Дэниел Сильва - Убийца по прозвищу Англичанин
Шамрон, наверное, сам организовал мятеж, подумал Габриель. Разве есть лучший способ сделать себя незаменимым? Нет, такое, пожалуй, выше возможностей даже Шамрона.
– Мое предложение по-прежнему в силе.
– Это какое предложение?
– Заместителем директора по операциям.
– Нет, благодарю.
Шамрон пожал плечами.
– Расскажи мне, что случилось. Я хочу услышать все – с начала и до конца.
Габриель настолько не доверял Шамрону, что подумал было рассказать ему укороченный вариант, исходя из теории, что чем меньше Шамрон знает, тем лучше. Но поскольку это даст им что-то новое для обсуждения вместо ведения старых войн, Габриель рассказал все, начиная со своего приезда на ночном поезде из Парижа и кончая арестом и допросом. Пока Габриель говорил, Шамрон смотрел в окошко, крутя в пальцах зажигалку – по часовой стрелке, против часовой стрелки, по часовой стрелке, против часовой стрелки…
– Ты видел труп?
– Очень профессионально – одним выстрелом в глаз. Он был, по всей вероятности, уже мертв еще до того, как упал. Coup de grace[4] не был необходим.
– Полицейские тебя били?
– Нет.
Шамрон, казалось, был этим разочарован.
Габриель добавил:
– Петерсон сказал мне, что дело прекратили из-за давления, оказанного из Берна.
– Возможно, но Петерсону никогда бы не повесить на тебя смерть Али Хамиди. Привлечь любого человека к суду по делу об убийстве двадцатипятилетней давности достаточно трудно. А привлечь к суду профессионала… – Он пожал плечами, словно о таком даже не говорят. – Убийство Хамиди было осуществлено с большим искусством. Ни свидетелей, ни доказательств.
Лицо Аби Абдель Хамиди, красивое, как у кинозвезды, вспыхнуло в памяти Габриеля. В коридорах на бульваре Царя Саула любвеобильный палестинец был известен как Сабля Аллаха. Автор пьес, не видевших сцены, соблазнитель и манипулятор, использующий глупых молоденьких женщин. «Не отнесешь ли для меня этот пакет по данному адресу? Ты летишь в Тель-Авив? Не возражаешь взять пакет для друга?» Пакеты были набиты взрывчаткой, и его любовниц разрывало на куски вместе со всеми, кто оказывался неподалеку. Однажды вечером в Цюрихе Хамиди познакомился в баре, в районе Нидердорф, с университетской студенткой Труде. Девушка предложила пойти к ней на квартиру, и Хамиди согласился. Через пять минут она привела его в узкий проулок, где ждал Габриель с 22-калиберной «береттой». Даже теперь Габриель слышал звук пуль, разрывавших тело Хамиди.
– Мне, наверное, надо поблагодарить вас за то, что вы меня вытащили.
– Проявление благодарности не обязательно. На самом деле, пожалуй, я должен перед тобой извиниться.
– Извиниться? За что?
– За то, что если бы не я, ты никогда не оказался бы на вилле Аугустуса Рольфе.
* * *За рулем машины сидел Рами, вечно присутствующий личный охранник Шамрона. Шамрон велел ему поездить кругами возле Клотена. Целых двадцать минут Габриель наблюдал, как мимо его окошка проплывали одни и те же обозначения воздушных компаний и указания на ворота вылета. А мысленным взором он видел нечто другое: мелькали кадры прошлых операций, старые коллеги и старые враги. Ладони его взмокли, сердце билось быстрее. Шамрон. Снова он втянул его.
– Рольфе послал нам сообщение через наше посольство, – начал Шамрон. – Он хотел встретиться с кем-нибудь из нашей службы. Он не сообщал зачем, но когда такой человек, как Аугустус Рольфе, хочет поговорить, мы обычно стараемся учесть его интересы. Он хотел, чтобы встреча прошла с соблюдением осторожности. Я поинтересовался биографией Рольфе и обнаружил, что он коллекционирует произведения искусства. Естественно, я решил, что идеальный человек для такого дела – ты, вот я и устроил тебе вызов почистить одну из его картин. Рубенса, если не ошибаюсь.
– Рафаэля.
Шамрон скорчил мину, как бы давая понять, что это различие его не интересует. Искусство, музыка, литература, театр – это все скучища. Он был человеком реального мира.
– А Ишервуд знал, что все это подстава?
– Джулиан? Боюсь, я обманул и его.
– Почему надо было так делать? Почему вы просто не сказали мне правду?
– А ты в таком случае стал бы этим заниматься?
– Нет.
Наклон лысой головы, еще одна долгая затяжка турецкой сигаретой: «Я-де остаюсь при своем».
