Крис Павон - Экспаты
— Даже собственной жене?
— Да кому какое дело?! Нынче вся экономика основана на сохранении тайн.
— И тем не менее, — сказала она, — это выглядит просто ужасно. Ну не знаю, наверное, это даже нарушение принципов супружества.
Тут она в очередной раз подивилась собственной неспособности воздержаться от обвинений Декстера в тех прегрешениях, которые свойственны ей самой.
— Все будет о’кей, — сказал он. — Можешь мне верить.
* * *Декстер вел взятый напрокат «вольво» под мелким моросящим дождиком вокруг здания посольства, объезжая его территорию по широкому кругу, не совсем, правда, кругу, скорее описывая неравносторонний многоугольник, этакую искалеченную пентаграмму. Он искал место для парковки. И в итоге нашел узкое пространство под тяжелой кроной мощного каштана. Земля под ним была усыпана листвой и скорлупой. Бритты называют конский каштан «конкером». Плоды, падая, бьют тебя по башке с таким звуком — конк!
Перед будкой охраны у ворот толпилось с полдюжины людей. Ждали, когда охранники их вызовут, проверят вещи на рентгеновском аппарате, проведут через садик в маленький зал ожидания в здании консульства и оставят там на пять, десять, пятнадцать минут.
Кейт однажды уже посещала это посольство много лет назад, так что ей ждать не пришлось.
Их вызвали. Кейт и Декстер вошли в маленький зал ожидания. Одна стена представляла собой сплошное пуленепробиваемое окно, по ту сторону которого сидел человек в форме.
— Доброе утро, — сказал он. — Ваши паспорта, пожалуйста.
Они просунули паспорта в щель. Он изучил их и заглянул в свой компьютер. Минуту, может быть, две царило полное молчание. Кейт слышала, как тикают часы по ту сторону стекла. Мужчина кликнул мышкой, перевел курсор, постучал по клавиатуре. Пару раз бросил взгляд на Кейт и Декстера сквозь толстое стекло.
У Кейт не было причин нервничать, но она нервничала.
— Итак, чем могу быть вам полезен, мистер и миссис Мур?
— Мы переехали сюда, — сказал Декстер, — несколько недель назад.
— Понятно. — Офицер не спускал с него глаз.
— Какие-то проблемы? — Декстер смотрел сквозь стекло, пытаясь улыбнуться, но сумел изобразить лишь некую гримасу, словно ему срочно требовалось в туалет.
— У кого-нибудь из вас есть здесь работа, мистер Мур?
— У меня.
Кейт почувствовала, как быстро забилось сердце. Неудивительно, что начинаешь нервничать, оказавшись так далеко от дома, а некто в форме, защищенный пуленепробиваемым стеклом, забрал твой паспорт.
Офицер посмотрел на Кейт, встретил ее взгляд. Она все еще не выбралась из того периода своей жизни, когда, как правило, беспокоилась по поводу собственных тайн. Когда ей и в голову бы не пришло, что некто заподозрит в чем-то мужа, а не ее.
Он повернулся обратно к Декстеру:
— У вас имеется разрешение на работу?
— Да, — ответил Декстер. — Имеется.
— У нас не зафиксировано, что у вас есть разрешение на работу. Правительство Люксембурга обычно присылает нам копию. Копии всех разрешений, выданных американцам.
Декстер сложил руки на груди, но ничего не сказал.
— Когда оно было выдано?
— Простите?
— Ваше разрешение на работу, мистер Мур. Когда его выдали?
— Э-э-э… я не помню. Это было… недавно.
Мужчины пристально смотрели друг на друга сквозь толстое стекло.
— Видимо, произошла какая-то ошибка, — предположил Декстер.
— Видимо.
— Вам нужна его копия? Моего разрешения?
— Да, нужна.
Кейт ощущала напряжение, исходящее от Декстера, настоящее электромагнитное поле.
— Тогда я приеду еще раз, — сказал Декстер. — И привезу копию. Нам обоим следует приехать?
— Нет, мистер Мур. Только вам.
— И еще одно, последнее, Кэтрин.
Она смотрела вниз, упершись взглядом в столешницу, разгружая мозги от ненужной информации. Такое повторится и завтра, и послезавтра, и, кто знает, сколь еще долго, по мере того как некие люди будут просматривать ее досье, проверять результаты работы, ее связи и контакты, вновь и вновь анализируя детали. Стараясь определить, врет она или нет.
— У вас имеются какие-либо дополнительные соображения по поводу решения, принятого вами пять лет назад, — отойти от полевых операций?
