное гудение мотора и звуки машин, проносившихся по встречной. Мальчик сидел, засунув руки под себя, как будто боялся по неосторожности нажать на что-нибудь.
— Скучаешь по папе, Ян Хенри? — тихо спросил Сейер.
Мальчик удивленно уставился на него, как будто раньше его никто об этом не спрашивал. Ответ был очевиден.
— Очень, — ответил он просто.
Они снова замолчали. Сейер направился к прядильне, включил правый поворот и продолжал ехать к водопаду.
— В гараже так тихо, — сказал вдруг мальчик.
— Да. Жалко, что мама не умеет обращаться с машиной.
— Угу. Папа туда все время ходил, что-то завинчивал, полировал. Когда у него было время.
— Там еще такой запах приятный, — улыбнулся Сейер. — Маслом пахнет, бензином…
— Он обещал купить мне комбинезон, — продолжал мальчик. — Такой же, как у него. Но не успел, потому что пропал. У него на комбинезоне было четырнадцать карманов. И я бы тоже надевал на себя комбинезон, когда бы возился с велосипедом.
— Да, спецовка. У меня тоже есть такой, только синий, а на спине написано «FINA». И я не уверен, что у меня четырнадцать карманов. Может, восемь или десять.
— Синие тоже ничего. А детские размеры бывают? — деловито спросил Ян Хенри.
— Не знаю.
Сейер опять включил правый поворот и остановился. Отсюда было хорошо видно здание НРК,[9] раскинувшееся внизу у реки. Он показал на окна, сияющие на солнце.
— Давай-ка их немного подразним! Включим сирену!
Ян Хенри кивнул.
— Нажимай сюда, — сказал он и показал, куда. — Посмотрим, насколько они там, на телевидении, охочи до новостей. Может, они как выскочат все со всеми своими микрофонами!
Сирена сначала как-то глухо квакнула, а потом тишину разорвал громкий вой; словно оттолкнувшись от холма на противоположной стороне, звук с ревом вернулся обратно. В машине звук не казался таким уж громким, но через несколько минут в одном из чисто вымытых окон появилось лицо. Потом еще одно. А потом кто-то открыл дверь и вышел на веранду в торце здания. Человек поднял руку, заслоняясь от солнца.
— Они думают, что тут, по меньшей мере, убийство, — развеселился Ян Хенри.
Сейер хмыкнул и с интересом стал разглядывать бледные незагорелые лица, торчавшие во всех окнах.
— Ладно, хорошенького понемножку. Давай посмотрим, сможешь ли ты ее выключить сам.
Мальчик смог. Глаза его сияли от восторга, на щеках выступили красные пятна.
— А как она действует? — спросил он с энтузиазмом.
— Ну, — начал Сейер и принялся копаться в памяти, — сначала там образуется электронная дуга, которая в свою очередь образует четырехтактный импульс. Он усиливается с помощью усилителя, а потом звук выходит через громкоговоритель.
Ян Хенри кивнул.
— И потом он варьируется от восьмисот до тысячи шестисот периодов. Значит, колеблется по силе. Чтобы было лучше слышно.
— А его делают на сиренной фабрике?
— Точно. На сиренной фабрике. В Америке или в Испании. А сейчас мы купим мороженое, Ян Хенри.
— Ладно. Мы его заслужили, хотя и не поймали никаких преступников.
Они вновь выехали на шоссе и повернули налево, по направлению к городу. Подъехав к ипподрому, остановились, припарковались и вылезли из машины. Сейер пропустил мальчика вперед. Они подошли к киоску. Возникла проблема с оберткой — ее было не оторвать от мороженого. Наконец они сели на скамейку на солнышке и принялись за мороженое. Мальчик выбрал «сафт-ис» — красное и желтое, с шоколадом сверху, а Сейер ел «крупсис» — с клубникой. Он всю жизнь его ел и не видел никаких причин отказываться от этой привычки.
— А вам потом на работу?
Ян Хенри вытер с подбородка сок и сахар свободной рукой.