– Боюсь, правда и я находимся на разных полюсах. Я старый человек, Габриель. И я всю жизнь лгал. Ложь для меня удобнее, чем правда.
– Выпустите меня из машины! Я не хочу больше это слушать!
– Дай мне закончить.
– Заткнитесь! Я не хочу слышать ваш голос.
– Послушай, что я скажу, Габриель! – Шамрон ударил кулаком по консоли. – Аугустус Рольфе, швейцарский банкир, хотел поговорить с нами и за это был убит. Я хочу знать, что хотел сказать нам Рольфе, и я хочу знать, кто за это убил его!
– Найдите кого-нибудь другого, Ари. Расследование убийств никогда не было моей специальностью. Собственно, благодаря вам я преуспел совсем в другом.
– Прошу тебя, Габриель, давай снова не обсуждать это.
– Вы с Петерсоном, похоже, крепко снюхались. Если вы снова станете изображать услужливого еврея, я уверен, что он охотно будет держать вас в курсе всего хода своего расследования.
– Аугустуса Рольфе убили, потому что кто-то знал о твоем приезде в Цюрих, – кто-то, не желавший, чтобы ты услышал, что собирался сказать Аугустус Рольфе. Кто-то, хотевший сделать так, будто ты убил его.
– Если таково было их намерение, они чертовски плохо сработали. Я ехал в поезде из Парижа в то время, когда был убит Рольфе. – Габриель немного успокоился. Он был в ярости от обмана, устроенного Шамроном, но в то же время был и заинтригован. – А что вам известно об Аугустусе Рольфе?
– Семья Рольфе пару сотен лет припрятывала денежки под Банхофштрассе. Они – в числе самых известных банкирских семей Швейцарии.
– Кто хотел бы видеть его мертвым?
– Немало грязных денег протекло через номерные счета банка Рольфе. Вполне можно предположить, что он нажил достаточное количество врагов.
– Что еще?
– На семье лежит древнее проклятие. Двадцать пять лет назад жена Рольфе покончила жизнь самоубийством. Она вырыла себе могилу в саду загородного дома Рольфе, залезла туда и застрелилась. А через два-три года после этого единственный сын Рольфе, Максимилиан, погиб в Альпах при аварии на велосипеде.
– А остался кто-то живой из семьи?
– Его дочь – во всяком случае, она была жива, когда от нее поступали какие-то вести. Ее зовут Анна.
– Его дочь – Анна Рольфе?
– Так ты ее знаешь? Потрясающе.
– Она одна из самых знаменитых музыкантов мира.
– Ты все еще хочешь, чтобы я выпустил тебя из машины?
* * *У Габриеля было два дара, делавших его великим реставратором: дотошное внимание к деталям и незатухающее желание довести любую работу – даже самую заурядную – до конца. Он никогда не покидал студии, пока его рабочее место и материалы не были прибраны, никогда не ложился спать, оставив в раковине грязную посуду. И никогда не бросал незаконченной картину, даже если работа над ней служила крышей для выполнения задания Шамрона. Для Габриеля наполовину отреставрированная картина не являлась больше произведением искусства – просто масло и краски, размазанные по полотну или деревянной панели. Мертвое тело Аугустуса Рольфе, лежавшее под Рафаэлем, было вроде наполовину отреставрированной картины. И картина не обретет вновь своей целостности, пока Габриель не узнает, кто убил его и почему.
– Чего вы от меня хотите?
– Поговорить с ней.
– Почему именно я?
– По-видимому, у нее артистическая натура.
– Судя по тому, что я читал о ней, это преуменьшение.
– Ты художник. Ты говоришь на ее языке. Возможно, она доверится тебе – настолько, чтобы рассказать, что она знает о делах отца. Если ты вернешься с пустыми руками, можешь отправляться в свою студию и я никогда больше не появлюсь черной тенью у твоих дверей.
– Обещания, обещания.
– Не стоит обижать меня, Габриель.
– В последний раз, когда вы появились в моей жизни, я чуть не погиб.
– Верно, но по крайней мере тебе не было скучно.
– Петерсон сказал, что я не могу больше появляться в Швейцарии. Как же мне поговорить с Анной Рольфе?
– Очевидно, она отказывается жить в Швейцарии. – Шамрон протянул ему клочок бумаги. – Это ее менеджерская компания в Лондоне. Дай ей несколько дней на похороны отца. Так ты это сделаешь?
– Не для вас. Я хочу знать, кто пытался повесить на меня убийство Рольфе. Кем я должен представиться Анне Рольфе?
– Я всегда предпочитаю тонкий подход, но оставляю это на твое усмотрение. Сыграй так, как сочтешь нужным.