Она подняла взгляд на Адама, и в ее глазах появился вызов. Зародившуюся панику она тут же подавила. То самое ощущение, с которым не смогла справиться вчера ночью, — будто ее под конвоем ведут на парковку и сажают в вэн без окон, который, как предполагается, должен отвезти ее в другое здание, а на самом деле везет на аэродром, где ее впихивают в маленький частный реактивный самолет, — потом девятичасовой полет под охраной двоих мощных парней, посадка перед тюрьмой в Северной Африке, где ее будут ежедневно бить в течение месяца, пока она не умрет от внутреннего кровотечения, так и не увидев больше свою семью.
— Нет, — ответила она. — Не думаю.
Адам переместил руки со стола на колени и принял такую позу, словно приготовился приступить к мерам физического воздействия.
Кейт раскрыла зонтик и поставила его на коврик у двери — сохнуть. На телефонном аппарате мигал сигнал — получено сообщение. Первым делом следовало посадить детей перед телевизором, найдя подходящую программу на французском, и распаковать продукты. Нужно приготовить обед в этой кухне с разными немецкими прибамбасами — добрая дюжина режимов работы плиты, обозначения на циферблате, включая такие: Ober-Unterhitze, Intensivbacken и Schnellaufheizen.[11] Ей очень нравилось, как звучит слово Intensivbacken, так что этим режимом она пользовалась для приготовления всего и вся.
Потом она уронила стеклянную бутылку с персиковым нектаром. Бутылка разбилась о каменный пол, брызнув во все стороны осколками стекла и густым липким соком. Понадобилось пятнадцать минут, чтобы убрать все это сперва с помощью бумажных салфеток и губки, а потом пустив в ход дешевый ручной пылесос, которым их снабдили в числе прочих взятых в аренду домашних принадлежностей.
Нет, это абсолютно невозможно! Невозможно простыми словами выразить свою ненависть к тому, чем приходится заниматься!
Прошло полчаса, прежде чем Кейт наконец добралась до телефона и нажала кнопку.
— Привет, это я. — Ага, Декстер. — Извини, но я не смогу приехать домой к ужину. — Так, опять! Это уже превратилось в отвратительную систему. — У меня встреча в шесть, потом еще одна в восемь. Домой доберусь, наверное, к половине десятого. Надеюсь, во всяком случае. Скажи ребятам, что я их люблю.
Стереть.
— Привет, Кейт, это Карен из АЖКЛ. — Вот черт, что такое АЖКЛ? — Я просто хочу сообщить, что в город приехала еще одна американская семейная пара. — И кому какое до этого дело?! — Думаю, вам надо познакомиться.
* * *— Вы в этом уверены? — спрашивал Адам.
А Кейт тогда лишь пожала плечами, стараясь по-прежнему дышать ровно.
Это могло иметь отношение к тогдашнему происшествию на Барбадосе — к делу, на которое вообще-то не было получено санкции. Или касаться пропавшего досье на этих головорезов из Сальвадора, к которым она не имела никакого отношения. Или не было ничего такого сложного, просто Джо ей не до конца доверяет, вот и все. Обычная история.
Но более вероятно, речь идет о Торресе. Последние пять лет Кейт была уверена, что Торрес снова появится на горизонте и станет ее преследовать. Чтобы отомстить.
Или это обычные протокольные вопросы.
— Да, — сказала она. — Уверена.
Адам пристально уставился на нее. Она собрала все свое мужество, чтобы выдержать его взгляд. Трусиха, курица. Пять секунд, десять. Полминуты молчания.
Ну и пусть себе ждет, хоть до скончания времен. В конце концов, именно за это ему и платят.
Но то же можно сказать и о ней.
Это не Торрес тревожил ее совесть. Это была та неожиданно возникшая женщина. Невинная женщина.
— Ну ладно, о’кей, — в итоге сказал Адам и, взглянув на часы, что-то записал в блокноте. — Ваше удостоверение.
Кейт сняла с шеи табличку на шнурке, чуть помедлила и положила ее на стол.
Адам вырвал листок из блокнота и протянул его Кейт.
— Сюда вы должны явиться завтра утром. К девяти часам.
Кейт взглянула на листок, еще не осознавая, что данный этап ее мытарств позади. Такие вещи всегда кончаются внезапнее, чем ожидаешь.
Никакой конфронтации не будет. Никакого противостояния. Во всяком случае, не сегодня и не здесь. А если не сегодня и не здесь, то когда? И где?
— Спросите Эвана, — добавил он.
Кейт подняла глаза на Адама, пытаясь скрыть удивление. Значит, вопрос о Торресе так и не будет задан.
— И сколько еще это протянется? — спросила она, просто чтобы переменить тему, не показать облегчения, которое испытывала. Еще не слишком поздно все испортить. И никогда слишком поздно не будет.