— Да, но сначала мне надо заехать в гости к одному парню. На Эрик Берресенсгате.
— Он преступник?
— Пока нет, — улыбнулся Сейер. — Вероятнее всего, нет.
— Но вы не уверены? Это может быть преступник?
Посмеиваясь, Сейер был вынужден сдаться.
— Да, не исключено. Именно поэтому я туда и направляюсь. Но все-таки больше для того, чтобы удостовериться в том, что он НЕ преступник. Потому что тогда я смогу вычеркнуть его из своего списка. Вот так мы и работаем, понимаешь ли, пока в списке подозреваемых не останется кто-то один.
— Могу поспорить, он здорово испугается, когда вы подъедете вот на этой машине.
— Ну, уж это наверняка. Все пугаются. На самом деле это довольно забавно, потому что почти у каждого человека совесть нечиста. И когда я вдруг появляюсь у них на пороге, я чувствую, как они роются в памяти, пытаясь выяснить, что же я такое мог раскопать. Над этим, конечно, не стоит смеяться, но иногда я просто не могу сдержать улыбку.
Мальчик кивнул и продолжал загорать на солнышке в компании умного полицейского. Они доели мороженое и пошли назад к машине. Сейер взял в киоске бумажную салфетку, вытер мальчонке рот и помог ему пристегнуться.
— Мы с мамой собираемся в город взять видеофильмы. И для нее, и для меня.
Сейер завел машину и проверил «мертвый сектор».
— А что ты хочешь посмотреть? Фильм про преступников?
— Да. «Один дома-2». «Один дома» я смотрел два раза.
— Значит, вам придется ехать на автобусе туда и обратно. Машины-то у вас нет.
— Да. Получится дольше, но это ничего, у нас много времени. Раньше, когда у папы… когда у нас была машина, не успеешь и глазом моргнуть — а ты уже съездил туда и обратно.
Он сунул палец в ноздрю и немного поковырял там.
— Папа хотел БМВ. Такой, на какой он ходил смотреть. Белый. Если бы она, эта тетенька, купила «Манту»…
Сейер чуть не съехал в кювет. Сердце его в груди подпрыгнуло, но он взял себя в руки.
— Что ты сказал, Ян Хенри? Извини, не расслышал.
— Тетенька. Которая хотела купить нашу машину.
— Он об этом говорил?
— Да. В гараже. Это было в тот день — последний день, когда он был дома.
— Тетенька? — Сейер почувствовал, как по его спине пробежал холодок. — А он не сказал, как ее звали? — инспектор посмотрел в зеркало, перестроился и затаил дыхание.
— Сказал. У него на бумажке было записано.
— Ах, вот оно что?
— Но я его уже не помню, это было так давно.
— На бумажке? Ты ее видел?
— Ну да, она у него была в кармане, в комбинезоне. Он лежал на спине под машиной, а я сидел на верстаке, я там всегда сижу.
— Но ты говоришь, что видел листок — значит, он вынимал его из кармана?
— Да. Из кармана на груди. Он прочитал имя, а потом…
— Что? Положил назад в карман?
— Нет.
— А что, выбросил?
— Я не помню, что он с ним сделал, — сказал мальчик печально.
— А если ты хорошенько подумаешь, как, по-твоему, сможешь вспомнить?
— Не знаю.
Мальчик серьезно смотрел на полицейского; он начал понимать, что речь идет о чем-то важном.
— Если я вспомню, я вам скажу, — прошептал он.
— Ян Хенри, — так же тихо сказал Сейер, — это очень-очень важно.
Они подъехали к зеленому дому.
— Я понимаю.
— Так что, если вспомнишь что-нибудь про эту тетеньку — все, что угодно, — скажи своей маме, чтобы она мне позвонила.
— Ладно. Если вспомню. Ведь это было давно.
— Да, верно. Но иногда, если сильно напрячься и долго думать о чем-то, день за днем, можно вспомнить то, о чем ты, казалось, совершенно забыл.
— Пока, — сказал Ян Хенри.
